О Пасхе, которая запомнилась больше всего — прот. Феодор Бородин, Александр Кравецкий, Константин Эггерт и Андрей Десницкий.
Пароль, который делает людей братьями
Протоиерей Федор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана на Маросейке:
Весной 1989-го года после первого года обучения в семинарии я со своими однокурсниками (сейчас это два прекрасных священника из Нижнего Новгорода) отправился на Светлой седмице в Сухуми. Сначала остановились в Сочи, у тети одного из друзей, а потом уже в Сухуми на электричке, которая шла вдоль побережья.
Нам сказали, что там дом, где живет некая монахиня Ольга, которая в течение многих лет принимала паломников (за что страдала от КГБ), давала им кров, кормила и объясняла, как доехать до близлежащих святых мест: до села Команы, где пострадал святой мученик Василиск. На месте его гибели — развалины храма VI века, и из скалы бьет источник. Там окончил свои дни Иоанн Златоуст. И там же неподалеку место третьего обретения главы Иоанна Предтечи.
Люди, которые нам дали адрес монахини Ольги, сказали, что не нужно ей говорить, откуда мы получили о нем информацию.
Мы ехали туда, молились, пытались сочинить историю, объясняющую, откуда мы знаем этот адрес, и почему нас должны приютить. Обратно в Сочи уже не успеваем доехать, если что — придется ночевать на улице.
Вот мы нашли дом, позвонили в звонок у калитки. Вышел очень скромно одетый мужчина, чуть старше средних лет, с бородой. «Христос Воскресе!», — приветствовали мы его, собираясь затем рассказать историю, объясняющую, почему нас надо приютить. Он не дал нам что-либо сказать еще, буквально перебил наши попытки объяснения: «Воистину Воскресе! Проходите, ребята». Даже не стал слушать ни откуда мы, ни от кого мы — три молодых человека, которых надо разместить, накормить.
Нас разместили в лучшей комнате в доме — на втором этаже. Сами хозяева жили внизу, а самую светлую, самую красивую комнату отдавали паломникам.
Но прежде — хорошо накормили, поговорили с нами. Мы, как все молодые студенты, были уверенны, что уже все знаем, во всем разбираемся. Но рядом с этим человеком, просто одетым, скромным в общении, мы почувствовали себя абсолютно ничего не знающими, такова была его удивительная эрудиция и умение вести разговор.
На следующее утро нас рано подняли, накормили завтраком и сказали, куда пойти, где сесть на автобус. Тогда я для себя в этой пасхальной радости открыл, что все христиане должны быть вот такими братьями друг другу, независимо от того, где они живут, что возглас: «Христос Воскресе!» — это первая часть пароля, а «Воистину Воскресе!» — это вторая часть пароля. Этому меня и научили прекрасные люди из Сухуми.
Пасха конца 80-х: ощущение новой эпохи
Александр Кравецкий, кандидат филологических наук старший научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН:
Пасхальная ночь конца 80-х годов, Москва, Антиохийское подворье, масса народа, пришедшего на службу. Настроение у всех радостное, доброжелательное даже — у милиционеров в оцеплении, через которое все верующие проходят в храм.
Вдруг я понимаю, что в толчее кто-то из знакомых потерялся, не прошел с нами.
Иду назад, за оцепление и обращаюсь к милиционерам: «Мне нужно выйти, встретить знакомых, запомните меня, пожалуйста, я вернусь». И ловлю себя на том, что впервые в жизни говорю милиционерам это: «Вы меня, пожалуйста, запомните».
А ведь еще год назад при приближении к милицейскому оцеплению около храма ничего кроме опасения, что не пустят (молодежь пытались не пускать), я не испытывал. А уж того, чтобы товарищи из оцепления тебя запомнили и записали не хотелось совсем. И вдруг это ушло. Не могу забыть этого ощущения новой эпохи, когда идешь в храм мимо милиционера и не хочешь стать невидимым.
Не бояться жизненных обстоятельств
Константин Эггерт, член британского Королевского института международных отношений, главный редактор радио «КоммерсантЪ FM»:
Самая памятная Пасха — Пасха 2006 года. Она праздновалась буквально через две недели после кончины моей мамы. Мамин уход, который должен был меня морально раздавить, придал мне силы: я вдруг почувствовал, что мама действительно ушла в жизнь вечную.
И когда пришла Пасха, на душе было очень светло. Мне кажется, эта Пасха стала переломным моментом в моей внутренней жизни, потому что Господь помог мне меньше бояться не только окончания нашего земного пути, но и вообще каких-то жизненных обстоятельств, и больше на Него уповать.
Пасха в карауле
Андрей Десницкий, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН:
Фото Анны Гальпериной
Мне очень запомнилась Пасха 1988 года. Встречал я ее в армии, стоя в карауле. Смена была с 11 вечера до часу ночи. Так что в полночь я как раз находился на посту. И очень был рад этому: я мог спокойно молиться. В тот момент я остро ощутил, что, хоть и стою здесь один, одновременно нахожусь с огромным количеством родных и близких мне людей, которые в этот момент тоже молятся. Это гораздо острее, чем когда находишься в церкви, где все это видимо.
В первое пасхальное утро, часов в 11, мы — разводящий и несколько караульных — шли по улицам небольшого южнорусского городка, где проходила моя армейская служба.
Время было еще советское, поэтому все, связанное с Церковью, было не то, чтобы запрещено, но вслух об этом говорить не рекомендовалось. Свободно о вере могли говорить бабушки, с них спроса вроде как и не было.
К нам подошла бабушка, которая стала нас поздравлять: «Христос Воскресе!» Протянула крашеные яички. Всегда голодные солдаты взяли их с удовольствием. А наш разводящий, усмехнулся и произнес: «Воскрес, и что нам от этого? Наш бог — дембель».
Так точно сформулировал: солдатская жизнь — вокруг дембеля, как в целом земная жизнь — вокруг ожидания чего-то материального, что должно произойти с человеком. Ничего более высокого он, если не верит в Бога, как правило, не замечает. А контраст этого диалога с ночной молитвой запомнился мне на всю жизнь…
Подготовили Оксана Головко и Леонид Виноградов