Чтобы опровергнуть распространенный миф о многодетных семьях: живут впроголодь, одежду занашивают до дыр, а главное — не видать детям хорошего образования, в лучшем случае — среднее специальное, «Виноград» решил встретиться с семьей, в которой все дети уже взрослые, некоторые сами имеют семьи, и родители могут подвести итог.
На вопрос, почему молодые родители не хотят больше двоих детей, часто можно услышать: «Зачем нищету плодить?» Распространенный миф о многодетных семьях: живут впроголодь, одежду занашивают до дыр, а главное — не видать детям хорошего образования, в лучшем случае — среднее специальное.
Репортажи о жизни молодых многодетных семей не могут убедить скептиков: дети там еще маленькие, что с ними будет дальше — неизвестно. Поэтому «Виноград» решил встретиться с семьей, в которой все дети уже взрослые, некоторые сами имеют семьи, и родители могут подвести итог — удалось ли им вывести сыновей и дочерей «в люди»?
Итак, родители:
Саминский Александр Львович. Родился в Москве в 1950 г. В 1972 г. окончил отделение истории искусств исторического факультета МГУ. Историк византийского искусства. Ведущий научный сотрудник Музея древнерусского искусства им. Андрея Рублева.
Головина Анна Федоровна. Родилась в Москве в 1952 г. В 1980 г. окончила русское отделение филологического факультета МГУ. С недавнего времени на пенсии.
Дети:
София, 36 лет. Окончила романо-германское отделение филологического факультета МГУ по специальности «шведский язык». Замужем. Четверо детей. Преподаватель английского и шведского языка.
Федор, 32 года. Окончил Московскую музыкальную школу-десятилетку им. Гнесиных и консерваторию в Цюрихе по классу виолончели. Женат, трое детей. Концертирует и преподает.
Елизавета, 30 лет. Окончила Российскую академию музыки им. Гнесиных по классу фортепиано. Замужем. Трое детей. Концертмейстер в РАМ им. Гнесиных.
Надежда, 27 лет. Окончила РАМ им. Гнесиных. Замужем. Продолжает образование в Люцерне, концертирует.
Анна, 26 лет. Окончила отделение византийской и новогреческой филологии филфака МГУ. Переводчик и преподаватель новогреческого языка.
Григорий, 23 года. Окончил географический факультет МГУ на кафедре гидрологии. Аспирант Института водных проблем РАН и преподаватель географии в московской школе.
Ирина, 18 лет. Студентка 2-го курса Института лингвистики РГГУ на отделении перевода и переводоведения.
Родители, Александр Львович и Анна Федоровна, познакомились в отделе рукописей Ленинской библиотеки: она была сотрудницей отдела, а он — читателем.
— Ваша семейная жизнь была спланирована изначально или сложилась под влиянием обстоятельств?
А.Ф.: Я заметила, в жизни часто бывает так, что то, о чем ты даже не мог подумать, дается словно ниоткуда. И ты понимаешь, что если бы ты этого добивался, то никогда не добился бы. Это очень странная вещь.
Вообще-то на вопрос о дальнейших планах нашей семьи я обычно отвечала, что у нас не «плановое хозяйство», или что все вопросы мы будем решать по мере поступления. Я вообще считаю, что бояться заранее — это синдром «бедной Эльзы»: выйду замуж, рожу ребенка, он вырастет, залезет на дерево, упадет, разобьется… Очень много вопросов, которые надо решать каждодневно. И нет готовых рецептов. Часто то, что хорошо в одной ситуации, совершенно не помогает в другой.
Было время, когда мы не знали, сумеем ли назавтра найти необходимое: шел 1990 год. Для того чтобы купить хлеб, нужно было сначала узнать, привезли ли его. И единственное, что я могла делать, это звонить в магазин и спрашивать, есть ли капуста, привезли молоко или хлеб?
