Надежда Прохорова, Сергей Щедрин
Монах Стефан и его 17 детей:
«Я служу Богу через ближних»
«Я служу Богу через ближних»
Отец Стефан (Александр Канубриков) – единственный многодетный монах в России. Он принял постриг в 19 лет, а через год усыновил первого ребенка. Сейчас в семье Канубриковых 17 детей, среди которых – пять с инвалидностью. Люди не понимают, как сочетаются обет безбрачия и многодетность, а отец Стефан убежден – это тоже настоящее монашество.
«Правмир» рассказывает историю этой семьи.
«Правмир» рассказывает историю этой семьи.
Люди ищут выгоду: «Зачем столько детей набрал?»
«Сте-е-епа-а-а», – тянет отец Стефан и набирает разведенное водой мясное пюре «Тема» в шприц. Пушок на голове у мальчика еле заметно шевелится, словно откликаясь на голос. Так начинается обед, обездвиженного паллиативного трехлетнего сына монах кормит через зонд. За это время он успевает прочитать «Отче наш» – по этой молитве контролирует ритм вливания смеси.
В квадратной комнате отца Стефана по периметру возле его кровати расположились три детских кроватки. Справа для Степы, слева для Саши, а внизу для Андрюши. Над кроватью – икона святого Стефана и герб казахстанского города Талгар. Три года назад его подарил глава администрации, когда семья Канубриковых переезжала в Россию. На трюмо – кресты и четки, молитвослов, фотографии с духовным отцом, ныне митрополитом Тульским Алексием, и российский паспорт в прозрачном чехле. На тумбе возле подоконника – упаковка подгузников Huggies и коробка от мультиварки.
– За глаза мне часто говорят: «Зачем столько детей набрал? Наверное, здесь какая-то собака зарыта». Да какая моя выгода? Мне ночью 5-6 раз приходится вставать, а если дети болеют, то вообще практически не сплю, – отец Стефан сосредоточенно приглаживает пушок на голове сына и переводит разговор в шутку. – Последнее время мои любимые книги – учебники по медицине и разные научные статьи про болезни. Говорю врачам: дайте мне хоть диплом фельдшера или медбрата хотя бы. Дети! Пойдем обедать!
По этой команде на кухню едва ли не наперегонки ползут два трехлетних брата – кареглазый Андрюша – у него обездвижены ноги, и Саша – он родился с недоразвитыми конечностями. «Посите-посите!» – повторяет Саша и обгоняет своего брата.
По этой команде на кухню едва ли не наперегонки ползут два трехлетних брата – кареглазый Андрюша – у него обездвижены ноги, и Саша – он родился с недоразвитыми конечностями. «Посите-посите!» – повторяет Саша и обгоняет своего брата.
«Здравствуйте! Я хочу усыновить ребенка!»
Ранним июльским утром 1996 года 20-летний монах Стефан (Канубриков) – настоятель Свято-Ильинского храма в далеком селе Урджар на границе Казахстана с Китаем – торопился на автобус в областной центр. До Усть-Каменогорска – 500 км, автобус ходит раз в сутки, поэтому опаздывать нельзя: отец Стефан выбрал день, когда нет службы, чтобы успеть усыновить ребенка из областного дома малютки.
«Здравствуйте! Я хочу усыновить ребенка!» – сказал он с порога. Заведующая слегка удивилась, а потом показала восьмимесячного Сережу – на молодого монаха смотрели большие голубые глаза. Он поднял мальчика из кроватки, а малыш взял крест на шее монаха в руки и стал пробовать его на вкус. Отец Стефан узнал, какие документы нужно оформить, уехал, а через неделю вернулся за Сережей – так в его жизни появился первый сын. С того момента для священника будет достаточно лишь одной встречи или даже фотографии, чтобы взять ребенка.
– Сегодня есть разные базы данных, а в то время почти все зависело от заведующей – она могла показать любого ребенка. Да я бы и не смог выбрать. Увидел – взял. Если бы был другим, то у меня не было бы 17 детей, – объясняет отец Стефан. – На самом деле мне везло с сотрудниками органов опеки, все относились с пониманием. Конечно, иногда смотрели пристально, с настороженностью, но я не давал повода усомниться в том, что имею на это право, все по закону.
«Здравствуйте! Я хочу усыновить ребенка!» – сказал он с порога. Заведующая слегка удивилась, а потом показала восьмимесячного Сережу – на молодого монаха смотрели большие голубые глаза. Он поднял мальчика из кроватки, а малыш взял крест на шее монаха в руки и стал пробовать его на вкус. Отец Стефан узнал, какие документы нужно оформить, уехал, а через неделю вернулся за Сережей – так в его жизни появился первый сын. С того момента для священника будет достаточно лишь одной встречи или даже фотографии, чтобы взять ребенка.
