За первые четыре года работы екатеринбургского фонда «Город без наркотиков» смертность от употребления наркотиков в городе упала в 12 раз.
В период с 2002 по 2009 годы в Екатеринбурге не было зафиксировано ни одной детской смерти от наркотиков.
Через реабилитационные центры фонда прошли многие тысячи наркоманов, в дальнейшем не имевшие рецидивов. К каждой записи в блоге одного из основателей фонда Евгения Ройзмана приходят десятки комментариев с благодарностями.
Наркотики – это чья-то беда и чей-то заработок. Поэтому благодарны за деятельность далеко не все. Правда, в отличие от комментаторов живых журналов Евгения Ройзмана и других членов фонда, эти люди стараются «не светиться» ни в интернете, ни в СМИ.
Против руководителя нижнетагильского реабилитационного центра фонда «Город без наркотиков» Егора Бычкова было заведено дело, в котором его обвиняли в побоях, истязаниях, корыстных мотивах, а также в… насильственном удержании людей «с целью формирования у лиц стойкой утраты зависимости от психоактивных веществ».Эта формулировка фигурирует в деле официально и не может не вызвать недоумения. Тем более, что приговор уже вынесен и Егор Бычков признан виновным.
Священнослужители епархии присутствовали на процессе, поддерживали Егора, а 22 октября по благословению архиепископ Викентия у часовни Святой Екатерины на площади Труда г. Екатеринбурга будет отслужен молебен иконе Божией Матери «Умягчение злых сердец».
Президент РФ Дмитрий Медведев поручил Генпрокуратуре РФ взять под контроль дело главы нижнетагильского отделения фонда Город без наркотиков Егора Бычкова.
Ситуацию с обвинением Егора Бычкова корреспондентам портала «Правмир» прокомментировали Евгений Ройзман, священник Геннадий Ведерников, протоиерей Димитрий Карпенко, нарколог Сергей Анатольевич Слеп.
Евгений Ройзман – Президент и один из основателей фонда «Город без наркотиков» (Екатеринбург).
— Евгений, какие обвинения были сняты с Егора при вынесении приговора?
— Были снято обвинения в побоях, истязаниях, сняты обвинения в корыстном мотиве. Осталось четыре эпизода похищения человека. Причем похищение человека в данном случае расшифровывается так: доставка наркомана от квартиры до реабилитационного центра по просьбе родителей, по официально оформленному с ними договору.
Ни одного родителя «потерпевшего» на суде не было, как не было никого из самих, так называемых потерпевших. Во время процесса наркоманов доставляли под конвоем, без шнурков на ботинках, избитых, очумевших, и заставляли давать показания.
Сами «похищенные» ничего не говорят, ни один из них в суд не явился. В показаниях сквозило: «Мой сын был в центре, его освободила прокуратура, после этого он 3 месяца он не кололся, потому что боялся». Другие родители говорят: «Мой сын вернулся из центра поправившимся, не принимает наркотики».
Общественное мнение однозначно на стороне Егора. Все люди все понимают.
— Кем было инициировано настоящее дело?
— Дело было инициировано самой прокуратурой, и наркозависимых заставили давать показания.
Но все только начинается. Я думаю, приговор не устоит в областном суде.
— Поддерживает ли вас Церковь?
Это был православный реабилитационный центр, благословленный владыкой Викентием. Один из самых уважаемых священников епархии – отец Геннадий Ведерников каждый день общался со всеми наркозависимыми. Конечно, и сейчас, когда вынесен приговор Егору, Церковь нас не оставляет.
Протоиерей Геннадий Ведерников – духовник фонда и реабилитационного центра «Город без наркотиков», благочинный Горно-Заводского округа Екатеринбургской епархии.
Несмотря на то, что работа фонда, очевидно, шла на благо городу и самим наркозависимым, ее сломали еще в самом начале. Реабилитационный центр не просуществовал и и полгода. Еще до создания реабилитационного центра фонд «Город без наркотиков» вел борьбу с наркоторговлей совместно с правоохранительными органами. Достаточно успешно было совершено более 200 задержаний, и проведены суды над наркоторговцами. В городе вполовину сократилась смертность среди наркозависимых, стало спокойнее, меньше наркоманов и продающих, не было такого беспредела, который происходит сейчас.
Фонд достаточно много сделал и для того, чтобы молодежь знала о наркотиках, и их смертельной опасности. Фонд проводил много профилактических работ и в школах и на предприятиях.
Нас обвиняют в том, что мы применяли наручники, спецсредства. Но наркозависимый – это ведь самоубийца. Наркомания рассматривается Церковью как грех самоубийства. Так как же еще можно воспрепятствовать самоубийце, как не сдержать его? Сдержать его волю, его руки, чтобы он не кончил жизнь самоубийством, не навредил себе и другим в отчаянии и ломке.
