Адвокат арестованной участницы панк-группы «Pussy Riots» Надежды Толоконниковой в пятницу 16 марта заявил, что его подзащитная хотела бы видеть священника. Ранее такое же пожелание высказывал адвокат другой подозреваемой – Марии Алехиной.
Председатель Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин не раз говорил о готовности священнослужителей пойти в СИЗО к Толоконниковой и Алехиной, если те выразят такое пожелание. Не исключено, что в ближайшее время кто-то из клириков будет направлен для беседы с обвиняемыми по делу о кощунстве в Храме Христа Спасителя. Однако, существует большой риск, что встреча со священником – это очередной ход в медийной кампании или способ смягчить обвинение, что любые слова священника будут потом процитированы и истолкованы в оскорбительном контексте. Тем не менее, пастырский долг идти к каждому.
Редакция «Правмира» провела опрос среди духовенства, с какими мыслями они шли бы в СИЗО и о чем говорили с Толоконниковой и Алехиной, если бы выбор пал на них.
Протоиерей Алексий Уминский
настоятель храма Святой Троицы в Хохлах, духовник Свято-Владимирской гимназии.
Безусловно, к девушкам из группы «Pussy Riot» нужно идти! Тем более что к покаянию их еще никто публично не призывал. Звучали разные голоса. Одни говорили о жестком наказании, о недопустимости того, что они сделали. Людей, озвучивавших такую позицию, можно понять, так как очевидно, что произошедшее в храме Христа Спасителя не должно остаться без наказания. С другой же стороны, высказывалось мнение, что девушек надо простить, и Церкви стоит проявить к ним милосердие.
Но ни разу внятно не прозвучал голос людей именно церковных, которые обращались бы к не к общественности, не к СМИ, не к государству, а непосредственно к этим девушкам, пытались бы объяснить им сущность происходящего. И то, что таких слов сказано не было, — самое неправильное во всей этой истории.
И потому бесконечно важно, если кто-то из разумных священников сейчас пойдет к ним в тюрьму. И ни в коем случае, в моем представлении, это не должны быть люди, стоящие на крайних позициях, которые в свое время озвучили протоиерей Всеволод Чаплин и отец Андрей Кураев. Первая позиция — это призыв к жесточайшим мерам наказания, а вторая — слова о том, что панк-молебен — невинная шалость. Если священник станет говорить с девушками с этих позиций, он не будет услышан.
Стоит вспомнить о том, как вообще Церковь относится к грешнику. Святоотеческое слово говорит о том, что мы должны ненавидеть грех и любить грешника. Грех — обличать, а грешнику — протягивать руку помощи. Рука эта еще не протянута. Да, мы действительно, не знаем до конца позицию этих девушек, вполне возможно, что она провокационна. Но если есть хоть малейший шанс объяснить что-то и научить покаянию, как можно от него отказаться? Ради грешников Господь пошел на крест. Сейчас время поста, и нам полезно об этом себе напомнить.
Если бы говорить с девушками выпало мне, я бы сказал им единственно возможные слова. О, несчастные, безумные дети, что же вы натворили, что же вы сделали сами с собой, как вам жить дальше с тем ужасным грузом, который вы несете на своей душе. Опомнитесь, придите в себя. Перед вами лежит бездна Божественного милосердия. Вы можете поменять свою жизнь и жизнь других людей, вы можете для себя открыть радость встречи с Богом.
Мне кажется, с участницами панк-группы надо говорить о Христе, о любви, о Евангелии, о том, как Христос приходит спасать грешников. И еще нужно сказать, что люди, совершающее подобное, наносят страшную рану своей душе — так нельзя поступать. Когда мы так поступаем, то уничтожаем в себе человеческое, свою собственную любовь, свою личность.
Но все это должно быть сказано не просто как слова, а с правильной интонацией. Когда мы видим человека, умирающего от болезни, мы ему сострадаем. Непонимание и гордыня — тоже недуг, разве они не достойны того, чтобы мы попробовали их простить? Если врач не будет сострадать своему больному, он никогда его не вылечит. Если мы будем с презрением относиться к грешнику, мы никогда никого не спасем!
Протоиерей Александр Ильяшенко
настоятель храма Всемилостивого Спаса, председатель редакционного совета портала «Правмир»
Я думаю, что, если священника зовут, то он должен пойти. Конечно, надо понимать, что в данном случае могут звать и с какими-то провокационными целями, так что к такому повороту событий надо быть готовым, и строить разговор так, чтобы было понятно, действительно ли люди искренне каются и хотят что-то изменить в своей жизни, или это лицемерная попытка изобразить кающуюся грешницу и сыграть на жалость.
