За последнее десятилетие в России сложился довольно широкий круг граждан, более или менее регулярно высказывающихся на основные темы общественной и политической жизни. Часть из них — профессиональные журналисты и публицисты, другие ограничиваются блогами и социальными сетями (при этом первое, как правило, не исключает второго), однако поочередно сменяющие друг друга «темы дня» у них примерно одни и те же. Сперва все эти люди дружно обсуждают сирот, затем переходят к геям, потом — к Сталину, за ним — к НКО, получающим гранты из-за границы, дальше — к выборам московского мэра, после этого — к Ходорковскому и т. д. В течение последней недели главной темой этого круга стали привезенные в Москву с Афона Дары волхвов. Причем по своему накалу нынешняя дискуссия чуть ли не переплюнула все предыдущие.
Наиболее популярные — причем зачастую очень эмоциональные и полные взаимных оскорблений — медийные высказывания о Дарах строятся по двум линиям:
1) Те ли это самые Дары, которые Балтазар, Гаспар и Мельхиор 20 веков назад вручили Деве Марии, или позднейшая подделка?
2) Кто все эти люди, стоящие в многочасовых очередях на морозе, чтобы прикоснуться к Дарам? Как к ним относиться?
При этом общественное обсуждение первого вопроса, на мой взгляд, совершенно бессмысленно, а в высказываниях второго типа каждая из сторон отталкивается от категорически неверных предпосылок.
Начну с вопроса о подлинности. Из общих соображений ответ на него мог бы иметь какое-либо значение лишь для профессиональных историков и археологов. В то время как для всех остальных он ровным счетом ничего не меняет.
Какая разница, где и когда были изготовлены данные конкретные артефакты — на Ближнем Востоке в I веке до Р.Х., в Средние века в Европе или совсем недавно в Греции — для неверующих или верующих других конфессий? Ведь они все равно не будут поклоняться этим Дарам, даже если это, действительно, оригинал двухтысячелетней давности.
Не играет никакой существенной роли подлинность этих предметов и для христиан. Для которых, как известно, любые иконы или другие священные предметы — не отдельные предметы почитания, но лишь способы избавиться от сомнений, укрепить свою веру. Если же у тебя нет ни капли сомнения, всё, о чем ты ни попросишь, сбудется: горы поднимутся и ввергнутся в море, по воде можно будет идти как по суше и так далее. Вне зависимости от того, перед чем ты молишься — перед реальным историческим артефактом, перед сколь угодно грубой подделкой или вообще в чистом поле.
Единственные, для кого вопрос подлинности Даров мог бы быть принципиально важен — это язычники. Те, кто считает, что предмет, побывавший в руках Божьей Матери, сам по себе приобретает какие-то волшебные, магические свойства — стоит прикоснуться, и сбудется всё, что бы ни загадал. В отличие от всех последующих копий и подделок — к которым хоть весь обприкасайся, ничего не изменится. И, если судить по агрессии, с которой публицисты и блогеры до сих пор продолжают обсуждать аутентичность Даров (типичные примеры с одной и с другой стороны), число язычников в современной России зашкаливает. Как среди тех, кто считает себя христианами, так и среди тех, кто считает себя атеистами.
С христианской точки зрения, это, конечно, очень печально. Однако с общегражданской точки зрения еще печальнее выглядят высказывания второго типа: то, с каким презрением, отвращением и даже ненавистью многие публицисты и блогеры уже успели отозваться о людях, стоящих в очереди к Дарам. «Совки», «биомасса», «зомбированное стадо»… Традиционное «быдло» на этом фоне смотрится, пожалуй, даже умеренно!
За последнюю неделю подобными высказываниями отметились люди самых разных идеологических взглядов — например, главред сетевого издания «Спутник и Погром», националист Егор Просвирнин, многие «левые» и т. д. Однако пальма первенства здесь, безусловно, принадлежит публицистам и блогерам либеральной направленности. Что вообще-то выглядит достаточно странно. Ведь еще совсем недавно — например, в процессе антигейской или антимигрантской кампаний — эти же публицисты и блогеры так много рассуждали о том, что надо развивать в себе толерантность и учиться спокойно принимать «других, не таких, как ты». Однако когда у них появился шанс на своем примере продемонстрировать, что значит «уважать жизненный выбор самых разных групп своих сограждан, даже такой, который лично тебе неприятен», от показной «толерантности» у них не осталось и следа. Многие рассуждения либеральных авторов о людях, стоявших в очереди к Дарам, стилистически оказались совершенно неотличимыми от, например, высказываний Милонова-Мизулиной-Киселева о геях или широких народных масс об участницах Pussy Riot.
Причем никаких рациональных объяснений у этого агрессивного неприятия не существует. Ведь ни один из граждан, вышедших поклониться Дарам, не сделал никому ничего плохого. Просто они оказались готовы потратить свое время на активные действия, кажущиеся другим группам граждан нелепыми. И всё, более ничего.
Если посмотреть с точки зрения типологии, в чем такая уж принципиальная разница между людьми, стоящими в морозной очереди к Дарам, и теми, кто в свое время выходил на такой же мороз ради участия в митингах протеста против нечестных выборов? Ведь и в том, и в другом случае главной мотивацией большинства выходящих на улицу стало недовольство тем, как они живут, и неверие в то, что это можно изменить в «штатном режиме». Отличие лишь в видении выхода. Однако вера в то, что «жить станет лучше» после того, как на площадь выйдет 100000 (или, там, миллион) протестующих, честно говоря, никак не более (а на иной взгляд, и менее) рациональна, чем в то, что это произойдет вследствие прикосновения к Дарам…
Поэтому на месте лидеров оппозиции я бы не только строго-настрого запретил всем своим сторонникам говорить что-либо неуважительное про граждан, стоящих в очередях, но и сам бы поехал, отстоял положенное количество часов на морозе на общих основаниях и приложился бы к Дарам лично. Помолившись при этом за освобождение всех невиновных из-за решетки, прекращение политических гонений или хотя бы просто за то, «чтобы Россия стала свободной». (О чем потом можно было бы сообщать журналистам, если те будут спрашивать).
То, что ничего подобного не происходит, свидетельствует: ни один из нынешних лидеров оппозиции и сочувствующих им публицистов не способен выйти за узкие рамки своей целевой аудитории. Стать ведущим, а не ведомым. Какое-то время назад казалось, что таким человеком может стать Алексей Навальный. Однако сейчас, похоже, и он уже больше не претендует на власть над умами всего населения, предпочитая «синицу в руках»: условную группу зрителей телеканала «Дождь».
Таким образом, государственная пропаганда, на протяжении последних двух лет настаивавшая на существовании «двух Россий» — образованных жителей столиц и негативно относящихся к ним «простых людей», судя по всему, сработала на все 100%. Обе стороны смирились с существованием подобного разделения, приняли его для себя и радостно бросились участвовать в «холодной гражданской» войне со второй стороной. Причем удивительным образом люди, позиционировавшие себя в качестве противников нынешней госпропаганды, на деле оказались среди самых горячих ее сторонников.