Диалог-беседа протоиерея Димитрия Смирнова с известным российским политическим и государственным деятелем, дипломатом, доктором философских наук, Представителем Российской Федерации при Организации Североатлантического договора (НАТО) в Брюсселе Дмитрием Олеговичем Рогозиным. О наших корнях, об истории и современности, о месте и о предназначении России в мире.
Видео опубликовано в видеоблоге протоиерея Димитрия Смирнова.
Расшифровка текста: «Правмир».
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Здравствуйте, Дмитрий Олегович.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Здравствуйте.
Отец Димитрий Смирнов. Фото Юлии Маковейчук
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Очень рад вас приветствовать в нашем общем городе. Вот, будем надеется, что в скором времени будем встречаться чаще. Спасибо вам за книжку, которую вы мне подарили, я её обязательно прочту. Вот, может, по этому поводу что-нибудь скажете?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Да, хотелось бы…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Просто эта тема вообще-то архиактуальна, сейчас очень многие люди, которые как бы проснулись, начинают раскапывать культурные слои, чтобы найти свои корни. Потому что вот эти 70 лет безвременья, конечно, полностью перемешали все население. Мало людей живет не там, где родились, и уже о прадеде никто ничего не знает. Если желаете, давайте сделаем сейчас некоторую презентацию.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Как говорят в Америке – промоушн.
Знаете, я с удовольствием расскажу об этой книге, потому что написал её на одном дыхании за две недели буквально, а работал, прежде чем её написать, три года. Вот так вот правильный пример, когда пишется уже легко. Так же бывает, когда учишься всю жизнь ради того, чтобы когда-нибудь однажды вдруг сказать что-то очень кратко, но правильно. Исходя из того жизненного опыта, который накапливал годы, а может быть, даже десятилетия. Так и с книгой. Вообще идея написания книги — о роде, об этой линии, о тех, кто был до нас, — она появилась еще давно, это было пятнадцать лет тому назад. В 96 году я первый раз попал в Чечню, тогда как раз после Хасавюртовского так называемого мира все войска от туда наши стали уходить. Капитуляция по сути дела была — капитуляция русского оружия.
И генерал Лебедь, ныне покойный, царство ему Небесное, попросил меня поехать по горным районам, провести некую рекогносцировку, как он сказал. А на самом деле я сам напросился на эту поездку, потому что мне было важно понять, почему так бесславно закончилась эта война, в которой погибло столько наших и гражданских и военных людей. И с кем мы, в общем, там столкнулись, что это за сила такая. Я поехал под эгидой миссии генерала Лебедева, из соображений личной безопасности и первая ночевка у нас произошла в Чечен-Ауле. Это рядом с Грозным, мы там остановились, поздно приехали.
Утром я встал, вышел на порог, начал заниматься гимнастикой утренней, и выходит хозяин дома. Старик преклонных лет, чеченец. Ну, я поздоровался, он так кивнул мне и показал на гору, которая как бы нависала над этим Чечен-Аулом. И сказал – «отсюда генерал Ермолов нас обстреливал. Вот там стояли русские войска… вот там стоял их редут. А отсюда мы вели наши боевые действия». Стал мне долго рассказывать, как это все происходило, как будто он сам свидетель этих событий.
И меня это поразило, потому что этот старый чеченец называл фамилии своих предков, прадедов, прапрадедов, пра-пра-прадедов, которые были абреками, которые воевали с Русской армией, а теперь он говорил об этом, об этих событиях, как будто бы он сам живой свидетель. С какой-то личной гордостью даже. Мол, вот он принадлежит роду, который воевал с Русской армадой, с Русской силой здесь на Кавказе. И меня это поразило, потому что я сразу подумал – «А я-то кого помню из своих? Вот дедушку, бабушку… прадеда я вообще не знаю… он в 34-ом погиб, в 35-м, точнее, а вот откуда он… Из какого рода-племени моя родня ? Вот мы кто такие? Я вроде интеллигент московский, а ведь я не знаю на самом деле своего рода». И тогда меня это здорово уязвило.
Прошло какое-то время. Когда совсем мы уже ушли оттуда, я начал заниматься вызволением заложников из Чечни. Вывезли мы с 96-го по 99-ый год сорок три человека, до второй кампании военной, которая там началась уже в августе, после захвата Дагестана. Там были гражданские, были солдатики… мало их выжило, а вот гражданских было много. Строителей, например, — кого-то украли, кто-то приехал просто к родственникам на Кавказ, и его тоже украли. И вот я заезжал в Чечню через Хасавюрт, там забирал очередного заложника, или группу заложников.
И пока я быстро вывозил их на транспорте, который был у нас под рукой, до Махачкалы, до Дагестана через Антак дальше Нувалак, Завюрт и Махачкала, — я, естественно, их расспрашивал – этих людей. Да и сами они говорили охотно, потому что я для них был первым русским, кого они видели, они взахлеб рассказывали, делились счастьем своим, счастьем освобождения. И рассказывали, как им удалось выжить.
И что я заметил: выжили только те, кто сохранил человеческое достоинство. Кто сохранил Бога в себе. Кто верил в то, что, несмотря на вот это вот страшное испытание – плен, этот зиндан, эта яма, в которой они находились, надо бороться, надо пытаться что-то читать, думать, мечтать, мыслить, анализировать. И самое главное, все эти люди были православные, они знали о себе самое главное, что они не потеряли веру. Конечно, меня это тоже поразило. Я понял одно, что Русский народ может выжить только в случае, если он перестанет быть сборищем Иванов, родства не помнящих. И во-вторых, если этот народ будет народом-богоносцем, как раньше говорили. То есть носить в себе Бога, верить во что-то.
Вот один старик, Козьменко фамилия его. Ему… Как – старик? Сейчас я по-другому к этому возрасту отношусь. Но он сам себя так называл. Семьдесят два года, строитель был. Он просидел четырнадцать месяцев в яме, это был подвал, над ним был пол. Он слышал с утра до вечера, как ходит семья, дети его мучителей, сами эти мучители там, муж с женой, боевики. И он тем не менее рассказывал о том, что он выжил благодаря прежде всего тому, что он просил читать. Попросил найти ему Евангелие. И когда эти бандиты, звери, — назовем их так, увидели, что перед ними человек верующий, это спасло ему жизнь, его не стали убивать. А те, кто потеряли Бога, кто валялся у них в ногах, — они их зарезали.
Это поразительный был опыт для меня, и при первой возможности я вдруг сам стал писать книгу об истории рода, тем более было о чем писать. У большинства моих сограждан, у которых происхождение, скажем, из крестьян, из рабочих и так далее, там нет архивов больших, то есть сохранились, может быть, церковные книги, где какие-то есть записи, — есть только какие-то предания семейные. У меня же род был военных людей, которые состояли на службе еще при царе, состояли на службе еще даже не русской, а литовской, потому что семья с годами двигалась из Прибалтики через Литву в Россию. И остались архивы. Причем что поразительно — я думал, что, скажем, не найду я ничего в Минском архиве, не найду ничего в Могилевском архиве, не найду ничего в Варшавском архиве, в Смоленском. Смоленск сколько раз горел, это же война там смерчем проходила по этим городам.
Оказалось, что я ничего практически не нашел в Оренбургском архиве по линии своей матери, хотя в Оренбурге не было никаких войн, — а архивов нет, ничего не сохранилось. А там, где, наоборот, была война, там люди вывозили под уже бомбежками эти архивы. И корни семьи я нашел вплоть до двенадцатого века. И об этом рыцарском роде, который всегда был ратным родом, ратных людей, которые верой и правдой служили России, когда семья оказалась в пределах Российской империи, я написал эту книгу, опираясь на архивы и на мои знания об истории.
Первое название этой книги – «Барон Жолток». Жолток – это вторая часть фамилии, присвоенная после того, как один из моих предков в битве на Грюнвальде в 1410 году поразил магистра Тевтонского ордена фон Юнгенгена. И он был в желтом плаще, и после этого его великий литовский князь Витовт называл «Желтком». Вот по-польски это Юткевич-Желтек, а по-русски уже писалось «Жолток», «Желток», — ну по-разному, там нет единого стандарта. Поэтому называется «Барон Жолток».
