Ирина Лукьянова
– Ирина, что происходит сегодня с чтением — дети читают? Или все — перестали?
– Ответ на этот вопрос будет таким же, как и ответ на вопрос «читают ли современные взрослые?» Есть люди, которых не оторвать от книги, а есть те, кто не знает, как выглядит книга. Так было всегда, и в советские времена тоже.
Мы часто слышим «раньше больше читали», но не надо забывать, что способы передачи информации всё время меняются. Довольно долго в человеческой истории книг вообще не было, вся информация от поколения к поколению передавалась в устной форме. Потом книги появились, но их было мало, и грамотными были далеко не все. Со временем книга стала практически монополистом в передаче информации, а теперь стремительно это положение теряет.
Развитие человечества остановить нельзя, нельзя заставить человека вернуться в какой-то условно золотой век – век устной традиции или век монополии книги. Можно ли научиться вязать по книге? Можно, но проще сделать это по видеоурокам. Можно ли поставить по книге английское произношение? Разумеется, я сама в школе так себе его ставила – по самоучителю госкурсов иняза перед зеркалом, но аудио- и видеозаписи в этом смысле принесут больше пользы. О жизни обитателей океанских глубин можно узнавать из книги, а можно из фильмов ВВС, например.
В этом смысле книгу теснят со всех сторон другие носители информации – но при этом, разумеется, книга может то, чего не могут они. И дети, конечно, очень быстро обучаются пользоваться другими носителями информации – требующими от них меньше усилий, чем чтение. А человеку вообще свойственно минимизировать усилия. Это, впрочем, не значит, что сложные умения не нужны.
– А художественную литературу может в таком случае заменить экранизация?
– Это уже зависит от того, какую цель вы преследуете. Можем ли мы по экранизации «Тихого Дона» составить представление о жизни казачьего общества? Конечно. Передаст ли экранизация полноценно художественный мир, построенный Шолоховым? Вряд ли. Если ребенку достаточно знать имена героев и основные события, ему будет достаточно и экранизации. Если он хочет большего – придется читать. Кстати, многие ли из нас, взрослых, сами прочитали «Тихий Дон» от начала до конца?
На заключительном туре Всероссийской олимпиады по литературе, который прошел в начале апреля, одним из заданий творческого тура было – сравнить фрагмент экранизации классики с самим произведением. Десятиклассникам, например, достался фрагмент фильма «Несколько дней из жизни И.И. Обломова». Разумеется, при переводе произведения с языка художественной литературы на киноязык произведение что-то теряет, но что-то и приобретает, и это очень интересно сравнивать. Но, конечно, нельзя сказать, что Обломов Никиты Михалкова – это и есть гончаровский Обломов.
Надо ли запретить школьникам смотреть экранизации? Конечно, нет. Мы очень многие произведения мировой классики представляем себе по переводам и пересказам. В этом случае нам надо читать «Божественную комедию» Данте только в оригинале, ведь перевод тоже меняет оригинальную версию. И «Робинзона Крузо» адаптированного и сокращенного детям давать не надо – только полную версию, только хардкор.
– Современные гаджеты: планшеты, электронные книги ведь способствуют развитию навыка чтения у детей — все время читаешь-читаешь?
– Совершенно нормально, что с развитием технического прогресса меняются носители информации. Меняются ли при этом наши дети – другой вопрос. Если раньше после уроков они часами болтали с друзьями по телефону, толпились в чужих подъездах и сидели на скамейках, то теперь переписываются в чатах. Потребность та же – общаться друг с другом как можно больше, только теперь это общение выглядит иначе.
Но технология – это только технология. Трудно сказать, меняет ли она человека. Вряд ли дети, которые не читали бумажные книги, вдруг начнут читать электронные. А психологи предупреждают: если ребенку с малолетства совать в руки планшет, когда надо, чтобы он посидел тихо, это ничего хорошего для его развития не дает.
Фото: kaboompics.com
– Как же вырастить читающего ребенка?
– У ребенка должен быть навык чтения. Чтобы он читал, ему нужна среда, в которой чтение – это норма жизни, часть жизни; когда есть привычка узнавать о чем-то из книги, обращаться к книге в поисках ответа на какой-то вопрос. Родители часто думают, что достаточно класть ребенку на стол книги, которые им самим в детстве нравились, и напоминать ему, чтобы читал, – и тогда он зачитает. Но каждый, наверное, любит читать про себя. И современные дети тоже.
Родители жалуются: почему он не читает? А сами они – читают? Что нового прочитали в последнее время, кроме как сходили по ссылкам из фейсбука? А сами – приносили ему новые книги современных авторов, где речь идет о таких же детях, как они сами? Современные родители очень консервативны – им часто кажется, что после Чуковского и Маршака, после Гайдара и Каверина в детской литературе вообще уже больше ничего хорошего не было.
Читайте сами, создавайте традицию чтения, читайте вслух ребенку перед сном, пусть он видит вас с книгой, пусть у него в комнате будут книги, которые он может брать и читать, пусть у него будет время это делать. Хорошо, если мы сможем понять, что ребенка волнует сейчас, и подкинуть ему хороших книг по волнующим его вопросам.
