Два года прошло с 14 ноября 2016 года, когда двое ребят из Пскова, Денис и Катя, вдвоем сбежали в Струги Красные – поселок почти в 70 км от областного центра. Там они заперлись в доме Катиного отчима, достали из сейфа ружье... Пили, передавали всем приветы по видеотрансляции... Потом зачем-то стреляли по подъехавшей за ними полицейской машине. Когда силовики – это была уже не полиция, а Росгвардия – вошли в дом, "террористы" были мертвы: официальная версия говорит о самоубийстве. Корреспондент "Правмира" попытался найти ответы на вопросы, почему, зачем и могли ли их жизни сложиться по-другому – в старинном городе на берегу реки Великой.

Двадцать четвертая средняя школа города Пскова построена тридцать с лишним лет назад, вместе с окрестными домами. Выглядит, как Дворец будущего в "Приключениях Электроника". Да и панельные 9-этажки вокруг – с размахом и претензией. Весь район, периферия Рижского проспекта, немаркого серого цвета.

Окрестности школы ежедневно видят туристы, проезжающие на автобусе в Псково-Печерскую лавру и в Изборск. Но посетить этот район Пскова ни одному туристу в голову не придет: нечего смотреть. И Псков остается наедине с собой – крепкий и еще три десятилетия назад очень богатый город, масштабно отстроенный, но депрессивный. Объявления на стенах и столбах: от "Продаем шубы" до "Купим волосы", и уж куда без привычных "Быстроденег".

14 ноября 2016 года двое ребят из 9 "А", Денис и Катя, вдвоем сбежали в Струги Красные – это поселок почти в 70 км от Пскова. Там они заперлись в доме Катиного отчима, достали из сейфа ружье... Возможно, выпивали, передавали всем приветы по видеотрансляции... Потом зачем-то стреляли по подъехавшей за ними полицейской машине. Когда силовики – это была уже не полиция, а Росгвардия – вошли в дом, "террористы" были мертвы: официальная версия говорит о самоубийстве.

- В тот день мне стало плохо, и я отпросилась домой, - вспоминает одноклассница Дениса Ирина Ивановская. - Дома я зашла в классный чат, прислали видео, где Денис стрелял по полицейской машине. Потом мне надо было уйти, и, когда я вернулась домой, я узнала что они умерли.

Эти сообщения в многочисленных "вконтактных" группах школы и вообще Пскова, в основном, потёрли. Но не везде: образцы этого "сарафанного радио" можно и сейчас обнаружить в соцсети. Непонятные люди чуть постарше Дениса с Катей – да еще и не из Пскова, а из каких-то совсем неожиданных регионов типа Марий Эл и Оренбурга – своими словами пересказывают новость, а потом: "ВК ПАРНЯ – такой-то, ВК ТЕЛКИ – тоже ссылка, ТРАНСЛЯЦИЯ В ПЕРИСКОПЕ – снова ссылка".

Страничка Кати в самой популярной российской соцсети уже "убита". Страничку Дениса еще можно увидеть. Статус – этакий "лозунг" страницы – "Новая жизнь. Новое бухло". 14 ноября 2016 года – последняя запись.

Предыдущий пост, от 9 ноября – фото с Катей и текст, вроде бы говорящий о том, что они расстаются. Как понятно из последовавших событий, ребята успели помириться. На фото, сделанном чуть раньше, они безмятежно улыбаются. Денис на этом фото похож на "хоббита" Элайджу Вуда. Они счастливы.

- Сто рублей! - самый неожиданный ответ на просьбу поговорить о трагедии и погибших ребятах. Игорь Рутковский, одноклассник Дениса – сейчас в 11-м классе той же 24-й школы. Сто рублей в Пскове – это четыре поездки на автобусе (вместо двух в Москве), остальные цены примерно такие же, как в столице. На положительный ответ, кажется, не рассчитывает, усмехается и исчезает.