А второе название книги – это «История одной России». Потому что это есть моя Россия, мой род, моя семья. Все, что они делали для моей Родины, для моего Отечества, все, что Родина делала для них. Это моя Россия, об этом книга. Покажу, чтобы вы видели обложку.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Хорошо, спасибо, Дмитрий Олегович, я прямо… хочется сегодня же начать читать.
Дмитрий Рогозин
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Я вам рекомендую, легко читается.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну а вообще вот, у вас появилась уникальная возможность на Россию поглядеть немножко со стороны. Послушать мнения людей, которых трудно заподозрить в такой нежной любви к нашей Родине, которую мы с вами имеем. И вот этот, мне кажется, ваш взгляд, обогащенный вот этим опытом, он вообще для нас всех очень ценен. И для меня в первую очередь. Потому что на этом, уже ставшем легендарном, диване как раз я прошу посидеть людей, мнение которых интересно прежде всего для меня. А вот через это общение, может быть, и кому-то будет это важно и интересно, вот что-нибудь об этом взгляде. Вот о нашей Родине – теперь.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Вы знаете, у меня отношение к нашей стране – оно не изменилось, но оно поменялось, вот так бы я сказал.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Здорово.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Оно поменялось, но не изменилось. То есть не изменился градус отношения. Я ее люблю, мою страну, мой народ я люблю. Я всегда был человеком национально мыслящим. И здесь ничто не может внести какие-то коррективы. Но поменялось в том плане, что мне действительно удалось посмотреть немножко со стороны, посмотреть на то… Знаете, как один смотрит в замочную скважину, но интереснее смотреть на того, кто смотрит в замочную скважину. Вот я примерно так смотрел… В замочную скважину смотрело НАТО на Россию, а я смотрел на НАТО, что было с НАТО при взгляде на Россию. Первое ощущение – мы крайне непоследовательны в своих шагах. Мы… Знаете, нас, как маятник, мотает в разные стороны. То мы великодушны, благородны, так сказать, и широки душой, то вдруг мы становимся как-то очень мелки в своих проявлениях.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Может быть, это происходит оттого, что мы все как-то зависим от такой уж очень строгой пирамидальной системы? Как бы зависим от настроения человека какого-нибудь одного, который… ну, из-за своего настроения или предпочтений меняет всю ситуацию, что ли?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Мне кажется, что вообще есть что-то такое у нас в характере…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Или это внутри вообще каждого из нас?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Внутри. Я нашел подтверждение многих слов русских философов, русских классиков, которые говорили о русской душе, о русском характере, — нашел именно там, находясь на постоянной работе в Брюсселе, в штаб-квартире НАТО. Ну, например, нашел подтверждение слов Достоевского Федора Михайловича, который говорил о том, что… О великой… Как сказать? С одной стороны, он говорил о том, что у русских должно быть великое самомнение. У любого великого народа должно быть великое самомнение. Ощущение великости страны. Вот что бы с нами ни происходило, как плохо нам бы ни было бы, — мы все равно ощущаем себя великой державой, интерес которой — ко всему миру, ко всей Вселенной. И вот это, этот универсализм русской души, действительно, находит свое подтверждение.
С другой стороны, нашел подтверждение слов Бердяева, который говорил о том, что в европейце есть три ипостаси: есть божественная ипостась, есть общечеловеческая и есть звериная. А в русском человеке вот этого серединного состояния нет. Нас кидает от звериного к божественному. Мы вообще поразительно эмоциональны. Казалось бы, вроде бы, народ, который жил и живет даже не одном континенте, осваивает, можно сказать, евразийскую вселенную, огромные просторы. Мы должны быть спокойнее, более рассудительны. Ан нет, не получается. У нас все время надрыв. Для нас любая чисто теоретическая идея, пришедшая с Запада, воспринимается как аксиома, как догма. Вспомним хотя бы марксизм, который был экспериментом на Западе, а мы его восприняли, эту беженку марксистскую, дали ей приют на долгие годы. То же самое сейчас – либеральная демократия, к которой западники относятся с сарказмом. Они прекрасно знают, что строят они один строй у себя в странах, и совершенно другой строй навязывают другим под видом либеральной демократии. В этом есть цинизм и одновременной прагматизм западной политической мысли. Мы же воспринимаем вот этот навязанный нам пропагандистский идеал либерализма как истину в последней инстанции.
Поэтому жить больше надо своим умом. И второй момент, как писал Достоевский, надо избавиться от чудовищной деликатности русского народа. Мы излишне деликатны. Мы… ох, как бы это сказать правильно? Я когда вырос… был мальчиком, вдруг вырос, стал вот двухметровым гигантом, еще в школе занимался спортом, ручным мячом. Я все время ощущал, когда в метро захожу, когда пробка какая-то, — мне так неудобно, я так боялся повернуть плечо, наступить кому-то на ногу. Вот я все время ходил какой-то сжатый, зажатый, — потому что боялся сделать другому больно, в силу просто своих габаритов.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Это хорошо, по-моему, такое качество.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Вы знаете, иногда это бывает не хорошо, потому что мир, в котором мы проживаем, мир, который формируется самыми разными центрами силы, с одной стороны, Запад, там у него есть инструмент – НАТО, военный инструмент, который наводит порядок, как они считают, далеко уже за пределами зоны своей географической ответственности. Есть восходящий Китай. Есть другие центры силы…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Нет, ну в политике, наверное, так и надо…
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Так во всем надо вести себя все-таки достойно и сообразно тому масштабу, который в нас заложен природой нашей и, может быть, Господом. Потому что мы иногда… Вот нашего человека, его даже видно на Западе. Вот наших с вами соотечественников, я их вижу за два километра на улице.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну, я за полкилометра.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: А я их уже стал… Видимо, у меня зрение чуть получше. Идет крадучись, как-то оглядывается, с каким-то пакетиком в руке, как будто только что что-то стащил. То есть ощущение…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Да вот, нет ощущения, что идет свободный человек, это да.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: А посмотрите на американцев. Вот он хмырь-хмырем, извините за выражение, — но он идет, он уже спаситель. Не своего отечества, а всего мира. Голливуд снимает фильмы о том, как Америка спасает весь мир. И они себя ведут сообразно этой самой идеологии.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну конечно, кино воспитывает, правильно.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Так почему, возникает вопрос… Нам не надо вести себя, как американцы, это я знаю. С такой имперской наглостью везде и всюду, даже доходящей до провоцирования смеха. Но по-другому надо себя вести и по-другому строить то же самое кино. Я вам сейчас расскажу одну историю, вот то бишь о чем мы сейчас беседуем, чтобы перебросить мостик к этой книжке.
Расскажу, потому что у меня просто сердце болит, я не могу не рассказать. Не буду называть фамилий и конкретные телевизионные каналы. Но мне один человек с одного телевизионного канала позвонил и сказал: «Слушай, я прочел «Барона Жолтка», мне очень понравилось. Давай экранизируем. Я подумал: «Ну надо же, написал я хоть однажды что-то приличное, действительно, выйдет на экран фильм об истории Отечества, о великих славных подвигах, о том же самом Грюнвальде, где смоленские полки стояли насмерть, сдерживая Железную армаду немецкой конницы. О Первой мировой войне правда, здесь достаточно много описывается, о русской полиции, как она… Какая была на самом деле. Об отце, о Великой отечественной войне глазами мальчишки, который сбежал на фронт».
Вот об этом всем я хотел сделать фильм. Приезжаю, значит, на встречу. Вместо этого человека сидит женщина, которая отвечает на этом канале за съемки разных фильмов, сериалов. Я спрашиваю, такой весь благоухающий от предложения: «Вам правда понравилась моя книга «Барон Жолток»? Она говорит: «Нет». Я говорю: а что я здесь делаю? Она говорит: «Ну, меня просили поговорить с вами».
