Опубликовано в Росийской газете, 4 сентября, 2008 г .
Девочки во все времена ведут дневники…
…Анны, Маши, Рутки, Хельги, Тани, Дены… Почему пишут? Потому что дневник вдруг становится «единственным и самым верным другом, хранителем душевных тайн», – объясняет Рутка. А это Анна: «… я все смогу доверить тебе, как никому до сих пор не доверяла. Откровенно поговорить мне не с кем, я вся наглухо застегнута». (Орфография и пунктуация авторов).
Тринадцати- и пятнадцатилетние, они чувствуют себя одинокими, несмотря на наличие подружек и поклонников, несмотря на то, что рядом есть мама, папа и сестра. И это понятно: еще вчера ты была «беззаботной флиртушкой», заводилой любой компании, а сегодня задумчиво всматриваешься в свое новое отражение – неужели в зеркале ты? Другие руки, фигурка, грудь, незнакомый взгляд…
Смена настроений: то никого не хочется видеть, потому что «ты от них устала, все равно никто не поймет», то тебя, вдруг, накрывает ощущение того, что «ты любишь всех-всех, что твое сердце готово разорваться от этой любви». А потом неуверенность: «А что, если он надо мной просто смеется? Но, как бы я хотела, чтобы у наших детей (о, пусть их будет много-много!!!) была бы его улыбка!»
Еще не любовь, а только ее предчувствие, открытие себя и мира. Они еще не знают, эти умненькие девочки, что так просыпается чувственность, что в них пробуждается женственность, но они понимают, что это – чудо, что это – тайна. И они прячут это чудо зарождения способности любить от чужих глаз, доверяясь только ему, дневнику, обращаясь к выдуманной подруге Китти или Возлюбленному. Или, наоборот, ко всем-всем-всем, но целомудренно спрятавшись за ником и диковинной фотографией, затерявшись в бескрайних просторах сети – Snezhinka 13, Agunia , Pepsicolka , Angelika _ sea ….
Читать чужие дневники нехорошо. Наверное, с точки зрения их юных авторов, даже преступно. Но есть причина, по которой эти дневники должны прочитать все. Внимательно прочитать.
О чем они пишут? Конечно, много детского: про ласкового котенка Маврика (это Анна), про то, что вчера нашла свою старую точилку в виде вертолетика, и так захотелось назад, в детство ( Agunia ). Про школу, про то, что любит Шекспира и Мицкевича (это Рутка, она из Польской Силезии), и не любят алгебру и геометрию (а это и Анна, и Agunia ).
Они пытаются ответить на вопрос «Кто я?» «Я просто Человек… И, к сожалению, я очень люблю…», – Agunia . Или вот, Snezhinka 13, о себе, словами подружки: «Красивая… холодная, поначалу с разным угловатым рисунком (в смысле характер), легко тающая, но – смотря, в какой среде. Всегда вызываю улыбку на лице, меня постоянно хочется держать «в ладошках» и надо аккуратно, чтоб не растаяла и не улетела»
Почти все жалуются на родителей: «… трудно найти общий язык», «они относятся ко мне как к ребенку, и это страшно обидно». И опять про любовь, и неважно, что Рутка цитирует Шекспира, а Snezhinka 13 ставит на страницу дневника ролик обожаемой Земфиры «Я задыхаюсь от нежности…»
Кто сказал, что дневник девочки – это обязательно толстая тетрадка с клетчатой обложкой? Они все равно пронзительно похожи, дневники этих таких разных девочек.
Конечно, наблюдая за тем, что происходит в них самих, они пишут и том, что творится вокруг. «Мир сошел с ума», – это Хельга. И Рутка, и Анна, и Angelika _ sea … И дальше, перемежая с записями о Петере, про бомбежки, про то, что «целые улицы превращены в груды щебня, и что понадобится много времени, чтобы пристроить всех, у кого разбомбило дома… Дети бродят по улицам и ищут под обломками отцов и матерей. Меня и сейчас бросает в холод, когда я вспоминаю глухой гул и грохот, который грозил нам гибелью». Это Анна, октябрь 1942-ого, Амстердам.
Или о Родине, о том, что происходит сейчас, это Angelika _ sea : «Мне больно, от того, что происходит. Я родилась на Кавказе, я люблю и тех, и других, я помню их танцующими».
Пишут, конечно, о мамах, иногда, продолжая свой внутренний спор с ними. Вот Анна, перед нами личность со своим, сформировавшимся мировоззрением, вчитайтесь. «После Нового года – вторая большая перемена – мой сон…После него я поняла свою тоску по другу: не по девочке-подруге, а по другу-мальчику… Я открыла счастье внутри себя, обнаружила, что мое легкомыслие и веселость – только защитный панцирь. Постепенно я стала спокойнее и почувствовала безграничную тягу к добру, к красоте. И вечером, лежа в постели, когда я заканчиваю молитву словами: «Благодарю Тебя за все хорошее, милое и прекрасное», – во мне все ликует. Я вспоминаю все «хорошее»: наше спасение, мое выздоровление, потом все «милое»: Петера и то робкое, нежное, до чего мы оба еще боимся дотронуться, то, что еще придет, – любовь, страсть, счастье. А потом вспоминаю все «прекрасное», оно – во всем мире, в природе, в искусстве, в красоте – во всем, что прекрасно и величественно.
