Как относиться к многодневным постам и что делать, если молишься будто в бетонную стену?
Не бывает христианства без аскезы
– За последние тридцать лет изменились ли у верующих ожидания от поста?
Протоиерей Федор Бородин
– C начала девяностых отношение изменилось очень сильно. Тогда Церковь в основном состояла из неофитов. В приходе их могло быть до 95 процентов. Постижение христианского вероучения, устроение церковной жизни, устав поста – общие для нас всех тогда вопросы. Потом наступил второй этап религиозного взросления. Всем стало очевидно, что пост – лишь инструмент, который не может быть ни смыслом церковной жизни, ни ценным сам по себе.
Один древний святой говорил: «Когда вы приходите на рынок, торговцы не хвастаются тем, насколько удобны и остры их инструменты. Торговцы показывают товар, пытаясь его сбыть. Так и Господу совершенно не интересны наши посты». Другой святой сравнивал пост со строительными лесами, в которых есть ценность, только если созидается само здание.
Пост – это инструмент. Используем мы его с одной целью: в попытке приблизиться к Богу.
Мы так часто напоминали об этом, что многие стали относиться к телесному посту с пренебрежением, поститься от случая к случаю, кто-то вообще перестал соблюдать посты. Понятно, не телесное воздержание является целью христианской жизни. Важно понять, что устав поста может сильно варьироваться, но сам по себе остается принципом, который никто и никогда у христиан отнять не сможет.
Да, мы живем в совершенно другом климате и ритме, чем те люди, в основном монахи, которые составляли устав поста. Это в Греции высунул руку с палкой из окна, воткнул ее в землю, через полгода собирай оливки. В России это невозможно, как и многое другое. Об этом столько сказано, что возвращаться к этому не имеет смысла. Но мы стали забывать, что христианство в принципе аскетично.
Телесная аскеза – основа, на которой строится вся волевая конструкция христианской жизни.
Мне кажется, что «возлюбить Господа всей крепостью своею» (Мк. 12:30) – это как раз о свидетельстве своей любви к Богу собственной волей. Но как без постов ее сделать твердой? Не бывает христианства без аскезы, разве только если человек сильно болен, когда по мысли преподобного Марка Подвижника Господь восполняет отсутствие добровольного воздержания и допущенные излишества невольными скорбями тела.
Аскеза вариативна и остается принципом, которому большинство христиан за прошедшие годы благополучно научились, усвоили, к которому умеют относиться творчески. Многие из тех, кого я знаю лично, вообще любят аскетические упражнения. Они понимают: без этого инструмента результата не добиться, и часто усиливают пост. Кому недостаточно поститься в среду и пятницу, постятся еще и в понедельник. Многие за эти годы физически стали слабее, у кого-то появились телесные немощи, а у кого-то просто нет средств на постную пищу, которая часто дороже. Но это не важно. Главное, смысловой центр духовной жизни у людей сместился вглубь. Мы к этому стремились. Это было неизбежно и вот случилось. Внешний инструментарий стал меньше значить, но настоящий христианин все равно никогда не выкинет его.
– Все чаще приходится слышать, что пост необязателен, если не видишь для себя в нем смысла. Да и молиться можно своими словами. В итоге многие признаются, что и не постятся, и не молятся. А можно ли себя в этом как-то воспитывать?
– Я разделяю для себя молитву-диалог и молитвенный труд. Есть молитва, какой она должна быть, как состоявшийся диалог с Богом. Хотя понятно, что заставить Бога выйти на диалог нельзя. А есть фундаментальное понятие молитвенного труда, то есть приглашение Бога к молитве как диалогу. Господь дарует молитву молящемуся. В ответ на наш труд Он выходит на таинственный и животворящий разговор с человеческим сердцем. А с ленивым не выходит, ведь тот Его не зовет.
Если человек говорит, что молитвенный труд ему не нужен, утренние и вечерние правила – пережиток, а молиться не хочется, потому что «сердце сухо и глухо» – скорее всего, его сердце и не смягчится. Диалог с Богом не состоится, за исключением каких-то очень трагических обстоятельств.
Как иссохшая земля жаждет дождя…
–Что же такое молитвенный труд?
– Это свидетельство Богу, что душа моя жаждет встречи с Ним в молитве. Совершая труд, я говорю: «Господи, я жажду, как иссохшая земля жаждет дождя. Пожалуйста, приди и поговори со мной. Для меня это ценно, важно, я этого ищу». Но если человек этого не свидетельствует, то как Бог придет? Он же никому не навязывается.
Без молитвенного труда не бывает христианства, как не бывает его и без аскезы. Христианин – человек молящийся, любящий молитву, знающий ее сладость, стремящийся к ней. Это тот, кто вместе с Давидом может сказать: «…Коль сладка гортани моему словеса твоя: паче меда устом моим».
– Дело же не в нежелании читать вообще, а в сложности восприятия всех этих старых текстов.
– Помню, один пожилой прихожанин признался, что после долгих экспериментов по замене устаревших текстов вернулся к чтению правил. «Почему», – спрашиваю. «Все равно лучше, чем Иоанн Дамаскин или Иоанн Златоуст, не скажешь», – ответил он. Только теперь в конце молитвенного правила к известному списку грехов добавлял свои грехи. А в ходатайствах добавлял от себя то, о чем лично просит.
