Чаще принято говорить о противостоянии Церкви и культурного сообщества, Церкви и музеев. Но, оказывается, диалог здесь возможен. Пример — опубликованная в «Российской газете» беседа директора Эрмитажа Михаила Пиотровского и наместника Александро-Невской лавры, епископа Выборгского Назария (Лавриненко).
Каким должен быть этот диалог, как должны строится взаимоотношения Церкви и искусства?
Фото: ortodox.donbass.com
Ирина Языкова, искусствовед, специалист в области христианской иконы, кандидат культурологии:
Вместе противостоять новому варварству
Ирина Языкова
По идее, вопрос о взаимоотношениях Церкви и искусства не должен стоять вообще. Потому что культура, искусство изначально были тесно связаны с Церковью. Но мы прожили страшную историю, когда эти, казалось бы, неделимые понятия, размежевались. После революции государство отнимало у Церкви святыни, ценности, вообще отрицало церковную культуру. Церковь до сих пор напугана, и вполне понятны настроения вернуть свое. И понятно, почему возникают конфликты между, скажем, музеями и Церковью…
Как исправить ситуацию? Прежде всего, нужно налаживать диалог между Церковью и образованной частью общества.
Например, давно уже говорится, что музеи и Церковь должны сотрудничать, но получается это в очень редких случаях. Мы видим положительные результаты на примерах Третьяковской галереи или Владимирской епархии, если исключить страшный случай с Боголюбской иконой Божьей Матери, который как раз и показывает, сколь серьезна и глубока эта проблема. Значит, вопрос не только в том, что бы отдать, но и в том, как сохранить.
Когда мы говорим о проблеме взаимодействия, нам не уйти от вопроса об образовании. Культура и образование связаны неразрывно. Но сегодня церковным людям — и священникам, и мирянам — не хватает образования, культурный уровень их не всегда высок. Я читаю лекции в духовной семинарии и вижу, что уровень тех, кто туда приходит учиться, низкий. Но все-таки есть и некоторый прогресс. С каждым годом уровень преподавания в семинарии растет, это видно по выпускникам. Значит, больше становится грамотных священников, способных вести диалог с образованным обществом.
С другой стороны, в культурной среде, в среде интеллигенции тоже есть люди церковные, понимающие эту проблему. Но достаточно ли таких людей, способных посмотреть шире своих профессиональных интересов? Духовное просвещение общества тоже необходимо.
Важно понять, что задачи у всех у нас — общие. И они решаемы, даже при возникновении конфликтов. Была бы добрая воля с обеих сторон. Например, нередко проблемы возникают, когда восстанавливается храм. И сразу же проявляются амбиции. Священник говорит: «Я хочу то и это в храме переделать» А охрана памятников говорит: «Это исторический памятник, нужно делать все, как мы вам диктуем». Но если есть мудрость и добрая воля с обеих сторон, обычно приходят к хорошему соглашению.
Однако здесь всегда есть еще одна проблема — финансовый вопрос. Часто тот, кто дает деньги, заказывает музыку. Спонсоры сегодня становятся той третьей силой, которая, как ни странно, многое разрушает. Опять же дело в духовной малообразованности этих людей, обычно неофитов, которые вроде бы искренне хотят помочь в восстановлении храма, построить новый, украсить его, дать деньги на роспись. И за это им большая благодарность. На деньги прихожан это сделать практически невозможно. Но спонсоры хотят диктовать. И тут ни священник, ни охрана памятников ничего не может сделать. От той безвкусицы, которую обычно спонсор навязывает храмам, проигрывает и Церковь, и культура.
Так что задачу мы вынуждены решать со многими неизвестными.
Хотя, повторяю, теоретически здесь не должно быть конфликтов. Что Церковь строит, что создает? Те ценности, которыми пользуется народ, а значит, она это делает не только для себя, но и для общества, для людей. Нельзя сказать: вот это принадлежит только Церкви, а это — только обществу. Все это — наша культура, наше российское достояние.
Но чтобы не было постоянного перетягивания каната, нужно эти вопросы обсуждать. Обсуждать до того, как возникают конфликты. Хорошо было бы, если бы создавалось как можно больше площадок, на которых представители Церкви и культурной общественности могли бы спокойно поговорить. Не в тот момент, когда они спорят: «Отдайте нам то-то и то-то!» — «Не отдадим!» А — в спокойной ситуации, на круглых столах, конференциях, встречах, выставках. Может быть, такой разговор предотвратит очередной конфликт, проявит позиции сторон, поможет услышать и понять друг друга.
Главное, не вставать в позу: «Мы вам ничего не дадим!» — или: «Вы нам отдайте все!» Это несерьезно. «Все» и «ничего» — нулевые категории. Они ни о чем не говорят. Что и как возвращать Церкви, что и как сохранять в музеях — эти вопросы требуют глубокого взвешенного подхода. Разговор за круглым столом, где соберутся епископы, священники, искусствоведы, архитекторы, журналисты, социологи и т. д. должен быть очень долгим и серьезным.
Беседа Михаила Пиотровского и епископа Назария — обнадеживающий пример. Только вот собеседники не всегда слышат друг друга. Каждый говорит очень важные вещи, но в основном — это монологи…
Например, мы сейчас открываем выставку современной иконы в театре Школа драматического искусства. Это «третья» площадка, не имеющая отношения ни к Церкви, ни к музеям. Казалось бы, причем здесь театр? Однако уже 10 лет мы делаем там выставки современных икон, и там как раз происходит встреча между людьми культуры и людьми Церкви. И идет очень плодотворный разговор. И не только разговор.
