Скорби и болезни

Сейчас при взрывах, авариях и стихийных бедствиях люди начинают обвинять других. В Средневековье прежде всего старались изменить собственную жизнь, рассматривая беду как наказание за грехи.

Мы высоко превозносим понимание христианской семьи, но только забываем, что даже тот ребенок, который находится в утробе матери – уже член этой малой Церкви.

Семья ехала в церковь, чтобы окрестить ребенка, по пути автомобиль попал в незначительное ДТП. Женщина держала сына на руках и при аварии не видела, чтобы он ударился.

Пока мы не отгоревали и не переварили историю своей страны, где наши старшие родственники или были репрессированы, или репрессировали, или молча дрожали в сторонке и наблюдали, как одни убивают других, мы будем прилипать к телевизионным ящикам и экранам гаджетов, сами не понимая эту тягу к кровавым рейтинговым новостям в стиле лайфньюс.

Помню одного пожилого мужчину, который после смерти жены приходил на все литургии и панихиды все сорок дней. На моей памяти это был единственный человек, который так молился о своей любимой, больше я таких случаев не знаю.

Если человек потерял веру вне церкви – это полбеды. Но вот если вера потеряна внутри церкви – это настоящая беда. Лучше 'недоверить', чем 'переверить'. У маленькой веры есть резерв неузнанной святости. А вот человек, ставший циником внутри церкви, обречен.

Все три последние года я ждал. Боялся, что он может умереть, когда я буду в отъезде. Я не хотел, чтобы он умер один, окруженный незнакомыми людьми, или подключенный к медицинским аппаратам. Наверное, прозвучит странно, но я рад, что всё произошло именно так, как произошло.