– Сегодня есть разные базы данных, а в то время почти все зависело от заведующей – она могла показать любого ребенка. Да я бы и не смог выбрать. Увидел – взял. Если бы был другим, то у меня не было бы 17 детей, – объясняет отец Стефан. – На самом деле мне везло с сотрудниками органов опеки, все относились с пониманием. Конечно, иногда смотрели пристально, с настороженностью, но я не давал повода усомниться в том, что имею на это право, все по закону.
Спустя три месяца после усыновления Сережи отец Стефан вновь отправился в Усть-Каменогорск – понял, что без братика сыну будет скучно. Второго сына, на месяц младше первого, назвал Максимом.
К тому времени отец Стефан уже год служил настоятелем в Свято-Ильинском храме – единственном в горном селе. Скорее, из-за климата храм и освятили в честь самого грозного пророка. В какой-то момент священник понял, что хочет заниматься чем-то еще, кроме богослужения в храме – «тем, что лежит ближе к сердцу». А ближе всего оказались дети. Отец Стефан мечтал именно о малыше – еще до появления первых детей он провел выходные с пятилетним мальчиком Кириллом из детского дома соседнего села, которому приход Свято-Ильинского храма постоянно помогал продуктами, и понял – ему нужен ребенок помладше, иначе не справится.
– Запаха еды на кухне я у них не ощущал – бедное ведь было время! Помню, ребята пили из алюминиевых солдатских кружек, – на этой фразе отец Стефан крепче сжимает термокружку, цвет которой тоже похож на железо. – Когда ребенок ест только порцию, которую ему определило государство, и никак не больше, и из-за этого недоедает, то его тельце становится дряблым. Сначала я не мог Сережу накормить, он ел только две ложки каши. А Максим наоборот, не мог наесться, поэтому быстро поправился у меня, стал таким колобком. – На этой фразе лоб отца Стефана разглаживается, глаза сощуривает широкая улыбка.
К тому времени отец Стефан уже год служил настоятелем в Свято-Ильинском храме – единственном в горном селе. Скорее, из-за климата храм и освятили в честь самого грозного пророка. В какой-то момент священник понял, что хочет заниматься чем-то еще, кроме богослужения в храме – «тем, что лежит ближе к сердцу». А ближе всего оказались дети. Отец Стефан мечтал именно о малыше – еще до появления первых детей он провел выходные с пятилетним мальчиком Кириллом из детского дома соседнего села, которому приход Свято-Ильинского храма постоянно помогал продуктами, и понял – ему нужен ребенок помладше, иначе не справится.
– Запаха еды на кухне я у них не ощущал – бедное ведь было время! Помню, ребята пили из алюминиевых солдатских кружек, – на этой фразе отец Стефан крепче сжимает термокружку, цвет которой тоже похож на железо. – Когда ребенок ест только порцию, которую ему определило государство, и никак не больше, и из-за этого недоедает, то его тельце становится дряблым. Сначала я не мог Сережу накормить, он ел только две ложки каши. А Максим наоборот, не мог наесться, поэтому быстро поправился у меня, стал таким колобком. – На этой фразе лоб отца Стефана разглаживается, глаза сощуривает широкая улыбка.
«Мы жили на голом энтузиазме и, казалось,
были готовы ко всему»
были готовы ко всему»
Отец Стефан – из первого поколения священников 90-х, которые учились и быстро рукополагались: храмы открывались один за другим, и времени на раздумья у многих не было.
Свято-Никольский храм в Ананьево. Фото: voxpopuli.kz
Впрочем, сомнения школьника Сашу Канубрикова не мучили: с шестого класса любивший литературу подросток ездил из родного курортного поселка Бостери на берегу Иссык-Куля за 50 км в соседнее село Ананьево. Там стоял Никольский храм, похожий на обычный деревянный домик с куполом. Парового отопления в нем тогда не было, лишь обогреватель посреди зала, зато все иконы в цветах.
Поэтому к окончанию школы юноша видел себя только священником, чем удивил родителей: его мама работала учителем русского языка, а папа был начальником ГАИ и одновременно директором местного пансионата. В 2000 году он погиб на работе – упал с крыши ремонтируемого помещения.
На первое время общежитием для семинаристов Алма-Атинского духовного училища стали церковные помещения под кафедральным собором: они ночевали в спальниках, а занимались по учебникам, перепечатанным с отксерокопированных книг.
Поэтому к окончанию школы юноша видел себя только священником, чем удивил родителей: его мама работала учителем русского языка, а папа был начальником ГАИ и одновременно директором местного пансионата. В 2000 году он погиб на работе – упал с крыши ремонтируемого помещения.