Из этих выставок выросло несколько проектов — росписи храмов, творческие коллективы, встречи иконописцев и священников привели к тому, что возникло взаимное сотрудничество. К слову сказать, священники не очень часто ходят на выставки. А где, например, узнать о хороших иконописцах? Интернет выдает адреса самых раскрученных, но не самых качественных мастерских. И зачастую священники вообще не знают, что такое современная иконопись, к кому обратиться, чтобы заказать иконы.
Возвращаясь к проблеме Церковь-музей. Сегодня бытует неправильный образ мыслей в Церкви, что вот музеи награбили церковные ценности и не отдают. Во-первых, они ничего не награбили. Во-вторых, они все сохранили. Я плотно занималась иконой ХХ века и видела документы, когда национализированные иконы могли уйти заграницу, но реставраторы, музейные работники шедевры отбирали, оставляли, сохраняли, реставрировали, спасали. А когда в заколоченных храмах пропадали иконы, музейные работники на себе их привозили для музея. И за это нужно Церковь должна быть благодарна музейным работникам и реставраторам, и искусствоведам, которые все это изучали. Без этого после советских лет мы бы видели только выжженную пустыню.
Так что нужно понять, что Музей и Церковь — не соперники. Это не сегодня возникший союз. Уже в XIX веке были археологические кабинеты при Троице-Сергиевой Лавре, при Киевской духовной Академии, были церковные музеи. И они должны быть сегодня! Но у нас церковные музеи не развиваются. Вроде бы в Новодевичьем монастыре такой эксперимент попытались осуществить, да он заморозился. Почему? Игуменье не до этого, а дать свободу искусствоведам она боится. Есть неплохой музей в Ниловой пустыни, тоже недооформленный, наместник до конца не понимает, зачем он нужен монастырю, кроме того, чтобы показывать древние камни.
Но музей — это не только экспонаты, это еще и научная работа, и она может и должна вестись в Церкви. И кто пойдет этим заниматься — те же музейные работники, искусствоведы, реставраторы, образованные, профессиональные люди. Однако важно, чтобы к ним с уважением отнеслось священноначалие, прислушалось к их знаниям и авторитету.
Очень хотелось, чтобы сегодня возник прецедент хотя бы одного нормального церковного музея, который мог бы по своей научной высоте быть представительным на фоне высокой музейной культуры, которая осталась с XIX века, и в советское время, особенно к его концу, она была у нас очень высокой!
Было бы хорошо, если бы и светский музей понимал, что если он хранит не только светские вещи, но и церковные, то они могли бы как-то быть востребованы в духовной практике. Уникальный пример — храм святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галереи. Здесь и музей, и церковь, и богослужения идут. В то же время икона Владимирской Божьей Матери — под присмотром реставраторов.
Сегодня в светском обществе падает общая культура, высокая культура вытесняется массовой, и Церковь, которая изначально настроена на высокое, могла бы и обществу помочь подержать ту самую высокую культуру. Опять же при условии, что в Церкви будут не только высокообразованные епископы, священники, но высококвалифицированные специалисты — миряне. У нас общая и очень важная задача — противостоять тому новому варварству, которое сейчас готово смести любую высокую культуру и светскую, и церковную.
Иван Лубенников, Народный художник России:
Невозможно разделить искусство на угодное Церкви и не угодное
Путь взаимодействия Церкви и культуры, музеев найден. Пример — храм святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее. Там хранится при соблюдении необходимых условий Владимирская икона Божьей Матери, туда на какое-то время приносят для поклонения верующих другие ценные иконы.
А вот отдавать в плохо отапливаемые храмы подобные шедевры — дело рискованное. Доставшиеся от предков святыни — древние, уязвимые, нередко — в очень плохом состоянии. Музей в этом случае подходит гораздо больше! Если не музеефицировать древнерусское искусство, от него просто ничего не останется. А иконным новоделом не проживешь.
Мало того, что произведения древнерусского искусства имеют большое культурное значение, они имеют и сакральный смысл. И можно некоторые иконы иногда отдавать и в другие храмы, но только при соблюдении всех музейных условий содержания.
Идея с храмовыми музеями не кажется мне выполнимой. Ведь это нужно и много денег, и не факт, что там окажутся специалисты необходимого уровня.
Беда церковного искусства на 70-80% происходит от священников, которые все время хотели, чтоб все чистенько, аккуратненько было и — закрашивали росписи, поновляли иконы. А подлинники — страдали. Сколько таким образом мы потеряли произведений церковного искусства!
Так что очень важен уровень образования, культуры современных священников, чтобы они не повторяли опыт своих предшественников.
На самом деле мало что осталось от древнерусского искусства — все распродано, вывезено за рубеж в годы советской власти.
То, что осталось — надо беречь. Прежде всего, в этом и Церковь должна быть заинтересована.
Безусловно, нужен диалог. Притом диалог специалистов, умных людей, а не болтунов. И беседа Михаила Пиотровского и епископа Назария — пример такого диалога. Важно вдумчиво и грамотно озвучивать все, что волнует обе стороны. Тогда это будет иметь смысл.
Это один из аспектов взаимоотношений Церкви и искусства.
Есть и другие. Например, существует современное церковное искусство, мастера, которые его делают. Правда, их немного: хороших мастеров можно пересчитать по пальцам. Есть и другое искусство, светское.
Может ли Церковь влиять на современное искусство в целом, в том числе и на светское? Только нравственно. Потому что если человек воспринял христианскую мораль, то, наверное, он будет правильно относиться к тем или иным явлениям и отражать их в своем творчестве.
Невозможно разделить искусство на угодное Церкви и не угодное, это ни к чему хорошему не приведет. На самом деле все настоящее искусство — говорит о Боге, и сюжетные привязки здесь никакой роли не играют.
Читайте также:
Третьяковка приглашает… в храм