Новые лекарства до российских больных не дойдут
Екатерина Чистякова
Эти вопросы пока без ответов, и в целом прогнозировать, как будущий закон отразится на доступности лекарств для российских пациентов, на данный момент невозможно. Однако некоторые выводы можно сделать уже сейчас.
Эксперты RNC Pharma сообщают, что на сегодняшний день в Россию ввозятся американские лекарства на сумму примерно 82 млрд руб. в год. Из них на 45 млрд руб. импортируются препараты, имеющие аналоги в нашей стране. Под санкции, по прогнозам специалистов, могут попасть 130 международных непатентованных названий (и 140 торговых наименований).
Казалось бы, можно радоваться, что в «санкционный список», согласно тексту законопроекта, не попадут лекарства, не имеющие аналогов в России. Можно было бы надеяться, что эта норма гарантирует нам, что ни один пациент не останется без необходимых ему лекарств – всегда найдется замена. Но это не так.
Во-первых, даже если у «санкционного препарата» есть аналоги, то они могут присутствовать на рынке в меньшем количестве, чем нужно для обеспечения потребностей всех нуждающихся пациентов. Фармпроизводство – это плановый процесс, и в срочном порядке произвести дополнительное количество упаковок лекарства силами какой-то другой, «несанкционной», фармкомпании вряд ли получится. А значит, дефицит определенных препаратов – вполне возможная вещь.
Во-вторых, попавшие под санкции иностранные компании, лишившись возможности продавать в России часть своих лекарств, могут принять решение вовсе уйти с нашего рынка из-за того, что «избежавший» санкций набор препаратов не приносит достаточно прибыли. Кроме того, из-за непредсказуемости фармрынка в стране, где в любой момент можно запретить продажу хороших, качественных лекарств, компании могут перестать тратить деньги на регистрацию в России новых препаратов.
То есть в мире новые эффективные технологии для лечения рака, астмы, СМА будут появляться, но до российских больных они не дойдут в силу непривлекательности отечественного фармрынка. Да и стоит ли тратиться на проведение клинических исследований нового лекарства в стране, где период продаж будет коротким – ровно до того дня, когда истечет патентная защита, появятся дженерики, а сам оригинальный препарат тут же окажется в санкционном списке?
Одним словом, несмотря на то, что закон не предусматривает запрет на ввоз в Россию лекарств, аналогов которым нет в нашей стране, такие препараты могут исчезнуть просто в результате запущенной новым законом перестройки рынка. Пострадавшими будут пациенты, нуждающиеся в лечении лекарствами, замены которым нет.
Пострадают самые уязвимые
Пациенты пострадают также и в тех случаях, когда аналоги «санкционного» лекарства остаются и продолжают обращаться на российском рынке. К сожалению, многие люди подвержены лекарственной аллергии, и важно, чтобы пациенту были доступны разные аналоги одного и того же препарата. Ведь аллергия может быть вызвана не самим действующим веществом, а примесями и добавками, которые различаются у препаратов разных производителей.
Более того, если закон будет принят, с рынка будут выведены прежде всего очень качественные лекарства производства США и стран ЕС. Не секрет, что, в частности, индийские аналоги часто проигрывают им по качеству (недаром Росздравнадзор, например, буквально на днях перевел на посерийный контроль индийский дексаметазон).
Возможны ситуации, когда после исчезновения в России американских и европейских лекарств пациентам будут доступны не самые лучшие аналоги, пригодные для лечения острых заболеваний, но слишком токсичные для того, чтобы назначать их для тяжелым ослабленным хроническим больным для ежедневного применения в больших дозах. А значит, пострадают прежде всего самые уязвимые, самые тяжело болеющие люди. Например, больные муковисцидозом.
Очевидно, что возможные последствия принятия закона не будут острыми. Скорее всего, мы не увидим в одночасье опустевших аптечных прилавков. Изменения будут небольшими, постепенными, но их будет много. То, что нас ожидает, напоминает историю с лягушкой в кастрюле с водой. В кипяток нас не опустят, и мы не погибнем мгновенно. Но вода будет медленно нагреваться, и не заметим, как сваримся.
Хочется верить, что по недосмотру
Есть что-то парадоксальное и неправильное в том, что от закона, нацеленного на «противодействие недружественным действиям» США и других стран, пострадают прежде всего наши с вами соотечественники (и мы сами!), и мало что почувствуют наши недруги. Объем российского фармацевтического рынка относительно невелик, По данным DSM Group, в 2016 году он составлял 1 344 млрд руб. (примерно 21 млрд долларов), в то время как мировой фармрынок оценивался в 1 158 млрд долларов.
Очевидно, что доля России очень невелика – меньше двух процентов. И еще меньше — объем продаж тех лекарств, которые попадут под действие проектируемого Государственной Думой закона. Потери американской и европейской фармы будут небольшими, тогда как мы с вами будем наблюдать постепенное исчезновение в аптеках лекарств, на которые привыкли полагаться.
«Не навреди» — старейший принцип медицинской этики, введенный, как считается, еще Гиппократом. Этот принцип, безусловно, нарушают авторы проекта закона. Хочется верить, что по недосмотру. Хочется верить, что до первого чтения закона – до 15 мая – еще есть время все исправить. Можно сколько угодно ограничивать ввоз в страну алкоголя и табака. Любые ограничения, конечно, неприятны, но они не несут угрозы жизни и здоровью.
Иное дело – фармрынок, от состояния которого напрямую зависит доступность лекарств, а значит и наши с вами шансы справиться с недомоганиями и болезнями, наша продолжительность жизни, возможность выхаживать родившихся недоношенными детей, облегчать страдания неизлечимо больных.
И именно поэтому, противодействуя недружественным действиям любых врагов, абсолютно недопустимо подвергать даже минимальному риску рынок лекарственных препаратов.
Война — войной, но нейтралитет госпиталей и перевязочных пунктов должен соблюдаться до тех пор, пока там находятся больные и раненые. Так еще со времен Первой Женевской конвенции повелось.