На первое время общежитием для семинаристов Алма-Атинского духовного училища стали церковные помещения под кафедральным собором: они ночевали в спальниках, а занимались по учебникам, перепечатанным с отксерокопированных книг.
– Это были экстремальные условия, но я очень рад им. В те годы тяжелейшего финансового положения храмы строились по кирпичику, по досочке. И, видимо, то духовное, что нам преподавалось, лучше впитывалось. У тех, кто захотел стать священнослужителем, не было желания каких-то материальных благ. Мы жили на голом энтузиазме и, как нам казалось, были готовы ко всему. Если владыка прочитывал в наших глазах готовность, рукополагал, беря на себя огромную ответственность. «Идите в бой!» Сейчас я смотрю на своих 18-летних детей и думаю: «Боже мой, а я в это время был священником!» – с улыбкой вспоминает отец Стефан. Ему 41 год.
Сейчас я смотрю на своих 18-летних детей и думаю: «Боже мой, а я в это время был священником!» – с улыбкой вспоминает отец Стефан.
Во время учебы 17-летний семинарист Александр познакомился со своим духовным отцом – митрополитом Алма-Атинским (ныне – Тульским и Ефремовским) Алексием (Кутеповым), который впоследствии определил два главных решения его жизни: стать монахом и через двадцать лет переехать из Казахстана в Тулу.
В Великий пост 1995 года 19-летний Александр Канубриков принял постриг. С того момента он монах Стефан. Сразу после рукоположения его отправили в отдаленное село Урджар. Новый настоятель приехал в закрытый много лет храм: познакомился с прихожанами, вместе починили протекающую крышу, помыли полы и стены. Первое богослужение состоялось на Вербное воскресенье.
В Великий пост 1995 года 19-летний Александр Канубриков принял постриг. С того момента он монах Стефан. Сразу после рукоположения его отправили в отдаленное село Урджар. Новый настоятель приехал в закрытый много лет храм: познакомился с прихожанами, вместе починили протекающую крышу, помыли полы и стены. Первое богослужение состоялось на Вербное воскресенье.
Свято-Ильинский храм в Урджаре. Фото: vko-eparhia.kz
Сам батюшка жил в деревянном доме-землянке при храме, где вместо полов была постелена толь. Молодой священник вырыл небольшой подвал, чтобы складывать туда продукты. Чуть позже у немцев, которые переселялись в Германию, он купил настоящий холодильник.
Первого сына Сережу отец Стефан и привез в этот домик. Прихожане подарили советскую кроватку и манеж.
– Однажды мы сидели ужинали и вдруг слышу голос Сережи рядом. Он стоит у кровати и улыбается, а слюни текут. Думаю, как он вылез из манежа?!
Молодого папу учили прихожане: одна женщина была педиатром, многие делились продуктами, поэтому дети питались домашним молоком и творогом. В Урджар переехала родная бабушка отца Стефана и стала помогать. Так и жили.
Вскоре Канубриковы перебрались в дом при храме. А в Усть-Каменогорском доме малютки монах стал главным приемным родителем. В 1998 году в семье появился Лука, затем Вова. А потом отец Стефан решился взять девочку. Одномесячную малышку весом 2,2 кг назвали Матроной: незадолго до этого в далекое село приехали люди из Подмосковья и привезли икону тогда не известной на востоке Казахстана святой Матроны Московской. Отец Стефан назвал дочку в ее честь.
А еще через год священника перевели в город Талгар под Алма-Ату. Семья Канубриковых пополнилась: в 2004 году появился Ваня, в 2006-м – Илюша, в 2009-м – Варя, потом Коля и Марк. Отец Стефан шутит: «С того момента все евангелисты в сборе». Сначала они жили в доме при храме. А потом священник понял: детям нужен собственный дом, который они будут любить и заботиться о нем. Он продал родительскую дачу и на эти деньги начал строить собственный дом – кирпичный, двухэтажный, с мансардой. А еще через два года отец Стефан решил – пора переезжать в Россию.
Первого сына Сережу отец Стефан и привез в этот домик. Прихожане подарили советскую кроватку и манеж.
– Однажды мы сидели ужинали и вдруг слышу голос Сережи рядом. Он стоит у кровати и улыбается, а слюни текут. Думаю, как он вылез из манежа?!
Молодого папу учили прихожане: одна женщина была педиатром, многие делились продуктами, поэтому дети питались домашним молоком и творогом. В Урджар переехала родная бабушка отца Стефана и стала помогать. Так и жили.
