«Через общение с ним раскрывались миры». Памяти митрополита Диоклийского Каллиста
Протоиерей Андрей Кордочкин
Я очень хорошо помню день, когда я впервые познакомился с владыкой Каллистом.
Это был февраль 1994 года. Мне было 16 лет. Я приехал на три дня в школу при бенедиктинском монастыре в Северном Йоркшире.
В середине триместра были небольшие каникулы, и я приехал на несколько дней в Оксфорд, где у монастыря был небольшой колледж для монахов и студентов-мирян. Никаких планов на дальнейшую учебу в Англии у меня не было. Практически все, что я видел вокруг себя в этой стране, вызывало у меня отторжение. С одной стороны, я мечтал поскорее вернуться в Петербург. С другой — мне хотелось учиться в семинарии в стране, где жизнь православной Церкви не была деформирована советской эпохой, и я поглядывал на семинарии в Америке.
Директор колледжа организовал мне две встречи: с владыкой Каллистом и его русским учеником, который показался мне очень взрослым, ведь ему было целых 27 лет! Его звали иеромонах Иларион (Алфеев).
Вопрос, где учиться, решился сам собой. Мы встречались с владыкой Каллистом регулярно на протяжении всех восьми лет, которые я учился на островах. На протяжении трех лет учебы в Оксфорде я видел его каждое воскресенье в православном храме, который был изначально построен для двух общин — Константинопольского и Московского патриархата. Я приходил к нему домой на tutorials — индивидуальные занятия, на его лекции по патристике и по восточной православной традиции.
Помню, что когда я пришел к нему, сказав, что собираюсь писать докторскую диссертацию о прп. Иоанне Лествичнике, владыке Каллисту не стоило труда с ходу предложить мне готовый план диссертации, которому я и последовал.
Последний раз мы виделись у него дома два года назад. Я рассказывал владыке о служении в Испании, за окном началась гроза, и я возвращался через университетский парк, думая о том, как чудна и непредсказуема ткань Промысла Божия во времени.
Митрополит Иларион достаточно точно передал облик владыки Каллиста в своей книге «Православное богословие на рубеже столетий». Я хотел бы лишь добавить несколько штрихов к его образу, которые кажутся мне важными.
Любой человек, видевший жизнь православной диаспоры, знаком с явлением, когда европейцы или американцы, обратившись в православие, внешним видом и манерами отчаянно изображают из себя русских или греков. У владыки Каллиста не было и намека на нечто подобное.
Митрополит Диоклийский Каллист (Тимоти Уэр). Фото: Ефим Эрихман
Он был англичанином до мозга костей, сочетая личную скромность с внутренним достоинством и благородством. Он помнил Толкина и Льюиса, он знал священника Николая (Гиббса) — учителя детей Царской семьи и основателя первого православного прихода в Оксфорде. Нам, его студентам, через общение с ним раскрывались миры.
Кроме того, он умел сочетать бескомпромиссную верность православной традиции с обращенностью к современному человеку и его нуждами. Патристика для него не была археологией. Он мог критично относиться и к своим выводам. Так, он признавался в том, что многие аргументы против женского священства, которые он считал убедительными в прошлом, теперь он таковыми не считает, хоть и отнюдь не стал его сторонником.
Есть и еще нечто важное.
Никогда корпоративная этика и лояльность для него не были выше нравственных принципов.
Принцип «я должен поддерживать во всем свой патриархат, потому что это мой патриархат» для него не работал. Так, когда община Московского патриархата в Оксфорде перешла в Константинополь, а часть общины, возглавляемая священником Стефаном Платтом, оказалась изгнанной из единственного на тот момент православного храма в городе, владыка Каллист всемерно ее поддерживал. Последние годы его жизни, когда он нуждался в помощи и уходе, именно члены этой общины взяли на себя эти труды.
Кроме того, после признания ПЦУ Константинопольским патриархатом владыка Каллист публично заявил о том, что автокефалия была предоставлена раскольническим группам (schismatic groups). Он отнюдь не боялся критиковать политику Константинополя по отношению к Украине.
Фото: Ефим Эрихман
Кончина владыки была ожидаемой, по меньшей мере, последний месяц, и могла случиться в любой день. Но случилось так, что к нему приехал его любимый ученик митрополит Иларион, который совершил Божественную Литургию в комнате, где лежал владыка Каллист. Той же ночью он скончался, и первая панихида у его тела была также совершена митрополитом Иларионом.
С моей стороны было бы слишком претенциозно называть себя учеником владыки Каллиста, но я всегда буду помнить и поминать его как своего учителя.
Честна пред Господем смерть преподобных Его.