Проза

Это было в ту пору, когда были волнения в Приднестровье, зимой или ранней весной. Год не помню. Я служил в храме тогда один, второго священника не было. Почему–то случилось очень много треб в ту субботу после литургии, и когда я все закончил, и народ разошелся, оставалось всего полчаса до вечерней службы воскресного всенощного бдения. Совершенно без сил, я просто не мог ни сидеть, ни с кем-то разговаривать, ни реагировать на окружающее.

— Они смертники. Мой взвод уже два раза почти полностью обновлялся. И сейчас мы отправляемся туда, откуда большая часть живыми не вернется. Солдаты вытянулись в шеренгу. Какой-то фотограф подбежал фотографировать, но офицер буквально одним междометием мигом отогнал его далеко от нас. Я посмотрел на солдат. Это были сверхопытные, натренированные, мощные и отборные спецназовцы.

Я торжественно поручился в центре Москвы, недалеко от Кремля, что Римский Папа существует, и Ватикан тоже есть на земле. Пусть принимает факт их существования на мою ответственность. Телеграмма была принята.

Патриарх Пимен буквально пронзил меня взглядом, словно говоря: «Откуду сие? Из Рязани может ли быть что доброе?» Все иподиаконы-студенты беззвучно охнули: «Во, дает о. Сергий, оказывается он запросто по-гречески может!»

В какой–то большой праздник отворяются Царские врата, а откуда–то сбоку вдруг выходит красивый откормленный кот, хвост трубой, и медленно и торжественно шествует впереди Патриарха на литию. Кота отловили, привели к Святейшему, посадили на стул, и Святейший совершенно серьезно обратился к коту...

Дядю боялись все, а я всех более, потому что он и во мне хотел «развить мужество», и один раз, когда мне было три года и случилась ужасная гроза, которой я боялся, он выставил меня одного на балкон и запер дверь, чтобы таким уроком отучить меня от страха во время грозы.

Хрустят и промерзшие заборы, и наши дубовые ворота, если толкнуться плечиком, — веселый, морозный хруст. Только бы Николина Дня дождаться, а там и рукой подать: скатишься, как под горку, на Рождество.