Девятый класс – последний чисто школьный: после мучительной сдачи ГИА, он же ОГЭ, потоки разделяются. Одни до 11-го класса остаются школьниками, другие идут в среднее профессиональное образование. Ирина Ивановская, например, после 9-го класса ушла в политехнический колледж и учится на дизайнера. Пацаны – тот же Игорь Рутковский, Алексей Морозов, Максим Сюзев – остаются в школе. Главный интерес, судя по страницам в соцсети – мотоциклы.

У ворот двадцать четвертой школы, чуть ссутулившись от холода, стоит старшеклассница. Джинсы, теплая куртка, толстовка с капюшоном, шарф. Долго стоит – минут двадцать. Ее друг выходит не спеша, не ускоряя шаг, подходит к воротам. Спина прямая. Обнимаются – девушке, наконец, тепло. Спешить некуда. Идут – в ногу – по диагонали через девятиэтажный двор. Чуть поодаль так же в ногу за ними идут "мелкие" – пятеро ребят лет 10-12. Руки в карманах, капюшоны, опять-таки легкая сутулость: хоть сейчас снимай клип на песню группы "Кино" или на какую-нибудь рэп-композицию. В восьмидесятые и девяностые все они шли бы к гаражам – месту силы тогдашних подростков. Сейчас гаражей посреди дворов уже нет – повывелись.

Да и курить – основное занятие подростков за гаражами – уже некому. Мало того, что возле школы и по дворам не найти курильщиков — так еще и «вконтактные» профили поголовно утверждают: отношение к курению — отрицательное. Или даже резко отрицательное. Альтернативы? Музыку слушают — да, играют в «доту» – тоже да, беседуют в сети.

Скучно? Безнадежно? Но вслух никто не сознается. Но вот, скажем, один из одноклассников Дениса: лента новостей больше чем наполовину заполнена сентенциями-картинками из паблика «Братва на связи». «Просто напиши, что скучаешь, поверь, оценю». «Одиночество – удел сильных». И много-много картинок с мотоциклами, внедорожниками, «черными бумерами из девяностых».

Кстати, это, может быть, только в Москве девяностые закончились (и то, пожалуй, не по всему городу). В Пскове, как и в тысяче других городов, вся эта этика вместе с эстетикой прекрасно сохранились. Выходишь из школы: перед тобой городской телецентр. Думаете, это огни, стеклянный офис и кипящая жизнь, как в Останкино? Не думаете? И правильно: больше всего псковский телецентр напоминает тюрьму или военную часть. Высокий забор, за ним непонятная территория, посередине вышка-антенна. Штирлица, то есть местную ГТРК, выдают лишь баннеры телеканалов вдоль забора, рядом с автобусной остановкой. Автобусы — ПАЗики, «Богданы», китайские, 30-летние «европейцы» – останавливаются примерно раз в 15 минут. Но — в середине дня перерыв на пару часов, как у московских электричек.

Денис и Катя два года назад могли добраться до вокзала одним из трех способов. Либо дойти до Юбилейного проспекта и поймать один из множества идущих на вокзал автобусов. Либо пойти пешком — сначала опять-таки километр до Юбилейного, мимо заправки, мимо бесконечных заводских заборов, а потом гаражей, а потом направо, еще с час идти в сером в любое время суток «околоноля». Либо на такси за 100–150 рублей. Вариант с шиком и только плановый: «с руки» машину в Пскове не поймать, только по телефону. За нелегальный извоз ловят, и водитель ради лишней сотни мараться не будет, если он не таксист. А таксист принимает заказы по телефону.

Так или иначе, все пути ведут на вокзальную площадь (автовокзал — в ста метрах в стороне, так что оба терминала можно считать единым комплексом). Развилка: если успеваешь на поезд в Струги Красные — то тебе в стерильное здание вокзала, где есть только кассы, туалет и сиденья в зале ожидания. И ничего сверх устава. И рамки, конечно, везде рамки металлоискателей, как положено. А кто не успел — тем на более демократичный автобусный транспорт. Где по сей день не спрашивают паспорт, продавая билет; где в здании вокзала вечный ремонт и ларек с шаурмой. Где работающий по мерцающему (пожилая женщина приходит раз в 15 минут, отоваривает желающих и идет отдыхать) графику газетный киоск.

