Во многих странах сегодня храмы закрыты, в том числе и православные. В некоторых странах, как, например, на Кипре, решение о (не) проведении богослужения принимает архиерей. Но ежедневно мы слышим о том, что в масштабах целой страны закрываются храмы, — то в одной стране, то в другой. Очевидно, что в тех странах, где храмы закрыты, они открыты только для посещения и частной молитвы. В них не совершается самое главное таинство — Евхаристия. А, точнее, Евхаристия совершается за закрытыми дверями и епископы, священники и дьяконы могут причащаться, а верные, то есть, миряне — не причащаются.
Этот вариант был предложен руководству нашей Церкви. Причем руководство Церкви не встали перед вопросом о собственном причастии, повторюсь, все епископы, начиная с Патриарха, все духовенство при этом запрете имеют возможность причащаться Тела и Крови Христовой. Запрет коснулся бы именно мирян. А большинство людей привыкли Великим постом причащаться даже чаще, чем обычно. Для того, чтобы все-таки иметь возможность причащать мирян, насколько я знаю, были предприняты достаточно долгие переговоры и была достигнута договоренность о некоторых мерах, которые вылились в инструкцию Священного синода.
Мне, как настоятелю, до выхода инструкции, было принесено в храм, под роспись, именное предписание главного санитарного врача Москвы. И там требования были еще жестче, в том числе было требование о причащении одноразовыми лжицами. И ссылка на старый закон, который позволяет в случае невыполнения требований закрыть любой объект, в том числе и наш храм, на 90 дней, то есть на 3 месяца. На фоне этих жестких мер, угрозы закрытия храмов, любые компромиссные меры, тем более те, которые не затрагивают существа веры, не являются ни догматической, ни канонической уступкой, — ценны. Более того, в этом постановлении есть указание на то, что подобное практиковалось во время эпидемий в древней Церкви.
И вот, после долгих переговоров, которые проводило священноначалие именно для мирян, понеслось в социальных сетях цунами осуждений в маловерии. Это при том, что любой иерарх в свое время был рядовым священнослужителем, который причащал всех – в том числе в больницах, в том числе – в туберкулезных больницах, а потом потреблял после всех Святые Дары.
Осуждение священноначалия за то, что оно ради тебя пошло на компромиссы, свидетельствует о том, что мы мало чему научились за время церковной жизни.
Мне рассказывали, как причащали в хрущевское время людей в больницах. Приходил священник в пиджаке и галстуке, причем пиджак был освящен как фелонь, галстук — как епитрахиль. Давал взятку медсестре, то есть – совершал грех, чтобы она отвернулась, говорил что он принес из дома самодельное лекарство, подразумевая, что это Лекарство бессмертия, как оно называется у Святых Отцов. То есть, еще и обманывал, прекрасно понимая, что врач или медсестра понимают услышанное не в контексте писания Святых Отцов. Какой бы был взрыв сейчас осуждения в адрес этих священников от наших зилотов, живи они в то время: «Как посмели, как могли!»
Понятно, что сейчас совсем другое время и кардинально другая ситуация.
Очень горько, когда люди, которые не вчера в храме, а уже – 20, 35 лет, да еще и священники позволяют себе кидать камни и обвинять священноначалие в маловерии. Люди так упоены своей праведностью, что не заметили истинно пастырского поступка священноначалия.
Осуждающие соревнуются в праведности и в силе веры, но это же буквально — требовать от Бога чуда. Есть известная история, когда на одном из Вселенских Соборов человек, который отстаивал свою точку зрения, велел принести в храм мертвеца и сказал, что оживит его — так сильна его вера. И долго, долго молился. Все ждали, но мертвец так и остался мертвецом.
Кстати, одноразовые стаканчики для запивки, думаю, останутся и после того, как уйдут все карантинные меры. И это хорошо.
Записала Оксана Головко