На своей странице в Facebook он рассказал о кризисе в отечественной биомедицинской науке и путях его преодоления.
Отсутствие инноваций в России вызвано кризисом культуры и репутации
Ярослав Ашихмин
Помимо клинической практики последние годы я занимаюсь новыми технологиями в медицине. И все чаще меня спрашивают: а почему у нас их нет?
Нет клеточной терапии рака взрослых пациентов, генной терапии, революционных тераностики, радиомики и других технологий с переднего края науки. Почему мы не создаем новые лекарства?
Разобраться крайне непросто. И дело не в отсутствии денег. В ряде институтов их, не поверите, даже слишком много – правда, тратятся они, в основном, на оборудование. У нас есть люди и идеи.
Но нет культуры.
Нет культуры проведения биомедицинских исследований, и это усугубляется кризисом репутации и медицинской этики. Современные исследования, работа с очень тонкими материями, требуют трепетного отношения к каждой детали. И каждый участник процесса создания новой технологии должен быть вовлечен в культурную среду, которая начинается с рассмотрения мельчайших деталей через призму медицинской этики.
Сложно понять роль этики и культуры без погружения в детали. Приведу реальные примеры.
Итак, ты руководитель крупной фармфирмы, делаешь российский дженерик «прорывного» препарата, и у тебя действительно все получается. Но в какой-то момент из соображений экономии ты решаешь заменить качественные колонки для очистки сырья на бумажные («папье-маше»). Всего пара серий, которая уйдет в далекий провинциальный городок. Ничего ведь не случится.
Нет, если нарушишь принцип единожды, у тебя ничего не выйдет. Во многом это связано с тем, что навсегда утратишь доверие самых ценных сотрудников.
Они годами работали на износ, старались изо всех сил добиться степени очистки как в Штатах. Они будут демотивированы и никогда больше не будут тебе верить. Из-за, казалось бы, небольшого этического нарушения пострадает весь процесс. Ты не сможешь создать даже дженерик, не то что новое лекарство, где нужны общие ценности и желание всей команды сделать чудо, а не просто заработать денег.
Или вот свежайший пример – создали новые клинические рекомендации по лечению артериальной гипертензии. Они правда очень здоровские, приближены к европейским, можно поаплодировать авторам, если бы не одно «но». В отличие от всех развитых стран мира, у нас в качестве средства для снижения давления разрешено использовать моксонидин (одно из торговых названий – физиотенз).
Этот препарат никогда не показывал эффективности в плане профилактики инсульта и инфаркта (в отличие практически от всех других современных средств, смысл лечения ведь не во влиянии на стрелку тонометра, а именно в профилактике).
Более того, в одном из исследований смертность на фоне применения моксонидина даже возрастала! Уверяю вас, писавшие рекомендации очень хорошо про это знают. В клиническом исследовании возрастала смертность при применении моксонидина при сердечной недостаточности II-IV функционального класса. У нас он противопоказан при III-IV функциональном классе. А при II – на здоровье. «Какая чепуха!» – скажете вы. А вот понимаете, нет, не чепуха, это очень важно, потому что здесь есть грубейшее нарушение медицинской этики.
На Западе нет доверия к нашим рекомендациям, они видят в таких примерах деградацию медицинской среды.
Да, в рекомендациях есть определенные оговорки в отношении использования моксонидина, но как бы вам объяснить… Это как если вы приходите в очень дорогой ресторан и регулярно обнаруживаете в супе клубок волос или грязный туалет. Эти мелочи говорят о глубоких систематических проблемах в заведении.
И это лишь примеры, и их очень и очень много. Я намеренно выбираю очень мягкие, хотя знаю о том, каким буйным цветом растут намного более яркие цветы зла. Можете обратиться к базе Диссернета, ознакомиться с успехами наших профессоров, создавших фабрики диссертаций. Можете обратить внимание на то, как именитые академики рекламируют самую настоящую гомеопатию (то есть релиз-активные препараты, кто не знает, произошел ребрендинг).
Неэтичный подход инфильтрирует российскую медицинскую науку, как саккулина прорастает сквозь плоть краба, подчиняя его своим паразитическим целям.
Нельзя рассказывать про пользу релиз-активных препаратов, одной рукой вписывать моксонидин в клинические рекомендации, а другой – дирижировать сложным процессом научного поиска и создания новых лекарств. Сейчас этим занимаются одни и те же люди.
Наука требует чистоты помыслов и исключительной внутренней культуры. Культура должна окутывать все институции – от высшего руководства до уборщика в лаборатории.
Инновации в России появятся тогда, когда из клинических рекомендаций и списка жизненно необходимых лекарственных препаратов исчезнут условные моксонидины, ингавирины, кагоцелы, арбидолы, мельдонии. Они не просто НЕ необходимы ЖИЗНЕННО (какое лицемерие!) – они совершенно не нужны, а потенциально – опасны.
Настоящие инновации появятся тогда, когда прекратится всеобщий обман. Когда фатальные инфаркты миокарда перестанут кодировать как смерть от старости или от «атеросклероза» для достижения необходимых показателей смертности. Когда найдутся смелые врачи, которые скажут: «С сегодняшнего дня я не назначаю моксонидин/кагоцел/милдронат».
Все кричат, что медицине для развития не хватает денег. Чувствуете, почему деньги никак не помогут, а то и ухудшат состояние?
Российской биомедицинской науке нужна реформа.
Реформа честности и культуры.