Вскоре Канубриковы перебрались в дом при храме. А в Усть-Каменогорском доме малютки монах стал главным приемным родителем. В 1998 году в семье появился Лука, затем Вова. А потом отец Стефан решился взять девочку. Одномесячную малышку весом 2,2 кг назвали Матроной: незадолго до этого в далекое село приехали люди из Подмосковья и привезли икону тогда не известной на востоке Казахстана святой Матроны Московской. Отец Стефан назвал дочку в ее честь.
А еще через год священника перевели в город Талгар под Алма-Ату. Семья Канубриковых пополнилась: в 2004 году появился Ваня, в 2006-м – Илюша, в 2009-м – Варя, потом Коля и Марк. Отец Стефан шутит: «С того момента все евангелисты в сборе». Сначала они жили в доме при храме. А потом священник понял: детям нужен собственный дом, который они будут любить и заботиться о нем. Он продал родительскую дачу и на эти деньги начал строить собственный дом – кирпичный, двухэтажный, с мансардой. А еще через два года отец Стефан решил – пора переезжать в Россию.
«Мы российскими паспортами гордимся»
Солнечным днем в январе 2014 года стюардессы рейса «Алма-Ата – Москва» помогали священнику рассаживать на борту одиннадцать детей. Самому маленькому ребенку был год. В Москву они прилетели в тридцатиградусный мороз. Чтобы добраться до дома в пригород Тулы с городского вокзала, пришлось заказывать несколько машин такси. В те годы маршрутки – на местном диалекте «лайны» – не ходили, а машины у Канубриковых не было. Только в этом году старший Максим решился написать губернатору Тульской области. В начале сентября губернатор приехал в гости к Канубриковым и подарил микроавтобус.
Свой переезд в Россию отец Стефан называет возвращением на историческую родину. Его бабушка и дедушка по материнской линии после Великой Отечественной войны перебрались в Киргизию из Алтайского края, а родители отца – тоже русские – жили в Средней Азии еще с дореволюционных времен. Думать о переезде отец Стефан начал еще давно, и главная причина – желание, чтобы дети разговаривали на родном языке и знали русскую культуру. И решил: пока старшие сыновья не женились, надо действовать! Документы для программы переселения и последующего получения гражданства Канубриковы делали год.
Свой переезд в Россию отец Стефан называет возвращением на историческую родину. Его бабушка и дедушка по материнской линии после Великой Отечественной войны перебрались в Киргизию из Алтайского края, а родители отца – тоже русские – жили в Средней Азии еще с дореволюционных времен. Думать о переезде отец Стефан начал еще давно, и главная причина – желание, чтобы дети разговаривали на родном языке и знали русскую культуру. И решил: пока старшие сыновья не женились, надо действовать! Документы для программы переселения и последующего получения гражданства Канубриковы делали год.
– Вы даже не представляете, нам пришлось пройти все муки… – три секунды отец Стефан подбирает выражение, – земного очень тяжелого труда. В момент, когда нужно было делать зарубежный паспорт, моему малышу Марку исполнилась всего неделя! А необходимо сфотографировать. Мы его будили-будили, в итоге сфотографировали спящим. Но документы вернули, а меня вызвали и начали спрашивать, почему так. Ну а что, я спички ему в глаза, что ли, вставлю? Кое-как переделали эту фотографию, оформили паспорт. Так что мы российскими паспортами гордимся! – на лице отца Стефана вновь появляется улыбка. – Одно дело, когда ты родился в России и автоматом получил. Нам же пришлось доказывать, что имеем на это право.
В Россию родные отпускали ее с трудом: «А как же мы, как же внуки?» – «У моих внуков есть мама и папа, а у этих детей мамы нет».
В Москву вместе с Канубриковыми перебралась мама отца Стефана Нина Ивановна и няня ребят Наталья, по образованию медсестра. Сначала она была обычной прихожанкой храма в Талгаре, как и десятки других помогающих семье женщин. Но однажды Канубриковым пришлось искать новую няню, Наталья решила попробовать и так и осталась – с семьей она уже более десяти лет. В Россию родные отпускали ее с трудом: «А как же мы, как же внуки?» – «У моих внуков есть мама и папа, а у этих детей мамы нет», – отвечала она. Ребята называют Наталью мамой, хотя она признается, что больше бы ей подошла роль бабушки: ее старший сын ровесник отцу Стефану.
Чтобы окончательно освоиться и «пустить корни», отец Стефан вновь решил усыновить детей.
Чтобы окончательно освоиться и «пустить корни», отец Стефан вновь решил усыновить детей.
