Литература

— Оксана, а давай вместе в церковь сходим. С батюшкой поговорим, может, что посоветует. Свечки поставим, записочку подадим... — Да нет, — подняла она заплаканные глаза. — Вряд ли это поможет. Одно самовнушение. Тут делать что-то надо, спасать ребенка.

Слушать стенания бабушки было тяжело. Конечно, более непутевого деда в природе раньше не случалось, и она отдала ему не только молодость, но и зрелость, и ста­рость... Во­церковленность тоже ставилась ему в вину — воцерковленные, вообще-то, в блуду на восьмом десятке лет не живут.

– Воспитательница сказала, что настоящий мужчина должен еще дерево посадить… – А разве мы не посадили? Вон, на подоконнике… Алоэ называется. – Да… А еще родить нужно. Сына. – Ты разве не сын? – Пап! Нам ведь нужно еще дом построить! – тревожится Олежа. – Воспитательница сказала…

Вера дулась. Дулась на своего мужа Сергея, который лежал на диване и смотрел по телевизору новости. Он по телевизору обычно только новости и смотрел. На большее времени просто не хватало: её муж много работал. Всю семейную жизнь.

Вспоминаю его осунувшиеся плечи, блуждающий взгляд. Сам только-только узнав, что опасно болен, он никак не мог придти в себя и думать о чём-то ещё, кроме как о своей болезни. – Мне страшно, святой отец. Ты спрашиваешь о Боге, но Бог – это что-то такое, о чём начинают думать в старости, а я никогда не буду старым.

Пришел с утра в храм мужик. Вид опознаваемый: синеватая одутловатость, небольшая небритость, пиджачная помятость. — Вот вы тут Богу служите… А вот например как человеку бухать бросить? Там, молитвы какие-то у вас есть, или как-то вы лечите?

— Что ж — у них благодатное облако строго по часам, что ли, сходит? — Ну да, раз оно является частью программы… — Ты веришь? — Что-то сомневаюсь… Мне кажется, это трюк какой-то.