Газет, кстати, в городе целых три. Официальные «Псковские новости» – где сообщается о том, что открыли и с кем встречались губернатор и мэр города. Коммунистический «Псковский рубеж», где пишут о великом прошлом и катастрофическом будущем, слегка избегая настоящего. И «Псковская губерния», газета вестернизированной интеллигенции: она дороже всех — 17 рублей, а колонки одного из основателей газеты, известного правозащитника Льва Шлосберга, безнадежно-яростны.

Автобус на Струги опаздывает на полчаса, потом на час. Потому что еще не приехал из рейса: на Петербургском шоссе гигантские пробки. Можно — но скучно — ждать в зале ожидания автовокзала, можно — но холодно — стоять на перронах. Ноябрь — месяц, когда смешные для зимы минус два пронизывают до костей, когда солнца не только нет, но и еще пару месяцев не будет. И автобус вот опаздывает. Впрочем, если бы он опаздывал тогда — 11 ноября 2016 года — в этот час Денис и Катя могли бы еще раз все обдумать.

Но автобус не опоздал.

– Да нормальные вроде как ребята были, помню я эту историю, – Владимир, сосед Дениса по двору, старше его на восемь лет, служил в десанте, сейчас работает в автосервисе. – Но тут ведь как: мало ли что в голову ударит, особенно когда бухой человек. Они же там бутылку водки выжрали вроде, да? Без привычки-то... Тут можно и в себя стрелять... и не только в себя. А вообще-то, может, и менты их положили, в менты же тоже сейчас сплошь отморозки идут.

Владимир от соседского «Матиза» прикуривает свою черную «Волгу». Есть в России города, где по традиции любят переднеприводные «Лады» – тонируют, тюнингуют, режут пружины ради низкой посадки. Есть те, где по бедности превалируют «Лады» заднеприводные. Псков любит «Волги» – эти машины, выпуск которых прекратился 10 лет назад, тут до сих пор не редкость. Ушатанные, помятые, с гнилыми иногда дверями — но прочные, консервативные и основательные. Обычно такие качества по нраву людям военным — ну так в Пскове военных действительно много: одна знаменитая десантная дивизия чего стоит. Ну и вообще — граница рядом.

Может быть, от военных и эта манера поведения одиннадцатиклассников — преувеличенно суровая, немногословная (никто не согласился долго разговаривать с журналистом о Денисе и Кате). Если надо объяснять, то и не надо объяснять. Свои поймут. Брат — это не пустое слово. И так далее.

«Друзья навеки, брат!» – и пара грустных эмодзи. Это еще один одноклассник Дениса — Андрей Гаврилов: с того самого дня его аккаунт не обновляется. Другие ребята не столь радикальны, но очень многие тогда написали — и «брат навеки», и «друзья навсегда». Люди ищут более живые, чем «вечная память» или «Царствие Небесное», слова. А кто ищет, тот находит.

– Конечно, этот случай очень всех тронул, – вспоминает Ирина Ивановская. – Ушли из жизни два подростка, у которых жизнь не успела начаться и уже закончилась. Сразу, на следующий день, к нам пришла директор; мы поговорили обо всем происшедшем, конечно ни у кого не было настроения.

Через небольшое время — дней пять прошло — одноклассники погибших ребят снова потихоньку начали писать и перепощивать свое, частное, иногда и веселое. Вернулись к обычным заботам. Забыли? Нет: до сих пор вопросы о Кате и Денисе вызывают острую и не очень приятную реакцию. Просто жизнь продолжается.