В конце мая 2014 года Сергей и Максим отправились на месяц в Казахстан – сдавать последнюю сессию в колледже пищевой промышленности и получать дипломы. В телефонных разговорах отец Стефан их интриговал: «Дома вас ждет сюрприз!» Когда братья с любопытством зашли в дом, к порогу встречать выпускников выбежал их новый брат – Данил («дауненок», как нежно называет его монах). О ребенке с синдромом Дауна отец Стефан мечтал давно, потому что «это искренние, открытые люди, которые тебя никогда не бросят и будут с тобой до конца». А ту историю братья вспоминают часто: «Папа у нас любит делать сюрпризы!»
Так за три года в семье Канубриковых появились еще четыре ребенка. Катя, Данил и паллиативный Степа – из Тулы. Саша с недоразвитыми конечностями – из Челябинска. За Димой отец Стефан ездил в Астрахань, а за Андреем – в Ярославль. У Димы и Андрея нерабочие нижние части тела. Они передвигаются по полу на руках, подтягивая за собой мягкие и покорные тонкие ножки. Трех последних ребят монах нашел в группах потенциальных усыновителей во «ВКонтакте».
Так за три года в семье Канубриковых появились еще четыре ребенка. Катя, Данил и паллиативный Степа – из Тулы. Саша с недоразвитыми конечностями – из Челябинска. За Димой отец Стефан ездил в Астрахань, а за Андреем – в Ярославль. У Димы и Андрея нерабочие нижние части тела. Они передвигаются по полу на руках, подтягивая за собой мягкие и покорные тонкие ножки. Трех последних ребят монах нашел в группах потенциальных усыновителей во «ВКонтакте».
«Дети должны хранить свою веру и иметь ориентир в этой жизни»
Дом на окраине Тулы, почти такой же, как и в Талгаре – двухэтажный, кирпичный и с мансардой – раньше принадлежал дальним родственникам отца Стефана, сейчас уже собственность Канубриковых. Из прихожей сразу попадаешь в комнату для молитвы – это домашняя церковь с оборудованным иконостасом и деревянным аналоем. Главной иконой в семье считается икона Киево-Печерской Божьей Матери, которую отцу Стефану когда-то подарила незнакомая пара: муж и жена принесли ее священнику домой. Она была практически черной, а пока висела в детской комнате, лик начал проясняться. Сейчас икона выглядит словно после реставрации. Канубриковы почитают ее как чудотворную.
Две самых густонаселенных комнаты в доме – это кухня и зал. На плите пыхтят три пятилитровых кастрюли. Сегодня на обед – мясной суп с лапшой. Саша и Андрей усаживаются на пуфик, их поочередно кормит старший брат Максим. Данил и Катя обедают сами за детским столом розового цвета. А Марк пока пьет лишь чай – только вчера ему сбивали температуру.
На холодильнике висит магнит «Христос Воскресе!» с изображением семьи на фоне церкви. В вазу на главном столе Канубриковы поставили ветку туи. На подоконнике – кактус, фикус и белые хризантемы с немного подсохшими лепестками. Во время ужина Канубриковы включают светильник с плафонами в виде лилий. Отец Стефан очень любит цветы: для него это символ праздника и жертва Богу как знак трудолюбия.
Агроном в семье – баба Люда. Людмила Петровна тоже давняя прихожанка Свято-Никольского храма в Талгаре, где служил отец Стефан. После переезда семьи она решила приезжать к ним в гости и помогать, и вот все лето занимается огородом. Она отвечает за цветы в доме и розы в саду, а также следит за курами и утками.
Агроном в семье – баба Люда. Людмила Петровна тоже давняя прихожанка Свято-Никольского храма в Талгаре, где служил отец Стефан. После переезда семьи она решила приезжать к ним в гости и помогать, и вот все лето занимается огородом. Она отвечает за цветы в доме и розы в саду, а также следит за курами и утками.
Недавно у отца Стефана был праздник – день обретения мощей его святого. В тот вечер семья делала манты, дети окружили стол и начали укладывать мясные шарики в раскатанное тесто. А обычно ребята обедают в разное время: у младших свой график. Все вместе Канубриковы собираются по каким-то важным событиям: они отмечают дни рождения, церковные праздники и Новый год. К основному столу приставляют еще один стол и только тогда усаживаются обедать.
– Многие считают, что отмечать Новый год – это не по-православному. А вот мне интересно: как объяснить малышу, что это не праздник, когда все празднуют? – отец Стефан следит за тем, как дети рассаживаются за столом. – Для меня это лишний повод собраться семьей и пускай даже скромно что-то приготовить, пообщаться. Мы же в обществе живем, а не огорожены монастырской стеной от мира и не знаем, что за ней творится. Дети должны хранить свою веру и иметь ориентир в этой жизни, но без познания этого мира, мне кажется, невозможно. Мы жили в Казахстане и очень дружили с местным населением, которое исповедует ислам. И когда у нас не было средств, чтобы существовать здесь, нам помогали наши казахстанские друзья. – Отец Стефан прерывает беседу: «Наташ, давайте!» «Бж-ж-ж-ж», – Наталья взбивает блендером суп для Димы. Самый младший малыш в семье пока живет по своему графику – он только что проснулся.