Что бы я сразу им сказал, не могу ответить — надо исходить из ситуации, человека надо увидеть и вступить с ним в контакт. Может быть, сразу так и спросил бы: зачем вы меня зовете? Чтобы понять, нужен им священник как священник, или они хотят его использовать в каких-то своих целях.
Человек может совершить и тяжкий грех, а потом раскаяться. Надо, повторюсь, понять, насколько они искренни, может быть что-то им объяснить. Разговор может быть неоднократный. Чтобы человека понять, особенно в такой трудной ситуации, в которой они очутились, действительно нужно приложить и такт, и сочувствие, и сострадание, и, конечно, здравый смысл, чтобы не стать орудием и продолжением этой нечестной игры.
Так что нужно разбираться на месте, при личной встрече. Конечно, от священника потребуется мудрость, проницательность, строгость, а также запас доброжелательности, тепла, терпения и стремления помочь людям, совершившим, надо отметить, по своей воле тяжелый грех.
У каждого человека шанс есть. Но, не зная человека, не видя его, я не могу сказать, смогут ли они этот шанс использовать во благо. Потому что очевидно, что это люди, прошедшие достаточно тяжелый в духовном смысле путь – путь некоего падения, насколько я понимаю. Анамнез, как говорят медики, отягощенный. Но и тяжело больного человека можно исцелить, и тяжко согрешивший может покаяться и заслужить милость.
Священник Сергий Круглов
клирик Спасского собора города Минусинска Красноярского края
Священник Сергий Круглов
Удивительным образом в последние дни совпало так, что я перечитывал одну из своих любимых книг, хотя я редко это делаю. Есть время читать книги, есть время разбрасывать книги, как сказал Екклезиаст. Но иногда я достаю с полки «Силу и славу» Грэма Грина. Главный герой романа, католический священник, как бы он ни выглядел (в произведении есть разные люди, которые по-разному оценивают его поступки) — тем не менее просто делает то, что должен делать. Есть такой принцип. Если тебя не спрашивают, ты не всплясывай. Но если тебя спрашивают, если тебя зовут, придется идти. Причем, идти даже туда, куда не хотелось бы идти.
Поэтому, конечно, я бы к девушкам в тюрьму пошел. Крещеная или некрещеная одна из участниц панк-группы – при чем здесь это? Ведь Бог – Отец, а люди у Него – дети. Просто те, кто крещен в Церкви, – они дома. А те, кто не крещен, они не дома, они где-то болтаются по подворотням. Но дети все, в принципе, одинаковые. Это знает любая мать. Все сопливые, драчливые, склонны ко лжи. Люди, которые считают, что дети – ангелы, как правило, своих детей не имеют. Иначе бы знали, что дети бывают страшно жестокими. Стоит хотя бы прочитать «Повелителя мух» или посмотреть фильм «Чучело». Как говорят, свят, но не искусен. Тот, кто сам не прошел каких-то испытаний и не узнал, что почем, – судьи страшные, и ужасными максималистами бывают.
Священник должен идти туда, куда его зовут. При этом надо понимать, что он идет не как носитель определенной идеологической установки. Нельзя прийти и начать пересказывать Закон Божий протоиерея Серафима Слободского или какие-то брошюры по катехизации. Священник должен, как это грубо говорится в нашем криминализированном обществе, за базар за свой отвечать. Он пусть подумает: что я как человек, как священник могу принести людям? И в этом случае первое дело – быть откровенным. То есть не врать хотя бы.
Я бы сначала посмотрел, зачем им нужен священник. Может, они хотят устроить какую-то акцию, снова натянуть на себя разноцветные драные маски, передо мной поскакать и поорать? Я бы постарался вызвать их на разговор: дорогие мои, чего вы хотите? Давайте поговорим. И сделать то, что, собственно, должен сделать священник – напомнить людям о Христе, о простых евангельских, христианских вещах. И дать им хотя бы какую-то надежду на то, что и их Господь любит. Они тоже Божьи дети, Господь может коснуться и их, Он их тоже ждет. А вот как Он их ждет в разных житейских ситуациях — люди же все разные — про это подумайте сами. Проводите их ко Христу, хоть как-нибудь. Хотя бы попытайтесь, покажите пальцем направление.
