Священник Сергий Круглов

Выходит наш ригористичный батюшка на амвон перед исповедью и говорит: «А знаете ли вы, братия и сестры, что таинства исповеди и причастия вовсе не взаимообусловлены? И что исповедь — вовсе не пропуск ко причастию, как мы навыкли считать?» Ого, внутренне возликовали и возопили мы! Неужели мы стали свидетелями чуда?!…

Мы зачастую в храмах — всяк сам по себе. Отстояли службу, прослушали то и се, причастились, приложились, благословились… и разошлись, до следующего воскресенья или праздника, всяк по своим норам. По своей отдельной бытовой будничной жизни…

-- Да я не против, я рада, что дагестанец, там хорошая крепкая семья!.. И он сам никакой не фанатик, к исламу относится постольку-поскольку. А вот дочь… Она себе места не находит. Казалось бы, какая разница, пустая формальность, ради любимого человека, ради будущего, ведь это самое важное в жизни! Ну, неужели Бог не простит?!

Критики церковной жизни укоряют нас тем, что вот де, православные нарочно напридумывали лишнего, что когда-то никакого Великого поста не было, а первые христиане просто и радостно встречали Пасху…

Одного она встретила на рынке в светской одежде, второй слишком молод и на старца не похож, третий в разговоре вместо духовного совета и цитирования св.отцов ей анекдот рассказал, четвертый музыкой увлекается, а батюшке это недолжно… Не выглядят они как священники.

Когда понимаешь главное отношение к сатане: «и дуни и плюни на него», — становится не из чего ткать пряжу увлекательных и доллароприносящих романов про борьбу с неодолимым чарующим злом. Тогда надо прийти к свету и простоте Христовой, а для карьеры успешного хоррор-романиста оно, сами понимаете, не очень полезно….

Поэтическая речь — дар, данный человеку Богом, ее начало — еще в Эдеме. И желание, осознанное или подспудное, найти единственно верные, по-особому звучащие, не тронутые житейским тлением, драгоценные в своей подлинности слова — общее для адептов и нелегкой науки молитвы, и высокого искусства поэзии.