"Дети должны хранить свою веру и иметь ориентир в этой жизни, но без познания этого мира, мне кажется, невозможно"
Как память о жизни в Казахстане Канубриковы привезли с собой четыре картины с видами Тянь-Шанских гор и икону митрополита Алма-Атинского и Казахстанского Николая (Могилевского) – почитаемого святого. Сейчас они висят в зале.
«Детям нужен близкий, за которым они будут стоять, как за каменной стеной»
После обеденного сончаса все дети вновь собираются в зале. Данил перебирает DVD-диски, выбирая между «Джунглями» и «Гарфилдом». Катя взялась за раскраску с загадками: «Кто из птиц, из птиц лесных, Не растит детей родных, А усевшись на суку, Целый день поет "Ку-ку"?» Дима уже сопит в своей кроватке в обнимку с динамиком от колонки – никто не понимает, почему это его любимая игрушка, но не отбирают.
У старшего Максима сегодня выходной, в 15:00 он едет в школу за второклассником Илюшей. Когда-то отцу Стефану сказали, что этот ребенок с ДЦП не сможет ходить, а монах нашел людей, которые поставили Илью на ноги. Чтобы помочь Илье написать сочинение про золотую осень, пришла Полина – девушка одного из старших сыновей, служащих в армии.
У старшего Максима сегодня выходной, в 15:00 он едет в школу за второклассником Илюшей. Когда-то отцу Стефану сказали, что этот ребенок с ДЦП не сможет ходить, а монах нашел людей, которые поставили Илью на ноги. Чтобы помочь Илье написать сочинение про золотую осень, пришла Полина – девушка одного из старших сыновей, служащих в армии.
У отца Стефана в комнате есть фотография с проводов Сережи и Луки: на вокзале стоит толпа провожающих – братья, сестры и друзья парней, а в центре кадра в обнимку с сыновьями – отец Стефан и баба Люда.
Саша без ножек забрался на игрушечный грузовик и начал разъезжать по комнате. Говорят, летом он так же катается по двору на скейте. Из колледжа вернулся Вова – 16-летний парень с футболкой чемпионата по пауэрлифтингу. А следом со словами «Пап, привет!» забежали и другие школьники – Варя, Ваня, Матвей. Старшая Матрона еще на учебе в колледже. Остальные ребята играют в школьный футбол.
Саша без ножек забрался на игрушечный грузовик и начал разъезжать по комнате. Говорят, летом он так же катается по двору на скейте. Из колледжа вернулся Вова – 16-летний парень с футболкой чемпионата по пауэрлифтингу. А следом со словами «Пап, привет!» забежали и другие школьники – Варя, Ваня, Матвей. Старшая Матрона еще на учебе в колледже. Остальные ребята играют в школьный футбол.
– Я им говорил и говорю, что осознание того, как здорово, что нас много, появится гораздо позже, когда ребята уже начнут жить самостоятельно, создадут свои семьи, – рассуждает отец Стефан. – Теперь я с радостью буду ждать внуков! Мы уже со смехом подсчитываем их число, в геометрической прогрессии! Тем более мы ведь жили в среде азиатского народа, где многодетность в почете, где прививается уважение к родителям и крепка дружба между собой. Мне это всегда импонировало. Конечно, бывает, что мы с детьми не слышим друг друга, но потом я пытаюсь искать подходы, чтобы ребенок оттаял. Только терпение поможет. Все-таки папа – самый дорогой человек, который у них есть. И это не потому, что я такой хороший, просто так должно быть. Детям нужен близкий, за которым они будут стоять, как за каменной стеной. У меня чувство справедливости очень развито. Зная характер каждого ребенка, не позволяю лишний раз их обвинять. Например, когда какой-то учитель жалуется, что ребенок не хочет что-то учить, я спрашиваю его: «А вы что сделали, чтобы мой ребенок заинтересовался?» Я и сам в школе любил только те предметы, которые преподаватель преподносил, – отец Стефан с улыбкой пролистывает ленту сообщений на телефоне. – Рад, что старшие пишут из армии, вспоминают наш дом… Наташ! Посмотрите Степу, пожалуйста!
«Слава Богу, что больные дети у меня есть!»