Так что если бы позвали — я бы пошел. Не потому что мне этого очень хочется, не потому что я себя вижу каким-то особо творческим пастырем. Нет. Профессия такая.
Протоиерей Димитрий Карпенко
сотрудник Синодального миссионерского отдела, клирик Белгородской епархии
Я думаю, что Церковь обязательно должна откликнуться на желание арестованных встретиться с православным священником. Тем более, что о такой готовности уже неоднократно было заявлено нашими официальными спикерами. Есть ли при этом шанс или нет, говорить однозначно сложно, нам не дано предугадать, как слово наше отзовется. Но свидетельствовать о Христе мы должны в любых условиях, тем более, что в этой ситуации совершенно очевидно, что Церковь должна использовать все возможности для того, чтобы призвать этих молодых женщин к покаянию.
Совершенное ими есть несомненный грех, который навсегда останется с ними, в том случае, если они не осознают необходимости покаяния. Но потребность в покаянии может быть только у человека, в котором есть хотя бы небольшие ростки веры. Поэтому, на мой взгляд, встреча со священником будет очень полезна в том смысле, что появляется возможность разглядеть в этих женщинах прежде всего людей, а не обычных подозреваемых и узнать, есть ли у них хоть какое-либо понятие о грехе и святости и потребность в покаянии.
Тем более, если кто-то из задержанных окажется некрещеным, у нас есть все основания рассказать этому человеку о Христе, Который пришел для того чтобы призвать не праведников, а грешников к покаянию (Лк. 5, 32), а значит – Он пришел и для них. Захотят ли они последовать за Христом или нет, знать этого мы не можем, мы должны делать свое дело и пускай будет то, что будет.
Я не знаю, кто именно из священников должен пойти к этим женщинам. Московская городская епархия – очень большая епархия, в которой много достойных священнослужителей способных найти правильные слова и интонации для встречи с ними. И я уверен, что эти слова будут найдены.
Протоиерей Александр Степанов
настоятель храма Анастасии Узорешительницы и святых благоверных князей Федора, Давида и Константина Ярославских в Санкт-Петербурге
Конечно, надо идти, если они хотят! Я бы и сам пошел — да ехать слишком далеко. Другое дело, если девушки начнут глупости болтать, но это надо посмотреть по ситуации, зачем заранее подозревать их в дурном. Даже если это насмешка, чего нам бояться! Может, участницы группы на самом деле вразумились и что-то поняли. А если не поняли и никогда не понимали, то надо попробовать объяснить. Я даже не представляю, что я как священник мог бы отказаться — разве можно раз и навсегда постановить, что грешник погиб и «спасению не подлежит»? Никто из нас не Господь Бог.
Если бы в тюрьму к девушкам шел я, я бы сначала их внимательно выслушал, узнал, зачем они все это сделали, потому что мне лично все произошедшее странно… Ну, вам не нравится Путин, хорошо, а почему об этом надо вот таким образом заявлять — в храме? Разве вы не знаете, что в церкви люди молятся? Может, вы просто хотели привлечь внимание таким образом — себя показать? В общем, я бы попытался разобраться. И, может быть, постепенно в разговоре они бы сами признались, что выбрали очень неадекватные методы выражения своей политической, гражданской позиции.
Надеюсь, потихоньку мы бы вышли на диалог, услышали друг друга. Думаю, что очень важно такие разговоры вести не агрессивно, не «наезжая» на девушек со словами «да как вы посмели, такие-сякие», а миролюбиво. У меня есть опыт общения с молодыми людьми, и они, слава Богу, обычно довольно мягкие в общении. Внешне могут быть агрессивными, но внутри у них все-таки много хорошего, на что можно опереться.
Поэтому, мне кажется, у беседы с участницами панк-группы хорошая перспектива. В Москве много замечательных священников, которые нашли бы, как с ними поговорить и, возможно, даже обрести их для Церкви.
Протоиерей Димитрий Смирнов
Протоиерей Дмитрий Смирнов
Председатель Синодального отдела Московского Патриархата по взаимодействию с вооруженными силами.
Идти в СИЗО мне некогда, но священник не может никому из крещеных отказать. Если это будет насмешка, можно и удалиться всегда. Есть ли шанс, я не знаю – надо сходить, посмотреть.
Священник Димитрий Свердлов
Настоятель храма св. апп. Петра и Павла в Павловском
Я бы пошел в СИЗО для того, чтобы сделать четыре вещи.