Тогда я думаю не о горе, а о том чудесном, что существует помимо него. Вот в чем основное различие между мной и мамой. Когда человек в тоске, мама ему советует: «Думайте о том, сколько на свете горя, и будьте благодарны, что вам это не приходится переживать». А я советую другое: «Иди на волю, пытайся найти счастье в себе, в Боге. Думай о том прекрасном, что творится в твоей душе и вокруг тебя и будь счастлив».
А вот это о маме Agunia : «Сегодня праздник… Праздник, который перестал для меня существовать лишь потому что больше нет Мамы… А когда она была, было по-другому. Вообще вся жизнь была другой. Счастливой, несмотря ни на что… А сейчас мне ее не хватает, как никогда. Прошло почти четыре года, а больно — как тогда, может и сильнее.
Я помню почти все, почти все, что было в школе… Но я совсем не помню, что говорила она, что я ей говорила, говорила ли что люблю ее, хоть она это всегда знала, верю… Я никогда не прощу себе, что тогда послушала ее и ушла, вернее уползла, выжила, вышла… Я ее бросила, а она осталась… Не понимаю, что я сделала… И уже 4 года борюсь с этим…»
Мама Анны, Эдит Франк, умерла 6 января 1945 г . в Освенциме, мама Agunia – в Беслане.
Пишут о подружках. Анна: «Вчера вечером, когда я уже засыпала, я вдруг явственно увидела Лиз. Она стояла передо мной – оборванная, изнуренная, щеки ввалились. Ее большие глаза были обращены ко мне с укором, словно она хотела сказать: «Анна, зачем ты меня бросила? Помоги же мне! Выведи меня из этого ада!». А я ничем не могу ей помочь, я должна, сложа руки, смотреть, как люди страдают и гибнут, и могу только молить Бога, чтобы он уберег ее и дал нам снова свидеться… Я судила о ней неверно, по-детски, я не понимала ее страхов. Она очень любила свою подругу и боялась, что я могу их поссорить. Иногда я мельком думала о ней, но тут же из эгоизма уходила в свои радости и горести. Вела я себя ужасно, и теперь она стоит передо мной, бледная, грустная и смотрит на меня умоляющими глазами… Если бы я могла хоть чем-нибудь ей помочь! Господи, да как же это – у меня есть все что угодно, а ее ждет такая страшная участь! Она ничуть не меньше меня верила в Бога и всегда всем хотела добра. Почему же мне суждено жить, а она, быть может, скоро умрет? В чем же разница между нами? Почему мы разлучены с ней?.. Ах, Лиз, надеюсь, ты всегда будешь вместе с нами, если только переживешь войну! Я бы сделала для тебя все на свете, все, что упустила…»
А вот Agunia , и, честно говоря, у меня холодеет душа, от такой похожести: « А еще сегодня у Дзерочки день рождения… Сегодня бы ей исполнилось 18. Они все вместе весело, шумно праздновали бы, и она была бы счастлива! Наверное, она училась бы в нашем, Владикавказском институте моды, а может, вообще уехала бы в Питер или в Москву… Но все ее мечты были украдены, а потом расстреляны и сожжены, так же, как и она сама… В этой жизни все несправедливо… Прости меня, Дзера… Прости за то, что мы часто ругались с тобой по мелочам, прости, что не знала тебя хорошо, прости что не могу воплотить в жизнь наши с тобой детские планы, прости за то, что я делаю в своей жизни, прости за то, что ТЫ, а не я… Прости всех нас, что тебя не спасли, что ты осталась в школе, а мы все вышли… Я всегда буду помнить тебя и любить. Рухсаг у, Дзера» В дневнике у Agunia . в графе школа написано кратко: Школа №1 — Беслан (1996 — 2007).
Когда Анна еще только училась читать и писать, в Германии к власти пришли нацисты, и безумная теория превосходство одной нации над другой стала государственной политикой. Когда любимая бабушка Анны подарила ей ручку с золотым пером, «ее подружку, сотоварища», были уже построены концлагеря, в которых погибнут и мама Анны, и Петер, у которого такая чудесная улыбка, и ее сестра Марго, и сама Анна. Из всей семьи Франк чудом останется жив только ее отец, Отто. В 47-м он опубликует дневник своей младшей дочери. Этот дневник станет одним из самых пронзительных документов, обличающих человеконенавистническую природу фашизма. Так же, как дневники Рутки Либлих, сожженной в Освенциме, Хельги Ден – в лагере Собибор, Тани Савичевой из блокадного Ленинграда, узницы вильнюсского гетто Маши Рольникайте.
Девочки во все времена ведут дневники. Наверное, нет ничего удивительного в их похожести – девочки во все времена живут предчувствием любви, они ждут ее, они к ней уже готовы… Однажды Рутка Либлих, несмотря на возраст — настоящий поэт, в своем дневнике сравнила судьбы людей со снежинками, исчезающими под ногами прохожих… Где-то во всемирной паутине запутались дневники-признания Aguni ии, Snezhink и13, Angelik и_ sea . Последний пост: Agunia – 8 июля 2008 г , Snezhinka 13—26 июля 2008 г . А еще давно ничего не писали tew ver ( ten letters ) (13 лет, Дзауский р-н, Цхинвал) и lolalola (17 лет, Цхинвал). Девочки мои, где вы?
Молитва матери к Ангелу Хранителю о детях
Святый Ангеле, хранителю моих чад (имена), покрый их твоим покровом от стрел демона, от глаз обольстителя и сохрани их сердце в ангельской чистоте. Аминь.