И мы знаем, что наркотическая ломка, хотя и крайне болезненный, но не смертельный процесс, в отличие, например, от алкоголика, который во время похмелья, требуя водки, вполне может умереть. Мы это знаем, поэтому никому не навредили, а наоборот делали все с любовью. Именно с любовью. И любовь оправдывает наши действия, потому что никому наркоманы не нужны. Никакие врачи ни одного наркомана не спасли, это все ложь и неправда, происходит только выкачка денег.
Сейчас мы потеряли хорошего человека. Нахождение его в тюрьме просто не допустимо. Поскольку он работал совместно с правоохранительными органами, сейчас на зоне его жизни угрожает огромная опасность.
Конечно, мы молимся за него. Егор — православный христианин. Вся его деятельность была построена не на корысти или какой-то амбициозности. Это было движение сердца в любви к своему городу, к молодежи, к людям. Он настоящий патриот. И, конечно, хочется, пользуясь случаем, сейчас призвать всех неравнодушных, небезразличных людей к этой беде, к этой национальной катастрофе. Наркомания – это катастрофа. Она сегодня забирает много молодежи, молодежь гибнет. Один наркоман, как известно, в течение года привлекает к наркозависимости от 4 до 7 человек. Мы живем в очень криминальном городе, здесь находится не только огромный промышленный центр, но на территории города и в его округе много зон, тюрем. Можно представить, какой это контингент для наркоторговцев. Поэтому, пользуясь случаем, хотели попросить всех, кто нас слышит, помолитесь за Егора, и всеми возможными, доступными средствами мы может быть вместе сможем помочь делу справедливости.
Протоиерей Димитрий Карпенко, секретарь Белгородского епархиального управления, руководитель сектора «Методология и практика миссионерской деятельности» Синодального миссионерского отдела.
Обвинительный приговор Дзержинского суда г. Нижний Тагил, оглашенный 11-12 октября Егору Бычкову — вопиющее событие наших дней. Сегодня, оказывается, можно получить тюремный срок за недоказанное похищение людей «с целью формирования у лиц стойкой утраты зависимости от психоактивных веществ». Именно так звучит официальное определение «преступных мотивов» Егора Бычкова.
Егор — православный христианин, занимавшийся реабилитацией наркоманов на церковной территории, с благословения и при пастырском попечении православного священника. Естественно, бросив вызов злу, всегда нужно ждать от него ответного удара. И сегодняшнее осуждение Егора — это удар по всем, кто так или иначе желал бы помочь людям, оказавшимся в ситуации, когда они сами помочь себе уже не в состоянии.
Приговор Егору Бычкову — это вызов всем нам, обществу, государству, Церкви. И дальнейшая судьба Егора и то дело, которым он занимался, во многом зависит от того, что общество, государство и Церковь сможет сделать в ответ на этот вызов. Думаю, что пока еще надежда есть…
Врач нарколог Сергей Анатольевич Слеп — психотерапевт, главный врач московского центра «Дети улиц».
Лечение наркоманов (я уже 25 лет лечу таких людей) всегда складывается следующим образом: сначала человек очень тяжело, пять раз уже умирая и случайно выживая, подходит в конце концов в силу каких-то обстоятельств к тому, что он все-таки идет лечиться добровольно. Его могут положить в больницу только при наличии его желания. Когда все вокруг уже разрушено, все вокруг умерли уже, он приходит в больницу — под кайфом, последний раз укололся и пошел. С него берут подписку, на самом деле она никакой юридической силы не имеет.
Первые два дня все хорошо: врачи хорошие, родители хорошие, все добрые, все замечательно, все прекрасно. На второй-третий (обычно на третий) день у него начинаются ломки.
Когда наркотик выходит из организма, человек встает в такую категорическую позу: «Я ухожу, отдайте мои документы, я колоться не буду, я сам уйду, я все понял». Так происходит у всех.
Если в этой ситуации вы его не удерживаете – он уходит и погибает. Если вы удерживаете его – у него появляется шанс, хоть и небольшой.
Вот как это назвать: это насильственное удержание или ненасильственное? Он же сначала дал согласие, но потом его поменял.
Вообще все эти люди ограниченно вменяемые – есть такое понятие у врачей. То же самое алкоголики. Они пришли, например, на сделку по продаже квартиры с похмелья. Врач свидетельтсвует, что они трезвые. Он подписывает документ о продаже квартиры у нотариуса. Через полгода он приходит: «Вы знаете, я был с похмелья, мне пообещали бутылку водки, поэтому я согласился подписать бумажку». Это ограничение вменяемости, условная вменяемость. Вот точно такое же понятие можно применять ко всем наркоманам: «ограниченно вменяемый».