Я говорю: «Ну вот, может быть, вот эта вот сцена все-таки… Вот Грюнвальд, литовско-польское войско, литовцы – православные на самом деле воины, литвины. Русские стоят, двигается вот эта католическая орденская конница, столкновение…» Она говорит: «Боже мой, о чем вы говорите? Это же ужасно, потные мужики в латах, на солнце, все потеют, отвратительно. Звон этих мечей… Вы поймите, молодой человек,наши сериалы смотрят женщины, домохозяйки, им это неприятно смотреть — вот эти все ваши изыскания исторические».
Я говорю: «Ну хорошо. А немецкие погромы пятнадцатого года, ведь неизвестно, что они были». Оказывается, во второй год Первой мировой войны в Москве были массовые побоища людей – носителей немецких, эльзасских, шведских фамилий. Вот эта вот волна мракобесия, так сказать, жестокости по отношению к своим соотечественникам, которые были нашими же гражданами, подданными России. Ведь это было специально все организовано, потому что в Русской армии триста тысяч было немецких офицеров и солдат, которые себя считали русскими, но этнически они были немцы. И не было предательства. Треть Генштаба состояла из этнических немцев.
Я читал разведданные немецкого Генштаба, они сильно опасались своих сородичей, потому что те оказались верны русскому Престолу до конца. Она говорит: «Это ужасно, это вообще не надо снимать». Я говорю: «Почему?» Она говорит: «Хорошо, — говорит, — я прочла вашу книжку. Там есть такая сцена. Какая-то женщина трясет банкой, в этой банке заспиртованный урод-младенец с двумя головами, она кричит «Посмотрите, вот что немцы сделали с нашими младенцами!» А на самом деле эту банку она украла из музея…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Кунсткамеры.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Кунсткамеры, да. Я говорю: да, это же образ. Недоносок — будущее, грядущая революция, которая через два года разразится уже в просторах всех огромной страны. Это надвигающаяся катастрофа. В этом символ. Она говорит: «И кому это понравится? Неужели вы считаете, нашим женщинам, которые смотрят этот кино? Никому это ничего не нужно». Я говорю: «Хорошо, что вам нужно?» Она говорит: «Скажите, у вашего отца, генерала, были любовницы?»
Я говорю: «Я не расслышал». Она говорит: «Любовницы были? Он же летал на испытания, катастрофы авиационные, наверняка там были какие-то случайные связи. Давайте об этом напишем. Значит, ваш отец приезжает, там, ну завязывается роман. Побочная семья, значит… Вот будет семейная сага».
Я взял книгу и просто ушел. И вот только сейчас рассказал, отец Дмитрий, об этом. Потому что для меня это поразительное поражение, собственное поразительное поражение в битве с теми, кто охмуряет сейчас сердца и мозги моих соотечественников.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: И вот понимаете, какое дело? Я тоже, передо мной проходят тысячи людей. И я еще ни одного не встретил, ну кроме нашего президента, который говорит, что у нас хорошее телевидение. И вот получается так, что в нашей стране повлиять на телевидение никак нельзя. Потому что вот в других странах бываю, я первым делом включаю телевизор. Ничего подобного. И вот нам говорят, что вот ну, это какие-то там коммерческие там задачи, еще, еще… Но в силу того… Вообще телевидение – гениальный такой инструмент. С его помощью можно человека возвысить до небес.
У нас единственным воспитателем в стране сейчас является телевизор. Ну и теперь Интернет поджимает. Но вот понятно тоже, чем он там поджимает. Неужели ничего нельзя сделать? Если бы директором были вы, что бы сделали? Сейчас, слава Богу, пока по «Культуре» стала появляться программа, о которой я давно мечтал. Лучший профессор по своей дисциплине читает лекцию.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Да-да, я видел.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну нельзя ли… Как мы сеем огород? Берем землю, удобряем ее, берем самые лучшие семена, потом борьба с вредителями и сорняками. Получаем вот такой урожай. Но телевидение – это то, что сеет в души народа нечто. Неужели мы не можем сделать самый высококачественный продукт? Если не будет вот этого всего, минус пятого сорта, — люди вынуждены будут смотреть доброкачественные вещи, и это будет их возвышать.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Для того чтобы появился доброкачественный продукт, должна быть селекция. То есть сначала продукта должно быть много. И когда его будет много, тогда обязательно появятся и шедевры. Не бывает такого, что вот снимают только одни шедевры. Я вам расскажу даже одну историю. Мне о ней поведали, еще когда я в Московском государственном университете учился…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну, шедевр – я имею в виду не обязательно в техническом… Понятие телевизионныого фильма, он очень дешевый. Но хотя бы сценарии.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Конечно.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Хотя бы диалоги. Хотя бы то, что он несет. Но бесконечные эти любовные истории – это тоже в общем-то…
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Ну, эти бесконечные любовные истории снимаются в двух комнатах, поэтому они и копеечные, эти фильмы. А зарабатывают большие деньги. От жадности все идет, отец Дмитрий, все от жадности.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Вот мне тоже так кажется. Но неужели вот ради воспитания народа нельзя пожертвовать чьей-то жадностью?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Дело даже не в том, что жадный или не жадный. Ведь хороший фильм, который снят добротно, и который имеет под собой реальные события, связанные с отечественной историей, он же и будет, как говорят телевизионщики, «смотрибелен».
Хрущев в свое время вызвал к себе руководителя Госкино и сказал: «Сколько у нас шедевров в кинематографе ежегодно снимаются?» Ему говорят: «Ну, где-то шесть-семь фильмов, шедевров». – «А всего?» – «А всего где-то сто пять-сто шесть фильмов». «То есть, — он говорит, — получается: пять-шесть фильмов из более чем ста фильмов?» Он говорит: «Давайте так. Вот на следующий год даем деньги на десять фильмов, и чтобы все были шедевры». На следующий год не появилось ни одного добротного фильма, а действительно вышло всего десять. Никаких. Поэтому, в любом случае, я сейчас говорю не о том, чтобы, значит, вот сосредоточиться на нескольких картинах. Надо повернуть всю дорогу развития телевидения в другую сторону. Потому что телевидение должно выполнять прежде всего функцию просвещения.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Да.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Патриотического воспитания нации. Это очевидно совершенно. Возьмите американский опять же кинематограф. У них история, у всей Америки, короче, чем у Хреновского конезавода Воронежской области, основанного графом Орловым. Тем не менее посчитайте, сколько фильмов выпущено Голливудом и другими студиями об истории Соединенных Штатов. О Гражданской войне, об индейцах, о независимости от Великобритании, борьбе с испанским наследием…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Мы практически это все смотрели.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Ну конечно. Сколько у нас фильмов о нашей истории? Что у нас об Александре Невском, кроме старого фильма с великим Черкасовым? Что у нас, скажем, об эпохе Ивана Грозного, о Смутном времени? Вот недавно, несколько лет тому назад… Государственная Дума учредила прекрасный праздник, 4 ноября мы его отмечаем. Но жизнь-то не вдохнули в праздник. Ничего же не объяснили, что там было-то, четыреста лет тому назад. И поэтому молодежь русская выходит на марши эти вот, под ливнем идет, кричит там: бей тех, бей сех… Ребята просто не знают, о чем это праздник. И власть этим и не занимается. Почему об этом нельзя было рассказать? О Лжедмитрии первом, втором, даже третьем, о Марине Мнишек, об алчности польских королей, которые сначала не хотели влезать в русскую землю…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: О роли русских бояр.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: О роли русских бояр.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Актуально.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: О роли Церкви, которая фактически сподвигла и гражданина Минина, и князя Дмитрия Пожарского на формирование второго ополчения…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: В том-то и дело…
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: И так далее. Это же интересно.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Понятно. Но у нас в стране, насколько я вот здесь привык жить, — у нас как-то все это регулируется сверху вообще-то. Неужели нельзя как-то изменить политику воспитания народа через телевизор?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Я думаю, что наши…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Дойдут до этого руки когда-нибудь?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Ну если дойдут, то только тех людей, которые являются нашими с вами сподвижниками, так сказать, и кто думает точно так же, как мы.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: И потом, по поводу предложений вот этого либерализма. Этот либерализм сеет у нас в стране очень небольшая группа людей. Их там полторы сотни человек. Но они как бы везде. И получается, что они какое-то такое мнение создают. А на самом деле они мнение ни народа не представляют, ничего. Если плебисцит провести, то окажется, что это абсолютно непопулярно.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: В 97-ом, когда я первый раз избирался в Государственную Думу — а я одиннадцать лет был депутатом Госдумы, еще до работы послом при НАТО — я впервые приехал в глубинку русскую. В общем-то, не так уж далеко от Москвы, шестьсот километров. Борисоглебск Воронежской области…
У меня округ был большой, пятьсот тысяч избирателей, тринадцать районов, в основном сельские районы. И что интересно: когда я приехал туда, я впервые ощутил, что там есть совершенно другая культура, — та, которая в Москве отсутствовала. Какие-то творческие коллективы. Например, там есть село, в одном из районов Воронежской области, село, где родился Пятницкий, — Александровка. И вот в этом селе раз в два года собираются будто прямо из-под асфальта выползают, как цветы, как трава, — коллективы, народные коллективы. Казачьи, русские народные, — все вот в шитье, которое своими руками создано.