Степу называют главным малышом в семье. Мальчика с грубым поражением центральной нервной системы и врожденным фиброзом легких брать из дома малютки никто не хотел, он с рождения лежал в больнице. А потом пришел отец Стефан. Из больницы четырехмесячного мальчика выписывали с новой фамилией – Канубриков. Перед тем, как взять ребенка, отец Стефан всегда устраивал семейный совет: сначала советовался со старшими детьми, а потом собирал всех за кухонным столом, показывал фотографии малыша. Рецепт успешной адаптации детей в его семье в общем-то прост: новый ребенок всегда младше остальных, а значит, старшие уже интуитивно будут о нем заботиться и любить.
Но того, что стало происходить со Степой, не ожидал никто.
Апрельским вечером на следующий день после Благовещения к дому Канубриковых подъехала скорая – Степу с воспалением легких увезли в реанимацию в областную больницу. Каждый день в течение недели отец Стефан ходил в отделение навещать сына строго к 14:00. «Я же ему нужен», – объяснял монах врачам и сидел возле Степы ровно час – именно столько позволяли доктора. А дома мама, Наталья и дети заставляли его потом хоть что-то съесть.
Но того, что стало происходить со Степой, не ожидал никто.
Апрельским вечером на следующий день после Благовещения к дому Канубриковых подъехала скорая – Степу с воспалением легких увезли в реанимацию в областную больницу. Каждый день в течение недели отец Стефан ходил в отделение навещать сына строго к 14:00. «Я же ему нужен», – объяснял монах врачам и сидел возле Степы ровно час – именно столько позволяли доктора. А дома мама, Наталья и дети заставляли его потом хоть что-то съесть.
Я убежден, что любой ребенок должен быть в семье. Априори. А если он больной, то ему в трехкратном размере нужно внимание родителей и государства. И мы должны помочь им облегчить страдания.
– Все мои старшие дети физически здоровые. И в какой-то момент я пришел к тому, что теперь надо брать больных детей. И для меня в этом слове нет ничего оскорбительного. Но этих детей боится наше общество, их в принципе не усыновляют. До пяти лет они живут в домах ребенка, а потом сказка заканчивается и их отправляют в интернаты для больных людей. И это постепенное угасание жизни. Я убежден, что любой ребенок должен быть в семье. Априори. А если он больной, то ему в трехкратном размере нужно внимание родителей и государства. И мы должны помочь им облегчить страдания.
Когда отец Стефан с сыном лежал в клинике в Москве, выяснил, что эту болезнь можно было притупить с помощью последовательного вкалывания вакцины в первые дни после рождения. Но время было упущено, и теперь Степа – полностью лежачий мальчик, который из-за нехватки кислорода дышит с помощью аппарата искусственной вентиляции легких. Увидеть кого-либо он не может – реагирует лишь на голос.
Но слава Богу, что больные дети у меня есть. Я вижу, как они радуются жизни, что они в семье.
– Мы живем в обществе, где тема смерти – табу. Об этом говорить не принято, потому что непонятно, как. И из-за этого неприятно. И мои дети тоже ведь живут в этом обществе, но все-таки они знают, что смерть – это приобретение. Малыши спрашивают меня, когда Степа заговорит и будет ходить, старшие, конечно, все понимают... Но слава Богу, что больные дети у меня есть. Я вижу, как они радуются жизни, что они в семье, и пусть братья и сестры им не родные по крови, но они всегда помогут, погладят, на ручки возьмут. Конечно, я не заставляю старших детей быть постоянными няньками, не гружу их проблемами, ведь это может и в депрессию вогнать. У них своя жизнь, свое развитие, но поскольку мы живем в одной семье, то в любом случае соприкасаемся и помогаем друг другу. К сожалению, на больных детей не всегда адекватно реагируют, но я считаю, что нашему обществу они очень нужны. Наверное, Бог сохраняет им жизнь, чтобы наши окаменевшие сердца немного размягчались. Такие дети – это особая линия моей жизни.
Сам же отец Стефан сейчас служит в храме Димитрия Солунского в Туле – он игумен. Правда, последнее время на службы попадает нечасто, больше времени посвящая больным детям. Его день начинается с проверки работы аппарата ИВЛ, и параллельно – молитвы. Канубриковы купили ИВЛ после того, как в одной из больниц, в которых лежали отец с сыном, врач посоветовал отдать Степу в паллиативное отделение.
– Что-то буркнул мне, что ребенок крайне тяжелый и пора. Священникам, учителям и врачам нужно уметь главное – с людьми раз-го-ва-ри-вать.
– Что-то буркнул мне, что ребенок крайне тяжелый и пора. Священникам, учителям и врачам нужно уметь главное – с людьми раз-го-ва-ри-вать.