Первое. Я хотел бы попросить прощения у задержанных – не от лица Церкви, но как член церковного сообщества за ту бешеную ненависть, которую вдруг часть православного сообщества проявила в связи с событиями в храме Христа Спасителя.
Второе. Я бы хотел сказать, чтобы они знали, что в Церкви есть люди, которые ни в коем случае, ни малейшим образом не солидаризируются с их методами, но согласны с тем, что проблемы, которые они озвучили, существуют.
Третье. Я бы хотел их спросить о том, как они думают, чем мы можем им помочь в данной ситуации – несправедливой, на мой взгляд, неадекватной меры пресечения. Может ли это быть ходатайство, гласное обсуждение проблемы, какие-то вещи или деньги или что-то еще. Я не могу обещать, что то, что они назовут, может быть исполнено, но спросить об этом необходимо.
Четвертое. Надеюсь, история не закончится реальным тюремным сроком. Самое последнее, что я бы сказал: после того как история закончится, я бы пригласил их поговорить по душам, рассказал бы им о том, как их поступок выглядит с нашей стороны. Но сначала надо устранить самую острую на сегодня проблему — тюремное заключение. А потом уже можно пробовать говорить по душам.
Священник Константин Камышанов
Архитектор, клирик Спасо-Преображенского монастыря г. Рязани
Новая часть Церкви, приросшая после падения Советов, вошла в ее структуры, но часто не вошла в ее ментальность и духовные традиции. Она часто не успела освоить двухтысячелетний опыт христианства, отношения Церкви и власти, Церкви и криминала, Церкви и культуры. То, что сейчас разворачивается на фоне акции нескольких варваров, с одной стороны, имеет положительное значение – так новая часть Церкви переваривает новые вызовы, обдумывает их и делает достоянием общей церковной культуры и традиции. Например, остро встал вопрос, чем отличается толстовство от христианства.
Как поступить: по-толстовски стоять и ждать, когда дураку наскучит бить и плевать тебе в лицо, или предпринять какие-то меры по фиксации и ограничению порока. И вплотную встал более глобальный вопрос: существует ли юридическая традиция в Церкви, или все строится на тонких воздыханиях и умной молитве.
Нас в течение последних лет обильно потчевавали идеалами пустынножителей Синая и Нитрийской пустыни. И вдруг такое событие, которое не укладывается в «Советы одинокого странника». И молодая прицерковная публика впала в ступор. «Советы странника» здесь не работают.
Православие не есть жестко очерченный путь. Есть такие люди, как Игнатий Брянчанинов, который уклонился от армии ввиду турецкого похода и желания не причинять вреда всему живому. А есть священник, который поднял приунывшие войска Суворова на штурм Измаила. В его крест попала пуля, и этот крест стал реликвией. Есть и священники, которые вместе с отрядами, боровшимися за свободу России, были в рядах Белой гвардии.
Неофиты умеют читать, но не умеют жить. А что сделает неофит, если рядом с ним будут терзать его сестру или плюнут в лицо матери? Позовет на блины?
Сегодняшняя реакция блогосферы – это реакция неофитов, объевшихся интеллектуальных пирожных виртуального опыта. Это также реакция на насаждаемый в массе однобокий мистичный опыт, не имеющий приложения в реальной жизни. Среди массы книг, продаваемых сегодня за «ящиком», всего несколько посвящено практике реальной жизни. Например, книги митрополита Антония Сурожского, книги о Павле Груздеве, «История одной старушки». Эта история открыла старую истину: русские умеют красиво умирать, но не умеют просто жить. Эта история открыла еще одну проблему: Церкви настала пора войти за приходскую ограду так, как входили апостолы в Рим, – так и мы должны войти в развалины Третьего Рима, чтобы создать новую Европу.
Что касается посещения этих Пусей, то надо взять аналогию с доктором и лечебницей. Если больной шумит и безобразничает в больнице, то это не повод бежать к нему всем персоналом. С ними сейчас в тюрьме такие, как они, посягнувшие на храм Божий — на своего ближнего. Священник должен (и это его прямая обязанность перед Богом) подавать помощь всем тем, кто его просит. Однако информационный повод и ажиотаж – это не мотивация для вип-обслуживания. Пуси не лучше и не хуже тех товарок, что сидят вместе с ними.
И вот еще цитата: «11 марта 1917 года в Петроградский совет было направлено коллективное обращение горожан, в котором в частности говорилось, что “В настоящие время уголовников снова задерживают, снова сажают в тюрьму и это происходит в обновленной России. … Товарищи не забывайте, что вы христиане!”»