Наши современники

Я не знаю ничего более страшного, чем вид мертвого тела — вид, полностью перечеркивающий замысел Творца о каждом из нас. Но это были необычные похороны. Хотелось смотреть в это лицо и поцеловать эту руку. Нести гроб с телом этого удивительного священника без ноги и с дыркой в сердце было для меня незаслуженной честью.

Отец Павел позвал меня в сад, мы подошли к вишенке, и там он сделал мне предложение. Я ответила: 'Да, ладно'. Он растерялся, не понял сразу, значит это: 'Да ладно, иди ты' или 'Да, ладно, я согласна'. Но все-таки принял как согласие, идем мы во двор, подходим к маме, и отец Павел ей говорит: 'Мы с Верой решили пожениться'.

Помню, в храм приходишь, а там одни бабушки стоят. Одни бабушки, даже дедушек мало было. И я подумал: 300 миллионов человек строят коммунизм. А я — верующий человек, и должен вместе с ними атеистическое общество строить? И решил — после армии пойду трудиться в храм.

Большее горе посетило всех нас с его уходом в вечность. Как же осиротела наша с вами Псковская земля с его уходом! К кому теперь пойдут и обратятся эти тысячи людей, которые пришли проститься с ним у дорогого для них и каждого из нас гроба?

Он искренно сочувствовал ВИЧ-инфицированным, и, пока разные фонды зарабатывали на этих людях, отец Лонгин приносил им еду, и по вечерам читал им Чехова.

Я помню, как мы возвращались с очередного фестиваля православных СМИ и по дороге он с моей дочкой играл в «молчанки». Для моего ребенка после этого отец Лонгин стал одним из самых любимых батюшек…

Мы ничего не писали об отце Павле Адельгейме. Не брали интервью, не перепечатывали блог, не записывали колонки. Не особо следили за решениями суда по его делу, так, новость написать – и довольно.