– Если ребенок всё равно не читает, надо ли его заставлять?
– Можно ли заставить полюбить? Помните принца из «Красной шапочки»? «Тебя излупят плетками, и ты полюбишь меня, как миленькая». Одна хорошая мама сына-математика рассказала мне о своей концепции «впихивания и всасывания». Можно в ребенка впихивать что-то – тогда есть вероятность, что он начнет сопротивляться и извергать впихнутое обратно. А можно создать для него питательную среду – и тогда он сам будет всасывать из нее столько, сколько может.
Но здесь от родителя очень многое зависит: и разговаривать с ребенком, чтобы понять, что его интересует, что нравится, что волнует, и держать нос по ветру, разбираясь в книжных новинках, и читать с ним вслух, и делиться чем-то интересным из прочитанного, и, в конце концов, книжный шкаф с интересными книгами ему поставить в комнату.
– Школьная программа – это «интересные» книги?
– Важно понимать, что сейчас нет единой школьной программы по литературе, утвержденной государством. У нас есть Федеральный государственный образовательный стандарт, или ФГОС. Он не содержит списка книг – он содержит требования к тому, что ребенок должен уметь на выходе из школы, чему его должны научить на уроках литературы. Проще говоря, он на выходе должен стать квалифицированным читателем.
В соответствии с требованиями ФГОС создаются примерные образовательные программы – сейчас такая программа разработана для 5-9 классов. Логика у нее такая: есть рекомендованные списки книг – A, B и C. Список А – обязательные произведения конкретных авторов, это просто золотой стандарт, без которого никак-никак нельзя. Список B – обязательные авторы, но произведения на выбор (например, читать «Нос» или «Шинель» Гоголя – учитель может решить сам). Список C – авторы на выбор, учитель может выбрать сам и авторов из этого списка, и их произведения. А уже в рамках этой примерной программы учитель или сам создает рабочую программу, или берет готовую, созданную каким-то методистом.
Для 10-11 классов такой программы пока нет, ее разработка как раз сейчас ведется и вызывает много споров. Определенную планку задает и ЕГЭ по литературе: чтобы сдать ЕГЭ, надо прочитать вполне конкретный список произведений, он содержится в так называемом кодификаторе, и этот список в значительной степени определяется традицией. Но когда начинаются скандалы в СМИ «почему в школьную программу входит то-то» – это обычно от непонимания, что единой программы нет. Да и быть не может: дети очень разные, с разным читательским уровнем, с разной потребностью в чтении – и поэтому изучение литературы просто не может быть одинаковым для всей страны. И ответить на вопрос «интересны ли произведения в школьной программе» – тоже нельзя: одному интересно одно, другому другое. И классика бывает тяжела – и тогда задача учителя помочь школьнику с ней справиться.
– В каком возрасте ребенку можно дать «взрослые» книги? Поймет ли девятиклассник «Анну Каренину»?
– Кто-то поймет, а кто-то нет. А кто-то сейчас поймет одно, через пять лет другое, а через десять – третье. Дети одного и того же возраста – очень разные психологически: кто-то в восьмом классе читает волшебные сказки, а кто-то Кафку и Беккета. Одно и то же произведение они понимают по-разному.
Вот, скажем, в седьмом классе некоторые варианты программы предлагают «Тараса Бульбу». Я не убеждена, что с семиклассниками непременно надо читать именно «Тараса Бульбу», но решила попробовать. Мы в школе как читали этот текст? Казаки – молодцы, защитники веры и Отечества, Тарас Бульба – герой, Остап – герой, Андрий – предатель. И некоторые дети вот ровно этот слой и считывают, и больше не видят в тексте ничего. А кто-то видит ужасную жестокость происходящего.
И вот семиклассница спрашивает: «Как Тарас Бульба вообще мог убить своего сына? Я бы не смогла после этого жить». Или: «А почему полюбить полячку – плохо? Ведь «Ромео и Джульетта» – о том же?» И это куда более глубокие вопросы – о коллективных, родовых ценностях и индивидуалистических ценностях, например. Но не со всеми детьми такой разговор оказывается возможен – для кого-то это слишком сложно. Ну и – детская ли это книга? В каком возрасте можно давать «Тараса Бульбу»? Нет ответа.
– Как заинтересовать детей чтением?
– Ну, много есть разных способов. Кто-то мультфильмы снимает по классике, кто-то спектакли ставит… Мы вот в прошлом году в школе проводили «Библионочь» и в этом году проводим – когда вечером все собираются и читают вслух. В прошлом году директор Эдгара По читал, например, а библиотекарь младшим – сказку про Василису и ее куколку… Прялку принесла, кудель… И в темноте при мерцающем свете читала…
Чтобы дети читали – им надо понимать, что то, что они читают, имеет какое-то отношение к ним самим, к их опыту. Ну вот не любят дети Некрасова – «Кому на Руси жить хорошо», например. Ну какое, кажется, отношение к ним имеет крестьянский вопрос в пореформенной России? Ищем вопросы, которые могут быть интересны.
