30 октября — День памяти жертв политических репрессий
Наверное нет семей, старшее поколение которых не коснулось в свое время лихолетье сталинских репрессий. Когда практически был уничтожен цвет нации. Врагом рисковал быть каждый из среднестатистических граждан, а карающим перстом был сам, что ни на есть «отец народов».
Как все удивительным образом переплетается в нашей жизни, проходят десятилетия, столетия — и черное может стать белым, или, к примеру, «белые» становились «красными», а потом жутко жалели об этом.
Так уж получилось, что мой дедушка, Борисов Михаил Львович, в ранней юности проникся духом революции. Кажется, ничего удивительного: многие страны в то время были объяты революцией. Но в том-то и дело, что больше всех это касалось России, а он родился во Франции, в семье русских эмигрантов, покинувших Родину в 1917 году.
Одесса великолепный город: Дерибасовская, Большой театр, каждое здание — произведение искусства. Среди них — здание нынешнего Дворца бракосочетаний. Трехэтажный дом с колоннами, украшенных канделябрами в стиле барокко и бесконечным количеством комнат и длинных коридоров. Этот дом спешно покинули родители моего дедушки в 17 году: состоятельные дворяне. Покинули, чтобы вернуться несколько лет спустя, так и не сумев заглушить тоску по Родине, в надежде, что их простят, хотя сами не знали за что. На бывшие хоромы не претендовали, «сомнительное прошлое» старательно скрывали, жили в стандартной маленькой квартире, работали как все, растили уже довольно взрослых детей.
А дети были детьми своего времени. Двое старших — мой дедушка, Михаил, и его брат Федор, просто-таки просыпались с именем Сталина. Все, что они делали, делали «во имя партии и народа». Учеба в техникуме, работа, все давалось блестяще. На всевозможных собраниях засиживались допоздна, обсуждая внедрение новых механизмов. В общем, все, как в старом кино: громкие лозунги, красивые слова, воодушевленные взгляды, мысли о неминуемом коммунизме.
И совсем не знала тогда эта рабочая молодежь, что в селах в это время гибнут от голода, что тюрьмы ломятся от невиновных. Все это станет понятно, но позже, а пока…
Знаменательное событие: братьев Борисовых приняли в партию! Молодые, красивые, они с гордостью демонстрировали красные корешки родителям, счастью не было предела. И родители были рады тому, что дети нашли свое место на Родине, не стали изгоями, и, по всему видно, вырастут хорошими людьми.
Когда братьям, новоиспеченным членам партии, к примеру, нужно было что-нибудь купить из одежды, они выбирали самое дешевое, чтобы быть «настоящим народом». Неизменные атрибуты одежды: кирзовые сапоги, кожаная узкая куртка, кепка — и дворянского происхождения как не бывало. Вполне могли претендовать на прообразы пролетарских героев произведения Булгакова «Собачье сердце». С одной лишь разницей: там дворяне были в ужасе от наступивших перемен, а Борисовы были на пике так сказать «творческой активности», дух времени они принимали и поощряли. Портрет Сталина в доме занимал пол-стены, с высоты нынешнего времени можно сказать, что это была, наверное, самая масштабная имиджевая акция.
Но тогда таких слов не знали, а просто безгранично верили, о чем ярко свидетельствовал один интересный эпизод из жизни дедушки.
Он очень рано женился, женился по большой любви на красивой девушке. Естественно, она была бедной, почти нищей, из семьи, людей, занимающихся продажей бутылок из-под спиртной продукции, следовательно, мягко говоря, «умеренно пьющих» и нередко крепко выражающихся.
Моего «юного дедушку» это только вдохновляло, тем более, что будущая жена, а, следовательно, моя бабушка, отличалась от семейства: была тихой и работящей, без всякой зависимости. Она-то и мечтала о светлом будущем, где не будет бутылок и пьяных лиц. Однако замуж не спешила: благодаря красоте в женихах из самых достойных пролетариев дефицита не было. Хотелось повыбирать, поэтому дедушке пришлось очень постараться: спал ночами под покосившейся лачугой, желая на пороге встретить возлюбленную, мужественно ел в гостях у ее друзей уникальное блюдо бедных под названием «кутя», а потом стал кричать, что рванет со скалы в море, если она за него не выйдет.