И представьте себе, мы видели всякие эти эстонские праздники песни, их у нас почему-то показывают, эти эстонские праздники. А тут огромное поле, не видно ему ни края, ни конца. Народ сидит на этой траве, на этих лавочках, которые с собой приносят… На помосте выступление одного, другого, третьего коллектива. Тут же кухонька какая-то развернута, там блины русские, чай, и так далее. Ни разу я там не видел ни одной камеры центрального телевидения. Ни одной камеры никогда не было, за все годы проведения этих фестивалей. Почему? Не понятно совершенно. Ткое впечатление, что Москва просто захвачена вот этими, так сказать, как вы говорите, либералами. Можно, конечно, жестче их назвать. Они засиживают, как мухи, все эти коридоры, которые определяют политику государственного телевидения. И они не знают, что есть еще за МКАДом страна большая.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Нет, я не думаю, что это вот как… не знаю. Просто им это не интересно, им самим. Ведь определяет все определенный вкус людей. Вот им это невкусно.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Ну я не могу понять, как это…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: А то, что им вкусно, они навязывают нам. Вот, например, для меня наша эстрада – она абсолютно невкусна.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: А мне просто противно.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Но то, что они предлагают, люди за неимением другого вынуждены есть. Я уверен, что если людям предложить другое, а это убрать совсем, вот совсем, чтобы этого не был в нашей жизни, — тогда все очень легко может измениться.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Я вообще думаю, что это все-таки изменится, безусловно. Потому что просто по-другому невозможно. Телевидение должно вернуться к чему-то другому от демонстрации постоянного гогота, постоянного вот этого ерничества… Я даже не помню эти передачи по названиям, я их стараюсь не смотреть.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: В том-то и дело, взрослые люди это не смотрят. Просто молодежь привыкает к тому, что вот это как бы здорово, как они говорят – круто. Но это же очень такой низкий уровень… ниже площадного.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Я почему-то общаюсь с другой молодежью. Вот я буквально вчера собрал в Москву группу, тридцать активистов пришло из самых разных организаций. И русские православные организации молодежи были представлены, и Союз десантников России был представлен, и национальные русские организации. И пришли одновременно организации нерусских, других национальных движений. Союз Чеченской молодежи пришел…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Вы сделали такой смотр?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Да, они сами попросили о встрече. Дагестанцы пришли, молодые ребята, которые в Москве учатся. Они пришли с тревогой за то, что происходит в отношениях между молодежью, когда, как они их называют, «быки» кавказские начинают демонстрировать неуважение к тому дому, где они проживают, ездят на джипах мимо Могилы неизвестного солдата по Александровскому саду. Соответственно, эти драки, стрельба, пальба, дело Свиридова, убийство фанатов… Короче говоря, ребята пришли сами. И чеченцы, и дагестанцы (там другие были тоже кавказцы).
И они сказали: «Мы решили создать некую «скорую помощь», политическую «скорую помощь». Возникает какое-то напряжение – немедленно выезжаем туда, объективное расследование. Снимаем межнациональное такое напряжение, которое возникает. И своим по ушам даем – тем, кто не уважает Москву и не уважает уклад москвичей, жителей России, куда люди приезжают учиться или работать.
И мне понравилась мысль, которая была тоже высказана этими ребятами, о том, что в основе межнационального мира России должно быть взаимное уважение. А взаимное уважение может быть через знание культуры, через знание истории своего народа. То есть надо сначала уважать свою собственную культуру, свой собственный народ, — но сделать это без вмешательства государства в политику информационную, политику образования, очень сложно.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Да невозможно просто.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Но тем не менее, я видел же эту молодежь. Я вчера сам, вот свидетель, с ними и общался, потом сфотографировались все вместе. Говорили об одном и том же. И мне эти ребята очень понравились. Им там чуть больше двадцати лет. Значит есть другая молодежь? Мы почему-то считаем, что у нас вся молодежь скачет за каким-то там Тимати и за каким-нибудь там Борисом Моисеевым. Да нет же! Поверьте, я в этом убежден, — что это безобразие, которое вам не нравится и мне не нравится, не нравится всей стране!
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Так, хорошо. А что нужно сделать, чтобы безобразия, которое не нравится всей стране, больше не было? Вот что нужно сделать?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Думаю, что должно быть прямое вмешательство все-таки нашей верховной власти.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну вот, в том-то и дело.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: И об этом будем разговаривать.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: А как вот донести? Ну чудн́о, представьте себе, миллион человек на площадь вывести, пусть скажут: давайте изменим ситуацию. Ну что, нельзя ли как-то… это и так не понятно?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Вы знаете, может быть, во власти что-то не понятно. Я…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Я знаю, забот всяких много…
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Нет, нет, я расскажу. Я по себе еще даже могу судить. Вот я работаю в Брюсселе, в штаб-квартире Северо-Атлантического альянса, и скажу вам честно: у меня вообще нет никакого свободного времени там. Мой весь день расписан буквально по минутам.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну ясное дело.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Причем на месяц-полтора вперед. И у меня нет времени не то что там телевизор смотреть, я даже газеты не читаю. Мне приносят так называемые дайджесты. То есть вырезки, выписки из того, что мои помощники считают интересным, чтобы я это прочел. Или, например, мне приносят аналитические записки. Или вот такая пачка телеграмм, шифротелеграмм приходит со всего мира.
Я иногда начинаю понимать, что я уже оторвался от общества. Я уже не чувствую, что реально в нем происходит. Я становлюсь марионеткой моих помощников, всевозможных референтов, которые через свой вкус, через свое понимание того, что мне интересно или что мне не интересно, формируют мое мировоззрение, мое понимание происходящего в России и в мире.
