Наши современники

Церковь всегда находится в процессе развития, и возглавляют ее не люди. Я тоже не являюсь ее главой, но Глава ее - Сам Христос. А мы лишь служим Церкви каждый в зависимости от своего личного вклада. От нашего поведения зависит и то, какие проблемы возникнут в церковной жизни. Христос неизменно продолжает любить Свою Церковь и верующих. А от нашего поведения зависит, какую обстановку мы создадим: хорошую или плохую.

Многие говорят и пишут о радостном чувстве от участия в обрядах и таинствах, испытанном людьми не вполне воцерковленными, не очень сознательно в них участвующими. Про свое крещение и про первую исповедь в возрасте 34 лет, а также про последующее причащение не могу этого сказать.

Мы бедно жили и белый хлеб просто так никогда не кушали, только в Рождество и на Пасху - мама пекла. Наша обычная еда: черный хлеб, молоко, бульба( картошка) и щи. Пшенная каша с молоком давалась только по воскресеньям, и это считалось самым вкусным!

Всем известно, что я столкнулся с серьезными проблемами со здоровьем. Я с самого начала желал и продолжаю желать того, чтобы наш народ знал весь ход этих событий без уверток и попыток сокрытия правды. У меня есть чувство и убеждение, что мы, церковные мужи, не принадлежим сами себе.

Однажды субботним вечером я попал на Богослужение в православный русский храм. И был поражен величием богослужения, красотой Литургии – в ней присутствовала тайна! Мой опыт прихода к Православию похож на историю князя Владимира, посланники которого также были восхищены торжественностью службы до глубины души.

Потомок по материнской линии Святителя Иоасафа Белгородского (о чем он впервые в жизни согласился поведать для журнала «Наследник»), он еще в отрочестве много чего увидел и испытал. Несколько раз ему посчастливилось послужить посошником у Святейшего Патриарха Тихона. Юнгой он прошел на корабле до Шпицбергена, путешестовал по Казбеку, встречался с шаманом на Алтае , исколесил чуть не всю Россию.

Истинное значение созданного Евгением Шварцем, цельность и неиссякающая сила его творческого наследия стали понятны, как это случается нередко, только после того, как его самого не стало. И вместе с этим возник естественный и непрерывно усиливающийся интерес к личности художника, который так скромно и по-человечески просто прожил свою творческую жизнь.