«Для кого-то 17 детей – это очень много,
но моей любви хватает на всех»
но моей любви хватает на всех»
Однажды к отцу Стефану пришла за советом семья: детей нет, муж и жена на грани развода, поэтому хотели взять ребенка – такие «консультации» монах проводит часто. После встречи отец Стефан понял: ребенок им нужен как аксессуар, который склеит семейные отношения.
– Я убежден: мы должны жить для ребенка, а не он для нас. А это две большие разницы. Если жить с мыслью «он для меня», то можно очень сильно разочароваться даже в маленьком ребенке, когда он начнет проявлять свой характер или даже болеть. Сколько случаев, когда детей возвращали обратно! Нет ничего более страшного – показать ребенку хорошую жизнь и потом отнять ее. И родители не справились не с ребенком, а с собой! Человек изначально не был готов к родительству, думая, что ребенок сразу дополнит его жизнь и принесет ему свет и радость. Но я видел и других родителей, у которых горели глаза! И мое сердце и как отца, и как пастыря радовалось за малыша и родителей. Такой настрой помогает преодолевать трудности, когда ребенок проявляет свое «я», особенно в переходном возрасте. Главное – терпение. Даже когда ребенку 22 года и он ругается с девушкой, ты все равно являешься участником их взрослой жизни и понимаешь, что ты им все равно нужен. А я всегда стою на стороне девушек и говорю своим парням: вы должны непременно помириться.
Выражение лица человека, который узнает про отца Стефана и его детей, меняется так: сначала удивление, потом – озадаченность. Затем идут вопросы от «Как совместить обет безбрачия и многодетность» до «А как это юридически и на что вообще жить?». И тогда отец Стефан начинает рассказывать про закон, в котором нет ограничений по числу усыновленных детей, про семейный бюджет из своей зарплаты как игумена храма Димитрия Солунского, пенсии его мамы, детских пособий и зарплат старших сыновей. Понимают далеко не все. И монах считает, что это нормальная реакция и неприятные вопросы будут возникать всегда.
А как мы Богу служим? Только ли это молитвы и священнодействия? Мы служим Богу через людей.
– Да, я монах и я воспитываю детей. Так сложилась моя жизнь, и я очень рад тому, что у меня есть. Моя жизнь мне не принадлежит, я принадлежу детям. И наверное, это тоже по-монашески. Монах не должен заниматься только собой и своим бытом, а ему нужно все время посвящать другим людям. Когда качаешь ночью ребенка, вспоминаешь, что в это время обычно подвижники благочестия молятся, то тоже начинаешь совершать молитву, при этом делая еще полезное для других. Времени на богослужение у меня предостаточно, потому что большую часть своего времени я нахожусь с детьми. А как мы Богу служим? Только ли это молитвы и священнодействия? Мы служим Богу через людей. Я служу Богу через ближних, которые окружают меня – это то же самое богослужение.
Мы не должны жить одинаково, как в советское время нас приучали. Нет стандарта человеческой жизни. Просто пусть дети приходят на эту землю и будут любимыми.
Вдруг доносится звон из зала – кто-то нашел детский металлофон, а вместе с ним запела домашняя канарейка.
– Начина-а-ается! – отец Стефан внимателен к любому звуку. – Наверное, я просто не могу без маленьких детей, дышу ими. Это не поддается логике. И это не всегда красивая картинка. Но я рад, что после общения с нашей семьей некоторые люди решаются на рождение других детей. Приятно, что мы сподвигаем кого-то на этот уже… – отец Стефан опять на секунду задумывается и расплывается в улыбке, – этот подвиг в нашем современном мире. Для кого-то 17 детей – это очень много, а для нас нормально. Моей любви хватает на всех. И я живу своей естественной жизнью. Мы не должны жить одинаково, как в советское время нас приучали. Нет стандарта человеческой жизни. Просто пусть дети приходят на эту землю и будут любимыми.
– Начина-а-ается! – отец Стефан внимателен к любому звуку. – Наверное, я просто не могу без маленьких детей, дышу ими. Это не поддается логике. И это не всегда красивая картинка. Но я рад, что после общения с нашей семьей некоторые люди решаются на рождение других детей. Приятно, что мы сподвигаем кого-то на этот уже… – отец Стефан опять на секунду задумывается и расплывается в улыбке, – этот подвиг в нашем современном мире. Для кого-то 17 детей – это очень много, а для нас нормально. Моей любви хватает на всех. И я живу своей естественной жизнью. Мы не должны жить одинаково, как в советское время нас приучали. Нет стандарта человеческой жизни. Просто пусть дети приходят на эту землю и будут любимыми.