Помню, мы собирались праздновать день рождения одной из наших дочерей. И все, что нам удалось поставить на стол, было два вида бутербродиков. (Дети любят маленькие бутерброды.) Это было всего 20 лет назад. Я тогда подумала, что, говоря «будет день — будет пища», люди часто не задумываются над тем, что они произносят. Потому что в собственной жизни они не готовы и не согласны прожить так даже короткое время. Хотя это — удивительный опыт!
Разве можно было думать тогда, где именно будут учиться наши дети, когда вырастут? Куда их готовить? Неизвестны были гораздо более насущные вещи — чем их накормить. Стабильности не было вообще. Хотя в какую школу отдать, отдать в первый класс или сразу во второй, на каком инструменте начинать учиться музыке, к какому педагогу поступать в музыкальную школу, какой иностранный язык надо учить сначала, а какой потом, и многие другие вопросы, связанные с образованием и воспитанием, всегда тщательно обдумывались. Например, отношения «учитель — ученик» в наиболее чистом виде возникают на уроке по специальности в музыкальной школе, в общении один на один. Это может иметь огромное воздействие на ребенка. Соответственно, очень важна личность педагога.
А.Л.: Недавно я прочитал замечательную книгу «Подстрочник» — интервью, взятые у Лилианы Зиновьевны Лунгиной, поразительного человека и знаменитой переводчицы с нескольких европейских языков. Там есть такой момент: она посетила Ахматову и удивилась, как ей показалось, невыносимым условиям, в которых та находилась: «Анна Андреевна, как же вы работаете?» На что Ахматова сказала: «Детка, работать можно в любых условиях». И это абсолютная истина. Только так и можно — по-другому нельзя!
Из-за чего все сложности? Из-за того, что люди многого хотят. Они хотят путешествовать, вкусно есть, красиво одеваться. Хотят пойти в клуб, кафе и т.д. Согласен, если всего этого хотеть, то дети с этим трудно совместимы. Это всего лишь вопрос выбора. Мы выбрали детей.
Создавая семью, многие боятся, как бы это не нарушило привычного уклада жизни. Но суть в том, что в этот самый момент человек переходит в другую жизнь. Пройдет время, появится ребенок, и супруги, не задумываясь об этом, перейдут в третью. И та мишура, которая их смущает, перестанет смущать. Потому что самое страшное — это не заметить реальной жизни и прожить вместо нее мишуру. Я очень сочувствую тем, кто, имея семью и ребенка, не понимает, что с этим началась другая жизнь. Это, как правило, заканчивается неприятностями.
А.Ф.: Это часто бывает, когда в семье один ребенок. Практически каждая женщина в наше время ставит себе задачу — вернуться к той жизни, которую она вела до рождения ребенка. И этому даже есть оправдание, потому что невозможно одному ребенку принести всю себя в жертву: это может пойти ему во вред. Семьи с одним-двумя детьми, как мне кажется, реализуют очередной пункт обязательной программы: закончить институт, выйти замуж, родить ребенка и т.д. Считается, что жизнь такой семьи удалась.
Я бы сказала, что когда рождается третий ребенок, меняется система координат, появляется совершенно другое восприятие жизни. Так было со мной, и так было с моей дочерью, когда она родила третьего ребенка. То же самое я почувствовала в семье сына, у которого родился третий ребенок. Внешне изменилось очень мало, но я вдруг ощутила в их семье другое измерение.
А.Л.: Я никогда раньше не видел мою невестку такой счастливой. Это проявляется абсолютно во всем; у нее совершенно сияющее лицо. Она вообще прекрасная мать, но вот такого счастья раньше не было. Она дышит счастьем. Это невозможно испытать тем женщинам, которые ориентированы на другие ценности.
— У вас были опасения, что вы не справитесь, не сможете преодолеть возникающих проблем?
А.Л.: Был у нас такой случай. Когда жена была беременна третьим ребенком, меня это испугало. Время было другое, но, уверяю вас, финансовые проблемы существовали всегда.