А представьте себе, что читают президент, председатель правительства? И все наши верховные вельможи. Да там еще более все оскопили, всю эту информацию, которая кладется на стол. Поэтому я думаю, что на самом деле чем выше руководитель находится, тем меньше его возможности действительно понимать, что происходит в обществе.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Я-то это понимаю. Но я считаю, что все-таки вот эта проблема воздействия на сознание народа, она все-таки настолько важна, что должен быть какой-то механизм, через который можно до власти достучаться.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Мы все время с вами ждем, что вот царь там решит, царь пересмотрит, царь подумает… Бояре плохие – царь хороший.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Но что делать, если мы живем в такой стране, где у нас так принято?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Ну значит, надо по-другому построить эту реальность, повлиять на мир, который нас окружает. Почему мы считаем, что надо обязательно ждать вмешательства президента в эту ситуацию? Почему мы не можем, например, всеми нашими силами, а силы у нас с вами немалые, у нас даже вот сейчас, нас люди смотрят…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: И это, кстати, я затеял этот разговор, наверное, тоже, с точки зрения, чтобы люди услышали, что я считаю одной из важных проблем моего народа.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Абсолютно верно, да. Мне кажется, что должен быть гражданский контроль за информационной политикой государства. Я имею в виду гражданский контроль общества – то есть орган власти, находящийся в руках думающих людей, лучших людей страны. Они должны…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: А мне тут же говорят: а кто определяет, кто лучший? А лучшие – мы.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Кто руки в ноги возьмет и кто первый это сделает, тот и будет лучшим. Вот и все. А какое еще может быть сито? Это, знаете, мне напоминает…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Да нет, дело в том, что это бесконечные разговоры. Они такие мастера уходить от ответа, просто на это заточены.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Любой моральный авторитет, любой…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Я заранее знаю, что они скажут. Цензура – это мы уже проходили, это, значит, начинается душение свободы слова. Вот помните, Женя Киселев, когда там его с НТВ какая-то была неприятность, он говорит: ну все, свобода слова кончается. Представляешь, Женя Киселев, и если не он, то все, — нет свободы слова в стране. Все, он один, бедный. А ничего не произошло. Вообще никто даже сон не потерял. Я думаю, и он в том числе.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Баба с возу – кобыле легче, как говорится.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну, или так, или не так, может быть, кто-то и понервничал. Но почему-то есть люди, которые считают, что они вправе знать, что нам нужно.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Отец Дмитрий, давайте мы с вами не будем рассуждать, а вдвоем попытаемся что-то изменить.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Давайте.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Что – я считаю, я готов вам пообещать сейчас. На миру, что называется, и смерть красна, и политическая смерть тоже красна. Но это…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Живите долго.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Это, наоборот, возрождение. Я обещаю лично переговорить с руководством телевизионных каналов, сколько я знаю, хорошо? Я не думаю, что моих разговоров, бесед с ними будет достаточно, чтобы что-то поменять, — но это будет моя капля в этом море, куда мы должны тоже по капле пролить, чтобы это было море.
Давайте поговорим по линии Православной Церкви, по линии известных государственных политических деятелей. Я готов был бы поговорить на эту тему и с верховным руководством нашей страны. Найти повод достойный, чтобы… Это важно. Это просто важно. Потому что если мы сейчас будем с вами думать…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Конечно, важно.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Общественный совет какое-то там, при телевизионном канале, кто туда войдет… Это то же самое…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Это уже технический вопрос.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Это мне напоминает известную дискуссию на всех телевизионных каналах. Приходишь, говоришь чего-нибудь про русский дух, русский народ. И тебе отвечают: «А кто эти русские, вот расскажите, кто такие русские?» И вот этот бред начинается. Кто такие русские? Если ты не знаешь, кто такие русские, то что ты здесь делаешь вообще, — не задавай вопросы. Мы с вами знаем, кто такие русские, а если кто-то нас спрашивает, не обязательно ему объяснять, кто такие русские. Так и здесь. Кто такие – моральные авторитеты России? Тот, кто считает, что его слово действительно весит много в обществе, в стране, — он должен это слово положить на алтарь борьбы за то, чтобы телевидение, государственное прежде всего телевидение, которое на деньги налогоплательщиков, — чтобы оно вещало нам.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Было воспитательным.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Чтобы стало учителем, реальным учителем. Или реальной трибуной хотя бы для воспитания нации. Потому что нация без исторического просвещенного окормления, конечно, станет сбродом.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: В том-то и дело. И еще вот одна тема, спасибо, чтобы вы меня в этом поддержали. Меня очень интересует, а изменилось ли что-нибудь в вашем отношении к тому миру, который мы именуем Западом, после того как вы столько лет провели в Брюсселе?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Любви не прибавилось. Да, это точно.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Там есть вообще люди, которые какой-то степени открыты?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Когда выпьют.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Только когда выпьют? Беда уж такая…
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Я даже этот анекдот вам рассказал…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: И они искренние такие становятся…
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Вот приходит ко мне, условно говоря, министр. Не условно, а реальный министр.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну, не будем говорить.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Не будем говорить, кто. Приходит чопорный, надутый, папочка, пиджачок, рубашечка… Садится. Я говорю: «Вино не будем?» «Давай водки выпьем». Налью ему рюмку, налью ему вторую. Потом он эту бабочку снимает и начинает говорить примерно то же самое, что говорим мы. Но, — говорит, — мне нельзя, я же министр. Я должен быть толерантным…
На самом деле, к чему я говорю? К тому, что западные элиты достаточно продвинутые, хорошо образованные, подготовленные люди.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну разумеется.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Но крайне циничные. Живущие в абсолютных условностях того мира, который они построили. Привыкшие к высокому уровню потребления. И никогда они от этого высокого уровня потребления отказываться не собираются. Поэтому им нужны инструменты. Европейский союз – для… как экономический инструмент, НАТО как военный инструмент. Поэтому это люди, которые эгоистично относятся ко всему миру и уважают только одно — силу. И об этом они вот откровенно, когда с ними начинаешь беседовать за рюмкой чая, говорят.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну вот а сохранились… все-таки Европа, она когда-то, я помню, читал, была христианской. И даже вот когда приезжаешь в Европу, — все в храмах. Вот что-нибудь, какие-то вот такие внутри человека, какие-то оттенки таких понятий, как «совесть», например… или «правда», или «искренность»?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Там разные люди.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Вот а именно среди тех, среди кого вам приходилось вращаться? Или это сплошной прагматизм, цинизм? Ради сохранения уровня потребления, да?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Они пережили шок Второй мировой войны, шок Гитлера, нацизма, концлагеря. И после этого в европейской политической культуре воцарилась идеология «мульти-культи». То есть мультикультурализма. Это как вечное извинение и расшаркивание – за нацизм.
Сначала они загубили миллионы, десятки миллионов ни в чем не повинных людей, а теперь они до сих пор посыпают свои головы пеплом, боятся там, скажем, вообще что-то сказать о евреях, например. Хотя я их спрашивал столько раз: почему вы именно еврейский народ выделяете? Он пострадал, безусловно, страшно пострадал. Но разве славян пострадало меньше? Их же больше пострадало, да. Сколько цыган погибло. То есть, давайте будем в этом вопросе более объективны.
Тем не менее существуют тут некие такие догмы, да, которые посеяны вот этой теорией мульти-культи. Они после Второй мировой войны, опасаясь всего национального или всякого намека даже на национальное достоинство, на защиту национальных интересов, переподчинились американцам как победившим, великой западной державе. Американцы решают все проблемы их безопасности. На этом они, европейцы, экономят. Они просто не хотят тратиться на свои армии. По сути дела, передав полномочия по решению свей собственной судьбы в геополитическом мире Вашингтону и Пентагону.
Второй момент. Они распахнули все свои двери на юг и вобрали в себя огромные потоки южных культур, сами при этом оказавшись абсолютно бескультурными людьми. Я имею в виду в политическом смысле этого слова. Ну, например, что можно говорить о европейских чиновниках-бюрократах, если они при разработке проекта Европейской Конституции отказались от упоминания христианских корней Европы? Постеснялись.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Может быть, они просто перестали в Бога веровать, Он их раздражает? Потому что когда Папа Римский приезжает во Францию, там кидают помидоры. Сейчас выступают против приезда его в Германию. Ну как, ну приехал… ну и что. Просто какое-то активное безбожие.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Ну, Ватикан находится под боем. Мы анализировали кампанию против католиков-педофилов так называемых, и убедились в том, что во многом эта кампания инспирирована была англосаксами. То есть по сути дела даже в западном мире идет борьба между Римской Католической Церковью и теми, кто является приверженцами западной ветви христианства, англосаксами — протестантами, которые пытаются минимизировать влияние Ватикана вообще в политике. В том числе в крупных международных организациях.
И ведутся такого рода вот кампании, высмеивание и преследование католических священников, в том числе через кампанию борьбы с педофилами. Как раньше с безродными космополитами у нас боролись, ну что-то такое подобное. В целом вот эта концепция «мульти-культи» привела к тому, что образовался культурный вакуум. Но бескультурье, оно ведь не является какой-то субстанцией. Бескультурье – это просто пустота.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну да.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Соответственно, пустота и в политике, и в культуре не может быть долго. Она заполняется чем-то другим.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Суррогатами.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Суррогатами. Либо другой культурой, которая выдавливает полностью остатки бывшей культуры.