Парень и девушка — на вид лет как раз по 15 — идут по раскисшей обочине улицы между вокзалом и аэропортом. Почти стемнело; хорошо, что сухо — а то проезжающие машины обдавали бы их грязью. Впереди светится единственный островок цивилизации среди промзон и частного сектора. Гостиница — чистая, но не из дорогих. Ребята — опять же в черном, в спортивном, с капюшонами — кратко говорят с сотрудницей за стойкой, без лишних формальностей получают ключ, покупают в холодильнике на первом этаже по бутылке чешского пива и поднимаются наверх. Впереди — субботний вечер, в номере тепло, чисто и неплохие кровати.

– Триста рублей в час, если свои, – говорит администратор. – Им не шататься по улице, а у нас номера хоть так заняты, не сезон же.

Немного это — триста рублей в час; ну а три часа, плюс пиво — это уже за тысячу. Для подростков и для Пскова — не мелочь. Брать у родителей — непрестижно, да и нет зачастую свободных денег. В старших классах псковские ребята стараются — пусть это покажется странным москвичам — зарабатывать сами. Ну, коль скоро теорема о том, что никому ты не нужен и никто тебе не поможет, стала аксиомой.

– Работаю по выходным, в будни занятия, – говорит Анна, 16-летняя студентка колледжа и по совместительству кондуктор в автобусе. – Получаю — ну, немного, но на личную жизнь хватает. Говорит — и снова вставляет в ухо наушник: больше сказать нечего.

В будни кондукторы псковских автобусов — это особая статья и городская достопримечательность: женщины где-то от 40 до 70, разговорчивые и всезнающие, готовые и пошутить (но денежки пожалуйте вперед!). В выходные — очень на многих маршрутах появляются девчата – старшие школьницы или младшие студентки. Приметы: наушники, толстовки с надписями, неразговорчивость: деньги за проезд, пожалуйста, а светская беседа — это не ко мне. Может, характер такой, а может, защита от «подкатов», которые девушкам совершенно не нужны.

Официантки? Нет, здесь работают только совершеннолетние, школьники и студенты колледжей в Пскове такой возможности не имеют. Курьеры? Да, кое-где; но Псков не Москва, спрос на эти услуги не так уж велик. Расстояния, к тому же, здесь такие, что велосипедная доставка еды проигрывает автомобильной: кстати же, и парковки платной пока что нет, хотя многие участки улиц в центре уже «забраны» знаками запрета остановки.

– Работаю компьютерным мастером, устанавливаю операционные системы и собираю компы, – говорит бывший одноклассник Кати, сейчас студент колледжа. – В месяц имею тысяч 10, если хорошо пойдет. Норм, я считаю! Но вообще-то мало кто у нас до 18 лет работает. Чаще где кто перехватывает, по случаю.

По счастью, на прогулку в кремль — то есть, виноват, Кром — денег не требуется. В отличие от Московского Кремля, в Пскове это оживленное не только группами туристов место прогулок. От двадцать четвертой школы до кремля — пара километров по прямой: через Мироносицкое кладбище, рынок, через суровую реку Великую. Здесь город Псков прихорашивается — прежде всего, конечно, ради гостей, но и своим сюда не заказано. Подростки, ходящие в обнимку, здесь не реже встречаются, чем в спальных районах. Что, вокруг все смотрят? Заслонимся шарфом и продолжаем целоваться.

На «плацу» Довмонтова города — лабиринт из музеефицированных фундаментов 17 старинных храмов. С одного фундамента на другой, взявшись за руки, прыгают парень и девушка — в кои-то веки не в черных, а в цветных куртках. Им тоже лет по 16–17. У девушки — красивый розовый шарф крупной вязки. Полутораметровый разрыв между соседними фундаментами парень преодолевает легко — одним прыжком. Девушка застревает. Между ними — игрушечная, но пропасть.

С минуту они смотрят друг на друга. Парень протягивает ей руки — ну, смелей, иди же ко мне! Она еще пару секунд колеблется и прыгает в его объятия. И практически в ту же секунду купола громадного Троицкого собора золотит закатное, внезапное, невероятное для северного ноября солнце. Прыжок удался.