Вот я попросила, например, представить, что они – группа исследователей, которые должны в художественной форме представить исследование – кому сейчас в современной России жить хорошо. Куда пойдете? Кого будете опрашивать? Кто войдет в вашу репрезентативную выборку? Они дают какие-то ответы, планируют свое исследование: чиновников опросим, военных, священника, фермера, многодетную мать, студента… – потом сравниваем, как эту задачу решает Некрасов – и оказывается, он ее решает похожим способом.
– Как быть, если ребенок заявляет: «Мне не нужна литература. Зачем мне читать? Я буду физиком».
– Прежде, чем ответить на этот вопрос ребенку, надо найти ответ на него для себя. Дети иногда задают вопрос «зачем учить стихи?» «Для развития памяти», – плохой ответ. Когда я услышала этот вопрос, я стала думать «действительно, зачем?» и поняла, что иногда мне просто необходимо держать в голове какие-то поэтические строчки.
Если ребенок спрашивает «зачем мы это читаем?» – давайте подумаем вместе с ребенком. Книга – это накопленный человечеством опыт. Иногда это опыт переживания событий, с которыми мы пока не сталкивались или даже не хотим столкнуться – это помогает нам понять, как бы мы себя повели в той или иной ситуации, какой выбор бы сделали, к чему бы он мог привести. Не обязательно ставить эксперименты на себе – можно поставить их на литературном герое, прожить что-то с ним и пойти другим путем.
– Подросток может ответить на это «Пушкин устарел, Толстой уже не актуален»…
– Времена меняются, а люди? Ну хорошо, сейчас можно разводиться – и что? Браки не распадаются, как в «Анне Карениной»? Развод перестал быть болезненным для всех, кто его переживает? Замужние и женатые люди перестали влюбляться в кого-то? Мы перестали восхищаться красотой мира? Никому звездной ночью не хочется куда-то полететь, как Наташе Ростовой?
– А «двойки» за свободомыслие вы ставите? Пишут ли сейчас в сочинениях «Онегин – негодяй, а Татьяна – глупая»?
– Пишут, конечно. И не такое пишут. Но я оцениваю ведь не правильность мысли – а то, насколько она хорошо обоснована, насколько опирается на текст. Сочинение – это довольно строгий жанр, он требует не только мнения, но и его обоснования. Сочинения детям писать трудно. Они всё чаще стараются вместо серьезного большого сочинения сдать коротенький ответ, который можно в лучшем случае назвать кратким изложением тезисов.
Многих испортил ЕГЭ по русскому языку. Многократные тренировки в написании сочинения в части С по шаблону приводят к тому, что дети любой текст пытаются писать по этому шаблону. Или интересуются, какой шаблон существует для нововведенного выпускного сочинения, например.
Позволять свободу мысли детям необходимо. В литературе вообще не может быть единственного правильного мнения, но мнение может быть обоснованным и необоснованным, и вот учить детей ясно формулировать свое мнение, отличать «собственное мнение» от грубой брани или эмоционального оценочного суждения, обосновывать это мнение – это очень важно.
– Как быть с детьми, которые не расстаются с книгой? Хорошо это или плохо?
– Я сама была таким ребенком, у меня было почти невозможно отнять книгу. Вроде бы хорошо. Но здесь есть довольно серьезная проблема: если книга для ребенка интереснее реальной жизни, она становится формой ухода от реальности.
Меня несколько пугает, когда люди постят в соцсетях фотографии какой-нибудь огромной библиотеки с подписью «так выглядит рай». Ведь рай в человеческом представлении – место, где осуществятся все самые смелые мечты, где можно летать, ходить по чудесным краям, встречаться с теми, кого всю жизнь мечтал встретить, где вообще возможно всё. А человек мечтает вместо этого запереться с книгой – и вместо того, чтобы самому получать непосредственный опыт – только читать о том, как его получают другие. И вот когда человек однозначно предпочитает опосредованную реальность непосредственной – это довольно тревожный симптом. Может быть, жизнь не дает человеку достаточно ярких красок, интересных встреч, материала для осмысления?
Фото: Steven Guzzardi/flickr.com
– В чем заключается главная трудность преподавания литературы в современной школе?
– Трудностей много, и разных. И то, что мало времени – и много текстов (в седьмом классе два часа в неделю – даже дети говорят, что им мало; в одиннадцатом – невозможно впихнуть весь русский двадцатый век в три часа в неделю, так что приходится мучительно выбирать, чем жертвовать). И то, что дети не особенно хотят читать программные тексты, да и некогда им это делать. У них много домашней работы, читают они или на каникулах, или когда болеют. У них просто нет времени на объемные произведения. И то, что бывает, что сколько ни бейся, сколько ни придумывай – класс не удается расшевелить, им всё равно неинтересно. Но бывает, конечно, когда чувствуешь: «есть контакт». И глаза загораются, и текст оживает, и работать хочется.