В итоге что произошло сейчас в Европе? Вы приезжаете в Германию и видите, что Берлин сегодня – третий в мире турецкий город. Турецкая община ведет себя самостоятельно, она не ассоциирует себя с германским, с европейским обществом. Она живет по своим собственным внутренним правилам. И когда приехал премьер Эрдоган, турецкий премьер, он сказал буквально следующее. Он сказал, что «Вам не надо быть немцами, вы должны оставаться турками». То есть, по сути дела, идет сегрегация, разделение Европы на южан и старых европейцев.
Даже в Бельгии есть анекдот на эту тему: на Гран-Пляц, центральной площади, идет драка, приезжает полиция, окружает всех и кричит: «Фламандцы – налево! Валлоны – направо!». Ну, три человека выходят в одну сторону, четыре человека в другую сторону. А в середине стоит сто человек, марокканцы, говорят: «А нам, коренным бельгийцам, куда?» В Брюсселе есть целые кварталы, в том числе там, где главный вокзал, вокзал du Midi,куда брюссельская полиция без особой надобности не заходит, это небезопасно для них. Ну, а если говорить о Франции, там алжирцы.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Как в Гарлеме стало.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Да, да. Я вам скажу, я даже общаюсь с некоторыми дипломатами этих стран – Алжира, Марокко, — они себя уже начинают чувствовать чуть ли не губернаторами этих европейских стран. И как реакция на это, на бездействие власти, на безликость европейской культуры, потому что нельзя мигранту влиться в безликость. Есть нет европейской культуры, то что тогда, во что входить, во что вливаться?
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: В толерантность.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Нельзя расплавиться в толерантности, в бессмысленности. Поэтому они сохраняют свои собственные культуры, которые одновременно уже отрываются и от их культур родовых. Получается суррогат, то, о чем вы как раз сказали, отец Дмитрий. Суррогатная такая, злобная, достаточно агрессивная культура. Захватывающая, подминающая под себя все старое европейское.
И как реакция старых европейцев происходит резкое поправение политических партий, новая фашизация Европы. Боевики появляются, которые начинают стрелять во все, что движется. Пусть даже его родное норвежское, но принадлежащее той партии, которая за мигрантов. Поэтому он мигрантов не убивает, он убивает тех, кто мигрантов пустил в эту страну. Детей тех, кто пустил мигрантов в его страну.
То же самое мы видим в Голландии, приход к власти крайне правых, нациствующих, можно даже сказать, политиков. Следующий этап будет – реакция на этих нацистов в Европе. Из социал-демократов будет происходить трансформация леваков. Маоистов, троцкистов, крайне левых. То есть та старая добрая матушка Европа, старушка-Европа, которая состояла, как вы сказали, из Баррозу, Меркель, — не понятно, что они говорят в Давосах, чуть ли не одно и то же. Хотя Баррозу левый, а Меркель правая. Но они такие левые, такие правые, это то же самое — вид сбоку, что называется, одно и то же. Поэтому сейчас это все рушится, вот эта вот левоцентристская-правоцентристская система, изменение этой власти в Европе, стабильность, которая на этом была построена, она рушится на глазах.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: А мы?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: И происходит, как маятник, начинает мотаться вся Европа, и она попадет сейчас в резонанс. У нас, если мы не…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Мы же тоже заражаемся этими вещами.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Если мы ничего не сделаем, у нас будет то же самое. И когда я вижу, — извиняюсь, конечно, за нетолерантность, я скажу вам правду, отец Дмитрий. В Европе многие серьезные политики начинают принимать решения, которые связаны с исправлением этой ситуации. Например, в Швейцарии, в Бельгии и во Франции сейчас разрабатываются законодательства, которые запрещают проводить из церковных праздников демонстрации.
То есть у них вот такое, как у нас на проспекте Мира во время мусульманских праздников, становится невозможным. Когда автобусами свозятся верующие мусульмане в центр Москвы не потому, что им негде молиться, а потому, что надо показать митинг. Огромную массу людей, подчиненных своему священнику мусульманскому. Это демонстрация силы, а вовсе не религиозный праздник. И надо понимать, что происходит, и отличать здесь что называется, котлеты от мух.
Поэтому мне кажется, что в Российской Федерации мы должны перестать быть толерантными, а говорить друг с другом серьезно и ответственно, ради сохранения государственного единства нашей страны. Мусульмане всегда жили традиционно вместе с нами, и у нас никогда не было проблем с ними. То, что сейчас происходит, — это реальная опасность. Это идет война против мусульман внутри самого мусульманского мира России. Когда радикалы пытаются подминать под себя тех, кто всегда были приверженцами традиционного ислама. Они их радикализируют, превращают их в революционеров исламских.
Недавно у меня была встреча уникальная. В Брюссель приехал министр иностранных дел Таджикистана. Попросил о встрече, мы с ним встретились, поговорили. Такой был хороший, откровенный разговор. И он мне сказал страшную вещь.
Он сказал: «Знаешь, мы вот, таджики, руководство страны, мы с удовольствием отсылаем в Россию своих соотечественников. Они хорошие работяги… Мы это делаем специально, потому что мы хотим уберечь наших таджиков от воздействия идей из Афганистана, от фундаментализма исламского. Мы думаем, что в России, в светской стране наши таджики, поработав, увидев, так сказать, другую культуру, а не только горы, — приедут и будут уже некими такими цивилизаторами светского ислама в том числе. Они останутся мусульманами, но они не будут радикалами. Но получается все наоборот! Они от вас приезжают фундаменталистами. Что вы там с ними делаете? Кто с ними там работает? Они из России возвращаются моджахедами».
И это был упрек мне человека, который представляет правительство Таджикистана. Отец Дмитрий, это страшно слышать.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну, радикализацию они, конечно, здесь получают в мечетях.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Похоже, что так.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Потому что, понятное дело, что эмиссары радикалов это используют.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Но надо еще вот что иметь в виду. Надо посмотреть, а где обучаются мусульманские священники. Раньше они все-таки обучались в России, а сейчас практически все поголовно едут в те страны, где…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Процветает ваххабизм как официальная религия.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Совершенно верно. И я разговаривал со многими традиционалистами — священниками-мусульманами, они обращали на это пристальное внимание. Мы фактически сейчас экспортируем исламскую молодежь в ваххабистские страны и получаем оттуда уже комиссаров, которые выступают не просто за какие-то крайние, жесткие формы ислама, но они становятся уже поборниками политического ислама. То есть превращения отдельных субъектов Российской Федерации в исламские республики, где будет шариат, а вовсе не Конституция Российской Федерации. Это крайне опасно.
Я не знаю, что здесь некоторые наши ответственные граждане думают на сей счет, но я своими глазами видел тех, кто устанавливал шариат, в Чечне в том числе. Я общался с этими людьми, я даже Хоттаба знал, встречался с ним, пересекался, и так далее. Это абсолютное зло. Это абсолютно зло, это страшно для наших. И это надо выжигать каленым железом. Надо активно помогать нашим мусульманам, работать с ними, возвращать их вот в ту самую традицию общей нашей российской семьи…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну вот такой активности мы, к сожалению, не наблюдаем. И я в некотором смысле даже не вижу человека, которому можно было бы поручить это движение.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Или хотя бы подумать на эту тему.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Да. Получается так, что… Откладываем на потом, когда не возникнет такой проблемы, какая уже возникла в Чечне. И здесь просто был упущен момент реально. И устроили для бедных чеченцев войну. Это же можно было все предугадать… Но там еще можно было списать на что-то… тяжело больной алкоголизмом президент, страна была просто в руинах. И были какие-то другие задачи. Но сейчас-то относительная стабильность, эта задача не менее такая важная, чем то же воспитание через телевизор.