Я пошел в церковь спросить совета у священника. Она была в Брюсовом переулке, недалеко от нашего дома. Я не выбирал, к кому именно подойти, и попал к молодому батюшке, отцу Георгию. Объяснил все наши обстоятельства и спросил, как же мы сведем концы с концами? Он мне ответил так: «Где прокормятся двое, там прокормятся трое». И это было так просто и очевидно. Это было спасение. И еще он сказал: «Женщина чадородием спасается». Тогда я понял, что просто не имею права поступить иначе. Я принял эти слова, я почувствовал, что они весомы. Я считаю, что мужья должны всегда об этом помнить.
А.Ф.: Я помню себя в состоянии сильной загруженности; был момент, когда мне было очень тяжело. И я помню, как я прочитала у митрополита Антония Сурожского, что если Бог дает человеку испытания, он дает ему и силы их переносить. В тот момент эти слова очень глубоко отозвались в моем сердце и как будто дали новые силы.
Необходимость запомнить множество новых правил, страхи, связанные с первым ребенком, когда еще чувствуешь себя неуверенно, непривычный режим часто оставляют в памяти матери картину ужаса, и потом многие не готовы пережить это еще раз. Но такого не будет. Когда рождается второй ребенок, тебе уже не нужно заново все узнавать, ты можешь получить гораздо больше удовольствия от общения с младенцем. А рождение третьего ребенка — это еще другое. Никогда ничего не повторяется.
Всегда бывают какие-то попутные волнения, беспокойства. Страх, что вдруг случится что-то нехорошее, что за чем-то ты не уследил. Но это бывает и с одним ребенком, и с тремя, и с семью.
— Как вы справлялись с бытом?
А.Л.: Справлялись. Я очень хорошо помню, как мы купили первую стиральную машину «Малютка». Электрический утюг у нас уже был.
А.Ф.: Во-первых, дети рождались не одновременно. И потом, точно по тому, как было сказано — «где прокормятся двое, там прокормятся трое», я увидела, что с рождением каждого следующего ребенка денег не становилось пропорционально меньше.
Нам много помогала моя мама. Она, конечно же, не занималась нашей стиркой и глажкой. Если я на нее оставляла детей, то я точно знала, что она справится не хуже меня. То же самое со мной проделывают мои дети, оставляя меня со своими детьми. Надо сказать, моя мама была совершенно замечательной женщиной. В 36 лет она осталась вдовой с тремя детьми. Мне было около трех лет. Для всех своих детей она была поразительным примером и настоящим источником жизненной силы. Я с детства ею восхищалась. Наши дети ее тоже очень любили. При этом у нее не было высшего образования. Мама скончалась этим летом в возрасте 91 года. Царство ей Небесное!
Когда я была беременна третьим ребенком, мне нужно было писать диплом в университете, и я должна была ходить в библиотеку заниматься. Тогда мы отдали нашу старшую дочь Соню в домашний детский сад — как тогда говорили, прогулочную группу. Ее вела одна женщина. Когда ей было 16 лет, ее родителей репрессировали, и она осталась одна с младшей сестрой, которой было 14. Для того чтобы хоть как-то заработать на жизнь, она начала брать детей для присмотра к себе домой, а потом уже занималась этим всю жизнь. В эту группу ходил еще Александр Львович. Бывали еще другие прогулочные группы, где с детьми только гуляли.
Няня стоит дорого. Но есть хороший выход из положения, когда у кого-нибудь из ваших знакомых подрастают девочки. Если они не сразу поступили в институт, их можно привлекать к помощи в воспитании ваших детей, скажем, 2–3 раза в неделю. Дети любят молодых.
Когда нашей младшей дочери было года четыре, у нас этот вопрос решился неожиданным образом. Одна дама, из детей первых русских эмигрантов, как-то спросила меня, не нужна ли кому в Москве гувернантка, и я в шутку ответила, что мне нужна. Оказалось, что некоторые французские девушки, которые хотели учить русский язык, были готовы приехать в Россию, жить в русской семье и за это работать на нее 20 часов в неделю, не получая другой платы. Вот так, случайно, они стали появляться в нашем доме. Одна из этих девушек сейчас замужем за православным священником, и у них четверо детей.
