Ум требовал выбрать веру предков старообрядцев, истовых хранителей чистой веры (не у продавшихся же миру «никониан» ее искать), а сердце выбрало веру врагов. Его свидетельство было для меня настолько убедительно, что никогда после не возникало сомнений в выборе. Позже я узнал о таком в жизни моей Церкви, что можно было бы назвать греховным, но поверх всего этого было нечто иное, настолько великое и светлое, что ропотный дух умолкал.