Но есть еще одна проблема – наркотики. Я обыватель. К каким-то разведданным не имею доступа. Но у меня такое ощущение, что вся вот эта история, начиная с 11 сентября, сфабрикована только ради того, чтобы в сорок раз увеличить трафик наркотиков. Ну вот не могу я поверить тому, что был Бен Ладен, потом его убили… я все-таки пятый класс давно окончил. В шестом я уже стал что-то понимать, что вот так вот нельзя даже фотографии показать, потому что ах, мы насмотревшиеся фильмов ужасов, мы так испугаемся… Все вот эти рассказы, с самого начала и до конца, это какой-то просто недоработанный анекдот. Неужели нельзя придумать версию какую-то симпатичную?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Ну да, топорно все сделано.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Да даже как-то ну настолько без уважения к обывателю, ко мне. Ну не знаю, может, обыватель американский и это ест. Все самолеты летящие, у которых размах крыльев шире, чем отверстия, которые они пробивают в Пентагоне… Потом… Вот единственный факт, вот единственный результат – в сорок раз увеличился наркотрафик. Который идет через Россию. И эта задача с точки зрения политических оппонентов, она одна того стоит. Это действительно… Тем более, Англия против Китая опиумную войну… То есть эти алгоритмы, они как бы известны. Но вот нам тоже… Иванов наш, вот министр по антинаркотической деятельности, он какие-то такие жесты делает. Но тут вот, мне кажется, совершенно очевидные такие вещи.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Здесь есть много нестыковок, которые просто бросаются в глаза даже неспециалистам. Опять же вспомним события 11 сентября 2001 года. Про Вашингтон я ничего не говорю…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Про что?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Про Вашингтон, вы уже сказали про Пентагон сами. Я скажу про другое. Значит, среди тех, кто зафиксирован в качестве захвативших эти самолеты, врезавшиеся в здания-близнецы в центре Нью-Йорка, не было ни одного афганца. Не было ни одного афганца. И не было ни одного талиба. Они в основном все были саудиты. Возникает вопрос: а почему тогда война-то была объявлена и поддержана? Впервые была применена пятая статья Вашингтонского договора, которая предполагает коллективную оборону для НАТО, — она была применена именно для ввода войск США и их союзников, американцы никуда сами по себе не входят. Это мы только в Афганистан сами входили вместо того, чтобы там ГДР с собой затащить, Польшу там, Венгрию. Нет, мы такие всегда были, сами с усами. А вот американцы, они всегда узаконивают свои действия круговой порукой…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Раскладывают, да, круговой порукой.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Да, то есть кровь разливают, значит, по стакану. Вместе, чтобы все были повязаны этой кровью. Вот они вошли в Афганистан. Почему в Афганистан? Какая связь между войной в Афганистане против талибов, которые даже не знают, где этот Нью-Йорк находится, и не знают никого, кто участвовал в этой атаке на Нью-Йорк 11 сентября? Почему именно туда вошли, на этот вопрос кто-то может мне ответить? Никто не может.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Я не могу.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: И я не могу ответить на этот вопрос, почему именно в Афганистан.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Я нашел для себя объяснения, может быть, это фантастика. Мне скажут, что я как конспиролог там или какой-то там… чего-то сейчас новый там термин.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Сторонник теории заговора.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Да.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Значит, талибы, возьмем это движение. Могут ли талибы стройными рядами маршировать в Среднюю Азию, захватывать наше там Поволжье? Чушь это все. Талибы – это чистое домашнее явление, пуштуров. Прежде всего пуштуров, пуштунских племен, которые много-много лет тому назад волей Британии разделены едиными границами между Пакистаном и Афганистаном. Специально англичане это сделали с тем, чтобы разрезать линию миграции пуштунских племен Пуштунистана, все время провоцировать конфликт между Афганистаном и Пакистаном.
Почему это важно? Потому что в таком случае Афганистан становится неким постоянным союзником Индии, которая заинтересована в ослаблении Пакистана. А Пакистан, наоборот, становится союзником Китая, который использует Пакистан для ослабления Индии.
Игра понятная. Но появились там вот войска НАТО. Что мы имеем с точки зрения интересов Российской Федерации? Определенный как бы эффект, он безусловно, есть с точки зрения того, что война в Афганистане, которая ведется силами НАТО, оттягивает войска НАТО значительные силы различных там различных экстремистских там, исламских группировок, которые как разворошенное осиное гнездо сейчас там находятся.
Но когда НАТОвцы будут постепенно оттуда уходить, сворачивать свою миссию, вполне вероятно, что эти вот экстремистские группы, не талибы, — я имею в виду, привлеченные из других стран экстремисты, — они будут устремлять свои взоры на север, в страны Центральной Азии, где является зона ответственности наша уже как бы, Организации договора о коллективной безопасности. Но это пока еще виртуальная угроза, отложенная на будущее угроза.
А вот реальная угроза – то, что вы сказали. В сорок раз выросли объемы поставки не просто наркотиков, а героина, самого страшного наркотика, дешевой отравы, которая по таким объемам течет через Среднюю Азию в наши российские просторы, что можно сравнить это с применением оружия массового уничтожения.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Мы теряем…
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Мы теряем, по самым скромным оценкам, по официальным оценкам, тридцать тысяч убитыми ежегодно, что почти в три раза превышает все потери всего Советского Союза за все десять лет войны в Афганистане. То есть это реальное убийство наших граждан происходит, через открытые границы с Афганистаном Центральной Азии.
Значит, представить себе, что не существует никакой зависимости между ростом поставок героина к нам и увеличением западной группировки в Афганистане, невозможно, потому что тот же самый Виктор Петрович Иванов, глава Государственного комитета по борьбе с легализацией наркотиков, с незаконным оборотом наркотиков, он как раз показывал диаграмму, как раз совпадение вот этих линий роста численности войск в Афганистане натовских и рост производства наркотиков.
Я сам лично, отец Дмитрий, много раз беседовал с самыми высокопоставленными гражданскими и военными руководителями НАТО и говорил: что вы делаете? Почему вы не боретесь с этими посевами? В ответ – жалкий лепет: мол, если наши натовские солдаты будут уничтожать эти посевы, то несчастные дикхане, афганские крестьяне, лишатся единственного заработка. И тогда они возьмут в руки оружие и будут в нас стрелять…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: То же самое сказал один депутат Государственной Думы, я забыл его фамилию, но это можно поднять. «А что же будут есть тогда дикхане?»
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Пока они едят наших детей.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: У многих забота больше вот о тех людях… А потом, а что будут есть, когда, мол, тут очередного барона цыганского хватаем, что будут есть его дети, когда его сажают? Ну, сажают, конечно, не надолго. Но по крайней мере, в то время, пока он будет сидеть?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: На самом деле западники врут нагло, потому что даже если они думают, что героин убивает только граждан России, то они ошибаются. Потому что граждане России покупают этот наркотик, все-таки за деньги покупают этот наркотик, становятся наркозависимыми. И эти деньги, куда они дальше идет? Как раз они идут на закупку взрывчатки и оружия, которое потом стреляет и взрывает натовских солдат в Афганистане. То есть получается, что те, кто стимулируют по сути дела потоки наркотиков в Россию, они знают прекрасно, что в Америку героин не идет, он остается только в России, ну частично в Европе и в Центральной Азии. Потому что Америка воюет с кокаином и с синтетикой, синтетические наркотики. Кокаин у них – главное зло. Героина там практически нет, героин – это нам. Поэтому они и не бомбят и не уничтожают эти посевы, потому что это же русские все.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Хорошо, а что нам мешает разбомбить эти посевы?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Нам…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Вы были бы президентом… Вот я не пойму, если бы я был президентом, я бы тут же поручил разработать, во-первых, Генштаб. Совместно с ГРУ. Как ядами полить эти поля. В апреле. Кто может этому помешать? Вот я помню, когда наши ребята захватили Приштину. Все равно это встало, никто не собирался… Вообще уже все, сто человек наших десятников в Приштине. Тишина, все, ждут – чего наши скажут. Ельцин потом орден кому-то дал, кого-то там снял.