Няни должны быть веселыми, но главное, чтобы няня любила тех детей, с которыми она находится. То, что она неправильно что-то делает или говорит с акцентом — это совершенно неважно. Если родители в семье говорят правильно, то и ребенок будет говорить так же, как они. Все проблемы с нянями возникают тогда, когда родители хотят полностью оставить детей на попечение другого человека. Но мне кажется, что такой вариант — это самообман и некая подмена.
— Хватало ли вам средств на то, чтобы прокормить семью?
А.Ф.: Когда мы ждали четвертого ребенка, наш приятель задал вопрос мужу: «Как же ты будешь всех их поднимать на ноги?» Александр Львович ответил, что, мол, как получится. Наш приятель тогда принял это за безответственность. Но недавно признался, что сейчас понимает: так и надо было жить, и жаль, что не понял этого в молодости.
Еще один утешительный для меня пример — это отец Александра Львовича. Он и моя свекровь страшно переживали, что у нас много детей, что мы стоим на глиняных ногах и у нас ничего нет за душой. Но потом, когда он был уже на пенсии, он говорил, что самое лучшее в его жизни — это его внуки. И мое сердце этому радовалось.
А.Л.: Сложности в те времена были те же, что и сейчас. Деньги, которые мы тратили, и зарплаты, которые получали, были так же пугающе несопоставимы, как и сегодняшние доходы и затраты. Моя жена, работая в библиотеке, получала 60 рублей. Такой же была пенсия у моей бабушки. И женские сапоги тогда стоили те же 60 рублей. Я хочу сказать, что пугаться этого не надо, что все образовывается.
А.Ф.: Я считаю, что детям вообще вредно покупать новые вещи. Мы и наши друзья, мы все тогда обменивались детскими вещами и ничего не выбрасывали. У нас этих вещей было, как в магазине: шубки, пальто, обувь — все разных размеров. И некоторые особенно хорошие вещи, которые носили мои дочки, сейчас перешли к моим внучкам.
А.Л.: У нас есть колыбель, красивая, в которой росла наша старшая дочка, а до нее племянница моей жены. И до сих пор в ней растут дети. Ее больше 40 лет назад привезла из-за границы жена брата Анны Федоровны для своей дочки, и так она у нас и прижилась.
А.Ф.: Были разные моменты в жизни. Прежде чем мы оказались в этой квартире, нас выселяли из другой. Муж очень тяжело болел, и полгода не было зарплаты, потому что в издательстве, где он работал, произошла реорганизация. Он остался без работы, и год мы жили в долг.
А.Л.: Мы знали об этой угрозе и заранее отложили деньги для того, чтобы прожить трудное время, но у нас их украли. Один близкий нам священник, отец Сергий, сыгравший в нашей жизни громадную роль, тогда мне сказал, что Бог эту ситуацию так не оставит.
А.Ф.: До этого у нас была четырехкомнатная, но, увы, маленькая квартира, и мы в ней уже совсем плохо помещались: у нас было уже семеро детей. Музыкой занимались на разных инструментах, и вообще стало сложно сопрягать интересы всех. И мы продали свою квартиру и купили одной семье, занимавшей три комнаты в большой полупустой коммуналке, квартиру. Переехали туда и расположились повсюду. Мы думали, что никто не захочет получать комнату в одной квартире с многодетной семьей, и мы сможем там прожить лет пять, пока дети подрастут. В чистом виде авантюра. Но дом вскоре купил банк, так что надежда наша развеялась как дым. Началось выселение. Настроение было тяжелое. Муж рассказал о нашем положении отцу Сергию. Тот позвал его приехать, и они вместе, только вдвоем, молились в одном приделе храма. Как отец Сергий сказал, сильными молитвами, которые он знал. У банка был контракт с городом: они были обязаны расселить всех жителей дома и тогда только получали дом в свою собственность. Нам делали то одно, то другое предложение, и все не подходило. Одновременно намекали, что скоро отключат электричество, и тогда, кто его знает, что может случиться в пустом темном доме. Мы наконец устали от этого и согласились на одну полутемную квартиру. А у них что-то не сложилось с документами. И следом нам предложили ту квартиру, где мы сейчас живем. Мы и мечтать о таком не могли.
