В последнее время СМИ захлестнули потоки негативной информации о том, что происходит в Церкви и вокруг нее. Дмитрий Соколов-Митрич — журналист, который видит неприглядные стороны жизни, но апокалиптических выводов не делает. О том, что жизнь продолжается, читайте в его книге «Непоследние времена», которая выйдет в сентябре в издательстве «Никея».
УНЕСЕННЫЕ ВЕРОЙ
Как живут и почему погибают сельские священники православной России
Убийство отца Андрея в селе Прямухино Тверской области и отца Олега в Свердловской даже не потрясли страну, а испугали. Пока боялись чужих, угроза пришла от своих. Случаи ограблений православных храмов исчисляются уже тысячами, нападения на служителей культа — десятками.
Если гарантий неприкосновенности нет даже у священников — значит, их нет ни у кого. Если у нас нет ничего святого — значит, под ударом все. Если даже теперь мы этого не поймем — священники Андрей Николаев и Олег Ступичкин погибли зря. Но этот репортаж — не о мертвых, а о живых. Автор отправился в Тверскую область, объездил соседние с печально известным селом Прямухино приходы и на примере других сельских священников попытался понять, какой видели погибшие окружающую их жизнь и как восприняли настигшую их смерть.
Ничо святого
Новости села Медное за январь: три девицы избили до инвалидности парня за то, что он отказался пить с ними водку; у сотрудника УБОПа угнали машину; церковь Казанской иконы Божией Матери снова ограбили — уже третий раз за последние два года.
— Первый раз действовал профессионал, — рассказывает настоятель отец Игорь (Седов). — Аккуратно вскрыл замок, взял только самые ценные иконы, следов не оставил, ничего лишнего не повредил. Я выступил по тверскому телевидению: мол, граждане, побойтесь Бога!
Профессионал попался совестливый: через несколько дней подкинул под двери храма все 12 икон в мешке из-под картошки.
Следующее ограбление уже больше напоминало погром. Дверь разломали, вывернули все вверх дном, не оставили ни одной иконы. Через несколько дней — снова ограбление. На этот раз забрали крестики, книги, мебель, мелочь из церковной кассы — все, что можно было унести.
— Вызвали милиционеров — результат нулевой, — вздыхает отец Игорь. — У входа — свежие следы, а они даже снять их не потрудились. На мои слова — ноль внимания. Приехали — и уехали. По этим следам мы с прихожанами потом сами нашли одного из грабителей — им оказался местный алкоголик. А он нам смеется в глаза: «Да, я украл. Подельника не выдам. Тюрьмы не боюсь. И ничего вы со мной не сделаете». «Мужик, — говорю, — если Бога не боишься, так хоть совесть поимей! Неужели у тебя нет ничего святого?» «Ничо!» — говорит. И матом послал. Ну что с таким поделаешь? Молимся за него.
Отцу Игорю 30 лет. В Медном служит уже седьмой год. Вчера у него окончательно сдохла 30-летняя «копейка», пожертвованная год назад одной дачницей. Но прежде чем отойти с миром, эта машина дважды чуть не отправила на тот свет самого отца Игоря. В селе эту «копейку» прозвали «морковкой» — за оранжевый цвет и корявые формы. Кроме матушки, ездить на ней с отцом Игорем не рисковал никто. Слава Богу, задние колеса «морковка» отбросила не на трассе. Год назад в Рамешковском районе другому священнику повезло меньше. Его жена теперь одна воспитывает двенадцать детей.
— А до этого у меня была редчайшая гэдээровская машина марки «Вартбург», — с улыбкой вспоминает отец Игорь. — Она послужила трем священникам — я стал последним. Этот «Вартбург», наверное, человек десять воцерковил — всех, кто хоть раз помог мне его толкать.
Теперь Игорь Седов не сможет ездить на требы, которые давали церкви хоть какой-то доход. С голоду семья Седовых не умрет — постоянные прихожане, число которых уже достигло 40 человек, охотно помогают продуктами. Но за жилье картошкой не заплатишь. Сейчас они с женой и двумя детьми снимают потрепанную двушку. В квартире — аккуратная бедность. «Вчера приходила тетя-хозяйка и забрала люстру, потому что она ей нужна. А еще у нас компьютер совсем сломался», — выдает все семейные секреты пятилетний Николай.
Место, где расположена квартира Седовых, называется Птичником — этот микрорайон, построенный для работников покойной птицефабрики, теперь считается самым криминальным местом в селе. Полтора года назад в доме напротив дома отца Игоря произошло зверское убийство. «Ребята с Птичника» устроили расправу над двумя предпринимателями — братьями Вакулюками, которые, по их мнению, жили неправильно: не пили, вели себя независимо, а всех, кто пытался приобщить их к местному образу жизни, игнорировали.
Преступление получило огласку, убийц арестовали и пообещали строго наказать. Но с тех пор дело потихоньку спускают на тормозах, подозреваемые отпущены под подписку и уже косо смотрят на отца Игоря, потому что он дружил с Вакулюками.
— Не страшно по улицам ходить? — спрашиваю священника.