И вот долгожданный день свадьбы, она все-таки сказала «да». Нормальная рабочая свадьба, с платьем в горошек, гвоздикой в кепке и громким баяном. Жених зачарованно смотрит в бездонные глаза невесты и тихо говорит: «Я так тебя люблю…, но партию я люблю больше!». Вот такой был энтузиазм и непомерная любовь к правящему режиму.
Но в определенный момент так случилось, что черный воронок не обошел своим посещением и семью Борисовых. И все-таки, несмотря на обилие «врагов», в то время были настоящие друзья. Несколько раз к отцу моего дедушки подходили соратники и говорили: «Бери семью и беги, на днях за тобой приедут». Но тот просто не верил, что такое может произойти, отвечая: «Я ни в чем не виноват, моя совесть чиста, это какая-то ошибка».
Когда отца дедушки забрали, увидел он его в следующий раз почти двадцать лет спустя, уже после хрущевской оттепели. А пока… 1937 год, отец — враг народа, следовательно, потомство — дети врага народа. Жизнь переменилась в один день.
«Откажитесь от отца или вы будете исключены из партии!» — услышали браться Борисовы на внеочередном партсобрании. Перед братьями нелегкий выбор. Исключение из партии для них было равносильно исключению из жизни, из права быть цепочкой «великого звена новой Родины», а по-другому существовать юным максималистам не имело смысла. Времени на обдумывание не давали ни минуты, и братьям пришлось спешно делать свой выбор: Федор со слезами на глазах отрекся от отца. Михаил, мой дедушка, — положил партбилет на стол: любимую красную книжечку, с которой не расставался, и сказал: «Мой отец не враг народа».
С него сняли все регалии, долго стыдили за предательство и сказали выйти вон.
Придя домой, бывший член партии нашел веревку и… повесился. Однако, если бы ему удалось до конца осуществить задуманное, вряд ли бы его внучка сейчас что-либо писала, меня бы просто не было. Спасла своего непутевого любимого мужа моя бабушка, специалист по откачиванию полуживых людей. Открыв дверь комнаты с маленькой дочкой на руках, картину она увидела перед ней, конечно, безрадостную: под потолком висел тот самый, кто обещал любить до гроба и во всем быть надеждой и опорой.
Вернуть к жизни мужа ей было непросто, однако, удалось, ценой титанических усилий.
После всего случившегося дедушка долго приходил в себя, многое понял и осознал, наверное, что сама ценность жизни и семьи не может быть сравнима даже с таким благом как принадлежность к партии. Понимал и то, что ему вряд ли удастся долго дышать воздухом свободы. И, взяв годовалого ребенка и жену, бежал, как говорится, куда глаза глядят.
Остановились они на границе с Россией, в маленьком поселке в три дома в окружении дремучего леса, в котором то и дело выли волки. Там начали жить заново. Бабушке было не привыкать к новым сомнительным условиям жизни, привык и дедушка. В поселке был маленький насосный завод, куда он пошел работать.
После войны завод стал стремительно расширяться, рос и поселок. Строились дома, опять пестрели плакаты: «даешь пятилетку досрочно!», «решения VII съезда КПСС в жизнь!» и так далее. Прошли десятилетия, дедушка стал заместителем директора завода, но с самого первого дня на предложение вступить в партию он решительно отказывался, спокойно и вполне категорично.
Его отца, больного и старого, уже выпустили, все недоразумения с «врагом народа» были позади. Нужно было лишь уладить формальности: чтобы стать директором завода, необходимо быть членом партии. Дедушка настаивал на отказе, даже на предложения министерства в приказном порядке. Директором поставили другого, а в критических ситуациях за советом бегали к беспартийному заму.
Думаю, немного в то время было беспартийных руководителей.
Помню, как я вступала в октябрята, пионеры, вызубривала памятки и клятвы, бежала к дедушке с развевающимся галстуком на груди: «Дедушка, я — пионер!», — а у дедушки слезы на глазах. Но не хотел он тогда разрушать мой восторг.
Разрушила, а вернее, поставила все на свои места сама жизнь. В конце своей долгой жизни, за несколько дней до смерти дедушка нашел в своем пыльном огромном книжном шкафу толстую незнакомую мне книгу под названием «Евангелие». Прочитал, с улыбкой сказал: «Здесь все правда», — и тихо умер…
Читайте также:
Епископ «дядя Коля» против сталинского «рая»