А.Л.: Если уж ты идешь по этому пути, то должен знать, что он не устлан розами, всякие бывают трудности. Но для меня это оказалось счастливым решением. Все неразрешимые трудности как-то разрешились. Наперед знать об этом нельзя было, да и теперь, оборачиваясь на это спустя годы, долгие годы, вижу только, что Бог нам помогал.
— Многие семьи боятся рожать детей из опасений, что не смогут обеспечить им медицинскую помощь, хорошее образование и элементарное родительское внимание. Как в вашей семье решались эти вопросы?
А.Л.: Что касается вопросов образования, нет большой разницы, отдаешь ли ты ребенка учиться в Гарвард или в Московский университет. Это не сделает его ни счастливым, ни несчастным. Это всего лишь одно из возможных жизненных решений.
Образование вовсе не есть сумма того, что можно получить за деньги. У нас дети учились в разных школах и поступали потом туда, куда хотели. А если они не были уверены в выборе, мы обсуждали это вместе, и они шли туда, куда, в случае такой пока неопределенности, казалось разумным поступить. Проблема не в том, куда вы сможете определить ребенка, а в том, чтобы у него был интерес к образованию. Без этого вряд ли можно его чему-нибудь научить.
Самое главное, чтобы дети сами хотели получать образование, потому что вы можете хотеть за них, а им это, может быть, не нужно. Тут вы ни за какие деньги не сделаете их образованными людьми. Здесь важен пример родителей, их интересы, их образ жизни.
А.Ф.: Однажды я была на приеме у врача, и она, узнав, сколько у меня детей, стала мне объяснять, что им нужно и то, и это, и еще это. А я засмеялась и сказала: «Вы же понимаете, что у меня должно быть право дать детям просто макароны и не чувствовать, что я в отношении их совершаю преступление». Она тогда тоже засмеялась и посоветовала: «Но все-таки посыпьте их отрубями».
Психическое здоровье матери — прежде всего. Мама должна быть веселой. Невозможно себя корить, что вы детям чего-то недодали. Очень вредно быть подверженной теориям, что вы много чего им должны. Лучше им сорок раз чего-то недодать, чем сходить с ума по этому поводу.
По поводу родительского опыта вспоминается один случай. Во время отдыха в Крыму мы плыли на кораблике и познакомились с матушкой, у которой было трое детей. И она мне рассказала, что когда у них родился третий ребенок, муж сказал ей: «Ты понимаешь, что сейчас происходит чудо преумножения любви». Меня это поразило своей точностью. Часто люди думают, что придется делить любовь между несколькими детьми и что можно таким образом обделить кого-то. А любовь с каждым ребенком не делится, а преумножается. Но почувствовать это можно только тогда, когда у тебя уже есть дети.
Я могу привести в пример пару, в которой муж и жена — успешные, высокооплачиваемые юристы. Они только в зрелом возрасте решили родить ребенка. И когда он у них появился, они поняли, что это ни с чем не сравнимое счастье. И сейчас они ждут четвертого. И, конечно, сожалеют о том, сколько времени они упустили.
А.Л.: Я могу добавить, что одному ребенку в семье плохо, двум лучше, а троим еще лучше. А еще лучше, чтобы их было хотя бы четверо. Им так лучше, они как-то по-другому видят мир. Вот я был одним ребенком в семье и думаю, что сосредоточенность родителей на мне одном только навредила.
Единственный ребенок, он весь живет в себе и в своем мире, нет у него рядом друга, с которым он мог бы разделить свои впечатления. Если б у меня были братья и сестры, для меня это было бы лучше. И во всяком случае, я точно знаю, что для наших детей очень важно, что они есть друг у друга. И не имеет значения, как они сейчас между собой общаются, ссорятся ли они, видятся чаще или реже — важно, что они друг у друга есть, и это огромная сила.
