Недавно на сайте Артемия Лебедева появилось описание проекта для департамента соцзащиты города Москвы: дизайнеры придумали, как оформить психоневрологические интернаты.
В разных благотворительных кулуарах эта тема бурно обсуждалась, так бурно, что обиделись одновременно и представители НКО, которые консультировали студию, и сотрудники студии, и чиновники департамента.
Одна чиновница так и вовсе написала, мол вам бы лишь бы критиковать, «может просто начнем созидать?» написала она, и добавила «люблю тех, кто верит и делает».
Как писали раньше в прессе: «Вера Шенгелия, не страшась снискать нелюбви московской чиновницы объясняет, что не так с этим проектом».
1. Главный, активистский, радикальный аргумент такой: ПНИ — это концлагерь. Декорировать концлагерь безнравственно. Его нужно разрушать, а жителей освобождать. Представьте, что на госзакупках появился тендер на декорирование Аушвица. Правда же безнравственно? Я в этом смысле давно уже ничего не жду от чиновников — реформы сверху у нас не будет, это всем давно понятно. Реформа будет снизу и уже идет: пока чиновники трусливо спихивают друг на друга ответственность, волонтеры и сотрудники НКО берут под опеку недееспособных жителей интернатов, снимают квартиры, организуют там сопровождаемое проживание, как будто составляя свои списки Шиндлера или как их теперь нужно называть.
Хорошо, мы не ждем от вас реформы, но 8 миллионов рублей наших налогов можно потратить не на декорирование, а на содержательное изменение жизни людей? Приходите, мы вас научим, как на эти 8 миллионов можно навсегда спасти четверых человек. Четыре человеческих жизни вместо обоев с зеленым паттерном! Или укладок всем накупить. Сколько зубов можно вылечить, а то к 30 годам пустые рты у людей (ohhhhh, wait! зубные кабинеты и так есть в каждом интернате и услуги стоматолога и так всем положены бесплатно)
2. Ну, послушайте, дизайнеры — это всего лишь дизайнеры, скажут некоторые коллеги из НКО. Давайте разделять. Студия Лебедева не может заниматься реформой ПНИ, а вот сделать так, чтобы люди жили в красивом интерьере — может. Дизайнеры просто профессионально выполняют свою работу, вот и все. Ну, что ж, и тут, к сожалению, неправда. Давайте посмотрим, как Студия рассказывает про свой проект. Вот они пишут: «Интернат — это в первую очередь их [жителей интернатов] дом, а уже потом учреждение».
Неплохая заявка на победу, кажется, в Студии все правильно поняли. ПНИ — это действительно не больница, и даже не тюрьма; по логике государства, ПНИ — это социальное жилье, в котором проживающим предлагаются еще и разные социальные услуги.
Давайте представим себе, что мы живем в таком доме. Вот я, Вера, допустим живу в квартире номер 80, а над моей дверью висит табличка, как на последней картинке — с размером моих трусов, как предлагает студия Лебедева. Как вам такой дом?
Или вот вместо моего шестого этажа у лифта написано «общее отделение» — подождите, вы же только что сказали, что это дом. Какое же может быть отделение? Отделения бывают в больницах.
Или вот гостиная, которую предлагает студия — уютный диван, проектор, можно посмотреть фильм «Москва слезам не верит». Но на на этот диван не поместятся все, кто живут обычно в отделении (там живет 60 человек) — именно поэтому они обычно сидят у телевизора плотными рядами друг за другом. И кровать функциональную уже сюда не выкатишь, не говоря уже про четыре.
Знаете, что обычно делают профессиональные дизайнеры прежде чем проектировать интерьеры, системы навигации и прочее: они глубоко погружаются в вопрос, изучают потребности и ограничения людей, которые будут пользоваться результатами их труда. Поговорите с нашими Владом, Наташей, Настей, которые живут в интернате 22, куда мы ходим волонтерить — вам будет стыдно вешать номер их трусов у них над головами. Посмотрите, как спроектирована гостиная в Первом московском хосписе, где телевизор действительно одновременно могут смотреть несколько лежачих людей.
Знаете, чего его никогда не делают дизайнеры, которые проектируют дома, жилища, а не больницы и тюрьмы? Они никогда не делают это без хозяев, жильцов. В нашей сфере работы с людьми с инвалидностью это описывается простым активистским слоганом: «Ничего для нас без нас». Люди, живущие в ПНИ — это не какие-нибудь бессловесные психи, это люди, граждане этой страны, граждане, которым конституция гарантирует права, конвенция о правах инвалидов гарантирует права и уважение достоинства. Так вот перед тем, как проектировать чей-то дом, может дать этому кому-то самому выбрать занавески? Самому купить чайник и скатерть. Может спросить у этого кого-то (а не у коллег из НКО, не у чиновников из соцзащиты) — как ему будет, если над его лбом будет висеть иконка с размером его трусов?
Я бы еще могла тут написать про высоту расположения крючков для полотенец в ванных комнатах, про то, кто может мыться сидя, а кому нужно мыться и менять памперс только лежа, про универсальный дизайн, доступную среду и другие мелочи, на которые профессионалы в таком проекте должны обратить внимание. Но это уже не так важно.
Важно, что одни люди разместили безнравственный заказ, а другие не стали погружаться в проблему, а поверили чиновникам на слово, когда те сказали, что интернат — это дом. Потому и надизайнили этого странного монстра, который больше всего похож на европейскую больницу.
Приходите ко мне в гости, я вам покажу, как выглядит дом. Приходите в квартиры сопровождаемого проживания фондов «Жизненный путь», «Перспектива», «Росток» — приходите, посмотрите, как люди живут дома, может так вам станет понятнее, почему у нас люди не живут в отделениях.