— А чего бояться? Погибнуть? Так ведь смерти не существует. — Отец Игорь по-детски улыбается в свою черную бороду, ему действительно смешно. — Когда вы находитесь в пути, вы разве боитесь достичь цели? Если вас там ждут родственники, которые вас ненавидят, — то да, наверное, боитесь. А если там любящие отец и мать — чего бояться? Для нас смерть не потеря, а приобретение.
Духовный участковый
Храм Георгия Победоносца в селе Колталово пока не грабили ни разу. Дело в том, что его настоятель отец Федор — бывший милиционер. Сначала работал в этом селе участковым, потом — помощником РОВД Калининского района. Вслед за ним пришли к вере многие коллеги, которые теперь стали его духовными чадами. С таким священником не забалуешь. Но бывший милиционер Федор Грибов все равно не дремлет — каждый вечер обходит свой храм с молитвой.
— В мое время коммерсантов не любили, а теперь за священников взялись, — вздыхает батюшка. — А вообще, между моей прежней профессией и нынешней много общего. Раньше я защищал от врага видимого, теперь — от невидимого. А навыки участкового мне до сих пор очень помогают. Умение чувствовать и понимать людей — для сельского священника главное.
Переломными для Грибова стали те пятнадцать минут, которые его старший сын Алексей пробыл в состоянии клинической смерти. Придя в сознание, он сказал: «Мама, папа! Если бы вы знали, как хорошо в раю, вы бы не грешили!» Тогда, в 1998 году, у него было двое детей. Теперь — пятеро. И прихожан в храме было всего семь человек, а теперь — пятьдесят. По нынешним меркам — для села с населением 700 человек — это считается неплохо.
Мы с отцом Федором сидим в холодном храме, который он построил сам с помощью прихожан. Стройматериалами помогал колхоз «Большевик»: там теперь все руководство стало горячо верующими людьми. Отопление священник включает только во время службы. Приходится экономить: никаких льгот у церквей в России нет. При температуре пять градусов ниже нуля возле алтаря уже десять дней цветут хризантемы. Отец Федор называет это чудом. В его жизни чудеса происходят каждый день.
— Например, сегодня позвонил из тюрьмы раб Божий Александр. Он когда-то у нас работал, пока его не посадили. Поссорился с сожительницей и ушел из дома, взяв из холодильника колбасу. А она написала на него заявление — и получилась кража. Мое вмешательство помогло только тем, что ему дали не четыре года, а два с половиной. И вот теперь он звонит и говорит: «Я 13 февраля освобождаюсь — можно к вам вернусь?» Конечно, можно. Ну разве это не чудо?
Андрей, суперпротоиерей
Наш старый знакомый отец Андрей (Лазарев) из города Кимры совсем не похож на бойца: рост невелик, лицо интеллигентное, ни живота, ни мускулов. Тем не менее многие называют его спасителем города от наркотического ига. Его решительность — не в эмоциях, а в поступках. Первую половину своей жизни Андрей Лазарев служил не Богу, а искусству. Сначала — рок-музыкантом, потом — звукорежиссером в театре. В Кимры приехал к другу — тоже бывшему рокеру, который к тому времени уже стал священником. Одного разговора с ним хватило, чтобы Лазарев бросил все и остался в храме. Возможно, сработали гены: прадед отца Андрея тоже был священником.
С тех пор как в Кимрах обосновались наркоторговцы-оптовики, отец Андрей ни на неделю не давал заснуть местным правоохранительным органам: увещевал, угрожал, писал во все инстанции, привлекал СМИ. Не без его помощи в районе были назначены новый прокурор, новый начальник милиции, усилено межрайонное отделение Госнаркоконтроля, а местный вор в законе по имени Тамаз оказался в тюрьме и умер там — то ли от передозировки, то ли от ломки. Теперь половина домов в Голливуде (местный цыганский поселок) брошены. Зараза переместилась в Ржев и Вышний Волочек.
— С чем теперь бороться будете? — спрашиваю священника. — Поди, скучно, когда вокруг никакого зла нет? Может, с ИНН повоюем?
— Мы уже переболели православным глобализмом. Мы не считаем, что наши главные враги — ИНН и Джордж Буш. Зла на наш век и без них хватит. «С иглы» люди слезли, зато по-прежнему сидят «на стакане». Но среди наших постоянных прихожан уже не пьет ни один. Наше оружие теперь — это спорт и молитва. Мы уже открыли в городе на деньги спонсоров семь православных секций бокса, рукопашного боя и таэквондо, и еще откроем. Мы уже почувствовали свою силу. Знаете, что главное в профессии священника? Да и не только священника?
— Что?
— Не увлекаться «спасением мира». А заниматься спасением человеческих душ. И начинать с себя. Если в России каждый человек прекратит заниматься «спасением мира» — это будет ужас какая сильная страна. Мне даже страшно подумать.
Читайте также:
Дмитрий Соколов-Митрич: ЦЕРКОВЬ, а не министерство нравственности
Дмитрий Соколов-Митрич: О сканировании мозга, соли земли и маленькой вере
Без Интернета наша цивилизация закончится. И начнется другая