— Часто ли в вашей семье бывали вспышки детской ревности?
А.Л.: Про детскую ревность нужно знать, что это обычное явление. Я, кажется, не встречался с семьями, где этого нет. У нашей второй дочери сейчас трое детей, и она прекрасно с этим справляется. Принимая детскую ревность как должное, мать вооружена, она специально уделяет больше внимания тому ребенку, который ревнует, она не ругает его за это, не порицает, а всячески старается дать ему понять, что он любимый, а другой — это маленький братик или сестричка. Не так сложно использовать этот прием. Надо понимать, что ревность ребенка — это страдание, оно естественное. А родителям свойственно сострадать, и ребенка в этот момент надо поддерживать.
— С рождением детей оставалось ли у вас время на свои интересы, на самих себя?
А.Ф.: Я вспоминаю, как мы однажды возвращались с занятий с однокурсницами. Я шла и рассуждала, что если женщина родила и воспитала детей, она чиста перед Богом и перед обществом. На что одна из девочек возразила: «А как же слава?» Помню, я тогда очень удивилась такому вопросу, потому что я об этом совсем не думала.
За меня переживали родственники, что я не работаю — не в смысле «не зарабатываю денег», а в смысле «не развиваюсь». А у меня не было ни малейшего сомнения, что я буду работать, и у меня не было таких отчаянных мыслей, что я совсем погрязла в быту.
А.Л.: И когда пришло время, работала прекрасно. Можно сказать, кормила всю семью. Зарплата была больше, чем у меня.
А.Ф.: Это был чистый случай. До того я довольно долго преподавала русский язык на подготовительных курсах. Это была сезонная работа с октября по июнь, но меня она совершенно устраивала. Работа помогала мне переключаться. А дальше все сложилось случайным образом.
Когда нашей младшей дочери исполнилось 5 лет, я объявила, что хочу поступить на службу с полным рабочим днем, так как почувствовала чрезмерную усталость от бытовых вопросов.
Я устроилась в фирму, которая занималась образованием за рубежом. И многому там научилась за те небольшие деньги, которые получала. В том числе пользоваться компьютером, Интернетом и т.д. Через год, в мае 1998 года, я уволилась оттуда и собиралась войти в другую, более крупную фирму того же профиля со своими идеями и наработками, можно сказать, со своим направлением. Провели переговоры и договорились начать сотрудничество в сентябре. И пока я ждала, мне вдруг предложили место факс-оператора. В одной очень хорошей фирме, но сама должность… И я подумала, что не буду терять время и поработаю пока факс-оператором, а в сентябре начну свой проект. А в августе в стране случился финансовый кризис, и предполагавшегося места работы не стало. А в этой фирме я проработала 10 лет, мне там очень хорошо платили, повышая регулярно зарплату, и некоторое время я действительно кормила всю семью. И кстати, первый год там был очень удобный для нас тогда график работы: с 3 до 10 вечера, а вечером шофер отвозил домой.
А.Л.: Мои родители прожили жизнь по-другому: они жили своей профессией и думали, что весь смысл в этом. Они работали не ради денег, а ради науки — как им казалось, главного в жизни, и передали мне этот взгляд. Но, в конечном счете, они оба согласились, что то, как жили мы, было правильным и настоящим. Моя мама всегда упрекала меня в том, что я неправильно выбрал профессию. Она считала, что я должен был заниматься математикой или естественными науками (к чему у меня в школе обнаружились некоторые способности), а я сменил их на гуманитарные занятия. Мой профессиональный выбор всю жизнь вызывал у нее сомнения. Но у нее не осталось сомнений, что в нашей семейной жизни мы сделали абсолютно правильный выбор. Оба, и папа, и мама, потом говорили, что это и есть богатство. В этом смысле они повторяли псалмопевца, хотя и не читали псалмов, что дети — это главное богатство человека.
Екатерина Воробьева