Если надо – пожалуйста, предварительно массированная пропаганда. Тридцать тысяч мертвых, страшный показ по телевизору. Идет против нас необъявленная война, ультиматум Карзаю… Все это сделать, а потом авиация. Собрать два десятка самолетов у нас, я надеюсь, остались в армии, чтобы поднять на бреющем полете… Разработать хлопушки из полиэтиленовых пакетов, все это раскидать… А дальше – это их проблемы. Сказать: ребята, это ваша зона ответственности… Более того, декханов предупредить: граждане декхане, будем поливать ядом. Вы километра на два отойдите, потому что это все будет… Пока маки цветут, их хорошо видно. Составить карту, полить и улететь. Я не понимаю, вот что тут мешает нам? Кто… Ну хорошо, в мире объявят, что вот, вторжение. Нет, ну мы же объявим войну, мы же не из-под палки. Днем, в двенадцать часов дня, под колокольный звон все сделать.. Вот что тут? Как-то… разговоры. Ведь каждый год гибнет молодежь. Вот и так молодежи нет, некому, так сказать… в милицию идти работать.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Проблема, мне кажется, отец Дмитрий, не в том, что растут посевы. Вы знаете, кстати говоря, даже сейчас уничтожив все посевы накопленных объемов наркотиков…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Десять лет еще.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: На двенадцать лет.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: На двенадцать лет, я ошибся.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Поэтому проблема здесь не только в посевах, это просто пример того, как себя ведут американцы по отношению к нашим интересам. Я об этом сейчас говорю. А вот что касается того, что нужно было бы сделать, — я бы, может быть, пошел бы по другому пути, честно скажу.
Проблема в другом. Проблема в том, что если это все завозится, значит, у нас границы дырявые. Проблема-то на самом деле, что у нас границ нет. И не важно, что нам завозят: героин, или будут атомную бомбу нам завтра завозить. Я бы здесь, на самом деле, задумался: а как так случилось, что у Российской Федерации на юге калитка в поле? Как так случилось, если у нас сегодня фактически легализованы караванные пути, и наверняка это вся связано с коррупцией в том числе. Наверняка задействована огромная масса людей, в том числе среди офицеров и солдат группировки НАТО в Афганистане.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: И чиновников.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: И на чиновников Центральной и Средней Азии. Я в свою время расследовал дела Туркменбаши, когда еще в Государственной Думе возглавлял Международный комитет, в 2003 году мы проводили парламентские слушания, на которых получили уникальную информацию о том, что специальные службы Туркменистана, Комитет национальной безопасности этой страны при Туркменбаши занимался промышленной обработкой и завозом по своим линиям героина, афганского героина в Российскую Федерацию. Поэтому здесь проблема в том, что у нас нет границы, поэтому дело не в декханах.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Нет, ну можно же без границ. Например, шлем телефонограмму. Печатаем в газете «Известия». «Любимый Туркменбаши. Если тот-то завод…»
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Его уже нет.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Я знаю, он умер. «…Не прекратит свою работу, мы обязуемся, берем социалистическое обязательство в течение шести месяцев тебя ликвидировать».
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Я думаю, что Российская Федерация имеет полное право…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну, мы защищаться имеем право?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Наносить в том числе военные удары по тем объектам, откуда происходит угроза нашей безопасности. У нас есть такое право.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну, ошибемся. Ну, извинимся.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: У нас есть это право. То есть при наличии воли…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Случайно не то разбомбили – извинимся. Скажем, извините, не туда попали. Дайте точную наводку.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Гораздо важнее все-таки – это граница. Поверьте мне…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Я считаю, что нужно в комплексе. А потом, граница, вот мне специалисты говорили, что это очень дорого. Но ракета-то все равно на складе лежит, почему бы ее не уложить в другое место, прежде чем… Даже вот так: те, которые уже к списанию взять и в нужный момент положить.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Ваш гуманистический подход, отец Дмитрий, мне импонирует. Но все-таки я бы здесь… Нет, я конечно…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Вы как министр, как посол, не можете…
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Я не могу…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Да, понятно. Но я как обыватель. Я тоже по должности, у меня самая мирная профессия, вы сами понимаете. Но мне жалко мой народ. Я сейчас выступаю как обыватель, не изъедена еще толерантность в моем сердце. И вот сейчас идет предвыборная кампания. И нигде, ни в одной из партийных программ не звучит: мы закроем тему наркотиков в течение двух лет после прихода нашего к власти. Ну разве это не актуально для страны?
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Это абсолютно актуально. И я даже находясь в условиях, когда я не мог менять своим поведением линию государства, в том числе у нас мораторий на применение смертной казни, — мы это сделали путем присоединения к Европейской конвенции по правам человека. Тем не менее, тогда уже вот будучи депутатом, я тогда пытался инициировать исключительные статьи из этого общего правила. Ну, например, распространение, производство, завод наркотиков, особенно вот в таких вот масштабах, — надо применять смертную казнь.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Это неэффективно. Я предлагаю другую. Конфискация всего имущества, всей семьи – и каторжные работы пожизненно. Это лучше. У нас большая страна, нам нужно строить дороги. Легкие кандалы – и пожалуйста, клади через тундру дороги. Где шпалы, где бетон и асфальт. Зачем убивать… Я вот против. Потому что, во-первых, будут людей подставлять, мы же знаем нашу правоохранительную систему. Придет человек, скажет: дай миллион, иначе за наркотики мы тебя посадим, и два чемодана героина тебе в диван положим. А пока он жив, у него есть ресурс как-то оправдаться. А уж тот, кто попался вот на этой вещи – просто каторжные работы. Вот человек должен работать без всяких там лагерей. Привезли – увезли. Он за еду работает всю оставшуюся жизнь. И все. И экскурсии туда возить: вот смотрите, ребята… Вот из Таджикистана приезжают ребята на работу. Вот ребята, если вы со стройки перейдете на наркотики, вас ждет вот такая работа. Но пожизненно. Все. Без медицинского обслуживания. Вот живешь сколько живешь.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Я хочу воспринимать то, что вы сейчас говорите, вы говорите с болью, говорите о том, что необходимо чрезвычайно…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Чрезвычайно.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Для борьбы с этим злом. Воспринимаю это с полным пониманием. Как это может быть с учетом определенных там международных обязательств…
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Это уже дело Иванова и всего министерства, как это все уладить.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Могу сказать только одно, отец Дмитрий, я с вами полностью согласен, с тем пафосом, с которым вы обращаетесь к этой проблеме. Это зло. И это национальная трагедия. Это убийство молодежи прежде всего. Здесь много факторов. Вы правы, что надо делать, может быть, и то, и другое, и третье. И границы, и профилактика, и создание, значит, рабочих мест для той молодежи, которая тянется к наркотикам, потому что у нее нет альтернативы. Это вопрос тоже личного выбора. Откуда эти наркотики берутся, почему детей подсаживают на наркотики?
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Конечно.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: То есть, это же депрессивные регионы России, они практически не имеют перспективы, не видят ничего другого для себя, кроме как общаться с этими уродами, моральными уродами, так сказать, наркодельцами. Проблема комплексная, и с вами я соглашусь в одном: точно надо делать что-то очень резкое, радикальное, как можно быстрее. И это придется делать новому правительству, которое сформируется вот уже в ближайшее время. По крайней мере, думаю, что у нас с вами там будет много сторонников, и тему эту надо обязательно поднять.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Дай-то Бог. Видите, за такое короткое время о стольких вещах поговорили.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Если бы мы еще и решили эти проблемы, было совсем хорошо.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Я понимаю, что вот как-то сидеть на диване, рассуждать всегда легко. Но я тоже не могу поверить, что в нашей стране не нашлись две-три умных головы… Сказали: вот ты умный человек, вот тебе полномочия, давай – делай.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Вы знаете, я вам скажу одну простую вещь. Вот все, что мы с вами говорили, — это обширнейшие проблемы. Глобальные проблемы, стоящие перед большой страной. У меня почему-то есть внутреннее ощущение, что все это можно решить. При желании можно сформировать группу единомышленников, обладающих необходимыми властными полномочиями, которые будут иметь абсолютную поддержку общества в данном деле. И за короткий промежуток времени можно будет резко поправить ситуацию. Я в этом абсолютно убежден.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Дай Бог.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Будем в это верить.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Я рад, что вы такой оптимист.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Руки чешутся, надо сделать.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Ну, дай-то Бог. Ну что, отпущу вас на этот раз.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Спасибо.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Еще как-нибудь придете.
ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Приду, если позовете.
ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Расскажете. Всего вам доброго, спасибо, до свидания. Спасибо за ваше внимание.