Молитвы: молитвы православные

Мы – поколение со сломанными нравственными рефлексами: не хотим 'париться', нам все 'влом', нам кажется верхом бесцеремонности, когда кто-то начинает нас 'грузить', и мы не собираемся 'впрягаться' за постороннего человека, потому что 'жить надо в кайф' и 'брать от жизни все'.

Более того, если человеку удается сохранить непрестанную молитву, то это не означает, что он получил этот дар навсегда и никогда его не утратит, молитва у него «в кармане», и он может ничего не делать, а за него кто-то как будто молится. Если человек так настроен, то он с этого пути сойдет, и ему надо будет начинать покаяние.

Мы и на самом деле часто оказываемся перед непреодолимой стеной невозможного, непосильного, неразрешимого. И замираем перед ней - в унынии, опустив руки, упав духом, на грани, а может быть, и за гранью отчаяния. И еще в недоумении: как же это, ведь получается, Господь все-таки послал искушение паче меры?

Глупостью, если не кощунством, было бы сравнение Евхаристии с посиделками. Но ведь Христос обещал, что будет пребывать среди собравшихся во имя Его, а искренняя, от всего сердца идущая совместная молитва как раз и придает такой характер любому собранию.

Хуже либерала может быть только гуманист, непременно воспевающий порок и толерантный ко всякому злу. Попытки выяснить причины подмены содержания термина обречены на провал. Важно понять другое – почему из возможных вариантов значения выбирается самый гадкий, самый лживый?

Почему «чужими», для кого «чужими»? Кто нам те люди, чьи молитвы были кем-то собраны однажды в сборники утреннего и вечернего правил? «Чужие»? Какие же они нам «чужие», когда Христу они – свои, родные? И кто мы Христу, если они нам – чужие?