Я считаю, что жесткие меры абсолютно необходимы. Это единственный способ лечения подобных состояний. Человек не понимает того, что с ним происходит. Есть такое медицинское понятие – анозогнозия (а — отрицание, нозология – болезнь, гнозия – понимание), непонимание того, что с ним происходит, непонимание сути болезни.
Есть одно заболевание, не буду называть. Болеют им крысы, но они являются только переносчиками, а часто заболевают люди, особенно беременные женщины. Вирус поражает крысу, размножается в ней. И он так специфически изменяет мозги крысы, что крыса, которая обычно чувствует запах кошки и убегает от нее, бежит в лапы к кошке. Кошка ее съедает, заражается, потом приходит к человеку. Человек ее гладит, заражается и болеет этой болезнью. Потом с фекалиями это выделяется, крыса это съедает, заражается – вот такой круг.
При алкоголизме и наркомании происходит приблизительно то же самое. Человеческая психика специфически меняется, и больной сами «лезет в лапы» к наркотикам и алкоголю.
Лечение человека против его воли, пока он к этому сам эмоционально не подошел, скорее всего, не принесет никакого результата. Он потом, когда выйдет на волю даже из самой лучшей клиники, назло начнет пользоваться наркотиками снова.
Есть статистика, что при первом лечении опиатных наркоманов в лучших клиниках мира – первый год без рецидивов выдерживают 30-33 человека из 100. Некоторые возвращаются к наркотикам через год, через два… Поэтому если я Вам скажу, что наркоманов надо лечить принудительно, то это будет не совсем правильно. Все-таки я считаю, что они должны к этому подойти. Первое согласие наркоман должен дать – потом, конечно, его можно удерживать. В противном случае – все они уходят.
Насколько я понимаю, Егора Бычкова обвинили в том, что он именно заставлял лечиться насильно. Так нельзя вылечить, но с его стороны не было никакого дурного умысла, в реабилитационном центре удерживали для того, чтобы человеку помочь. Ну так и в любой больнице удерживают 90 % пациентов. Не только наркоманы и алкоголики – они все хотят уйти. Вы просто посмотрите: все больницы закрытые. В психиатрических больницах невменяемых людей, которые там по приговору суда лежат – единицы, 1-2%. Остальных тоже удерживают, потому что они первые несколько дней хотят уйти.
Повторю еще раз, есть такое понятие: анозагнозия – отсутствие критики к собственному состоянию, к болезни. Когда у Вас сломана рука – у Вас есть критика, Вы не носите гири, не занимаетесь фитнессом. Потому что у Вас есть понимание проблемы болезни. У наркоманов и алкоголиков, как в приведенном примере с крысой, так меняются мозги, что они сами лезут в лапы к своей смерти.
Основная проблема, которая возникает у наркомана, это не физические болезни, а десоциализация. Он выпадает из социума, в котором мы живем. Поэтому у наркоманов ремиссии очень недлительные, большинство наркоманов возвращаются к наркотикам. У них совершенно ломаются мотивации. Нам для получения от жизни удовольствия нужно получить образование, второе образование, пойти на интересную работу, заработать денег, уехать на Мальдивы и лежать под пальмой, свозить куда-нибудь семью… А они получают куда больший кайф от воздействия химического вещества. У них «кайф социальный» меняется на химический. И вернуть их обратно невозможно, потому что этот химический кайф получить куда проще. Это примерно как вернуть вора к нормальной жизни – он же знает, что легче не зарабатывать своим трудом на жизнь, а просто пойти и украсть.
Здесь все происходит гораздо быстрее и в том возрасте, когда социализация еще не сложилась: 16 – 20 лет.
Такое изменение сознания дает основания насильно удерживать наркомана в больнице, но не дает основания насильно его туда привозить. Но не потому что насильно привозить его плохо и неправильно само по себе, а потому что результат будет стремиться к нулю. Я по опыту знаю, что люди, которые приходят сами, а потом их удерживают, все-таки какое-то время держатся. А если наркомана насильно привезли, т.е. он морально к этому не подошел, то у него всегда остается ощущение, что он мог бы и сам бросить, а его вот взяли и заставили. И он выходит и назло всем напивается или накачивается наркотиком. То есть это просто неэффективный метод лечения. Но если бы дело касалось моего брата, например, я бы, возможно, так и поступил.
Подготовили Мария Сеньчукова, Наталья Смирнова, Мария Абушкина