Если вернуться к метафоре рынка, где найти можно самый передовой агрегат и последние научные разработки в супердизайне, то оказывается, ничего лучше старого и верного топора с лопатой не придумано. Ну, не скажу я никогда лучше, чем эти 24 молитвы Иоанна Златоуста.
Утренние и вечерние правила, в которых каждая молитва подписана именем великих святых, в молитвенном опыте которых Церковь уверена – это образец.
Фото: tatmitropolia.ru
Постигая правильное и настоящее духовное устроение, мы научаемся чувствовать, какая молитва правильная, какая нет.
Но однажды обязательно наступает время, когда молитвы «замыливаются», не цепляют разум, сердце. Мы вычитываем правило, а результата не чувствуем. И вот в этот момент, я уверен, вполне может и должно начаться молитвенное творчество.
Мы же понимаем, что задача не в вычитывании, а во встрече с Богом? И если оказывается, что вот это сегодня не работает, то можно взять что-то другое. Можно читать Священное Писание, Псалтирь (это вообще древняя практика), можно Иисусову молитву, а можно просто хвалить Бога. Вообще не важно, как ты будешь делать это. Главное, встань перед Богом и добейся встречи с Ним, чтобы душа твоя снова ожила.
Постятся, потому что скорбят – и таких все больше
– Общим местом давно стала идея, что храмы наполнены людьми условно верующими. Теми, кто приходит в Церковь не столько с вопросом, как духовно расти, сколько с какими-то обидами на жизнь: муж плохой, жена ушла, ребенок от рук отбился, на работе проблемы, родственник болеет… Это так?
– Наоборот, огромное количество давно воцерковленных людей переместило центр своих вопрошаний на главное в христианстве – Христа, общение и жизнь в Нем, на радость в этой Жизни, на спасение. Как священник я утешаюсь общением с такими людьми. Порой они обладают навыками христианской жизни, которых нет у меня. Бывает, стою на исповеди и стыдно, что я не такой. Тех, которые 15-20-25 лет шли этой дорогой, много. Обычно они просто молчат о своем опыте.
– Со стороны кажется, все наоборот. Только и слышно: «Ушел, потому что разочаровался».
– Подобный шум исходит от людей, которым все надоело. Обычно они говорят больше остальных. Зато тем, кто на глубине, нет дела до болтовни.
Есть такая фундаментальная книга по практической аскетике «Руководство к духовной жизни» Варсонофия Великого и Иоанна Пророка. За исключением чисто монашеских советов, в ней множество удивительных формул, которые хорошо бы знать каждому христианину. В одном из ответов старец говорит: «Дело спасающихся – истончить душу свою, как паутину». Представьте, вы стоите в лесу. Ветра нет. Смотрите на кустик, а там колеблется паутина. Она настолько тонка, что чувствует ветер, который вы не ощущаете даже кожей. Душа христианина должна уметь так же реагировать на действие Божие, на Его присутствие или, напротив, на то, что Дух Святой от тебя отошел, потому что ты согрешил. Люди, которые долгие годы внимательно следят за собой, которые живут напряженной христианской жизнью, как сказано в Евангелии, понуждают себя, овладевают этим навыком. И он выдает в них тех, кого бы я назвал взрослыми христианами. Таких все больше.
Один знакомый священник как-то метко выразился: «Мы все воспаленные пупы земли». Чуть тронь, поймай косой взгляд – всё, небо в тучах. Взрослый христианин – это тот, которого невозможно обидеть. Тот, у кого есть навык быстрого собирания на молитву. Зашел в метро, две остановки ехать, а он глаза закрыл и полностью погрузился в Иисусову молитву. Это тот, кому по-настоящему ценно время, кому не нужно раскачиваться, потому что он все время с Богом. Села чистить картошку, потому что поняла, что ребенок сам справляется с уроками. Чистит, и в тот же миг в ней включается внутренняя молитва. Понимаете, никто из этих людей не станет бегать и писать в фейсбуке о своих достижениях. Смиренные люди хранят навыки внутри себя. А священникам только и остается, что видеть, как растут, как взрослеют люди, становясь прекрасными христианами.
Бывает, новый человек пришел в церковь, а у тебя нет достаточно времени на него. Подводишь такую девушку ко взрослой женщине, давно верующей и обязательно радостной, юношу к мужчине и тихонько говоришь: «Смотри и учись. Учись тому, как он молится, как относится к ближнему, как переживает проблемы».
Но знаете, среди тех людей, которые устоялись в христианской жизни, кто полюбил ее, нет не постящихся и не молящихся.
Разве только те, кто по немощи не может это делать и страшно от этого страдает.
– Выходит, не стоит пост воспринимать как специальное время, чтобы взяться за себя?
– Стоит, конечно, особенно Великий пост. В этом нет ничего плохого. Это не значит, что остальное время мы живем без аскезы. Пост – период усиленных упражнений. Многодневными постами, кстати, особенно дорожат те, кто внимательно относится к средам и пятницам.
Скажите честно, кто из нас постится в пятницу, потому что в этот день был распят Христос? Многие это послушание Церкви превратили в изменение меню, из которого одни исключили мясо, другие молочное, приняв решение на основании своего опыта или посоветовавшись с духовником. Но для взрослых христиан пятница – это не день, когда стоит воздержаться от колбаски. Это день горя и скорби, когда распят был Спаситель. Они постятся, потому что скорбят. И таких все больше.
Недавно я перечитывал церковные каноны и обратил внимание, что прещения, которые предусмотрены за нарушение устава о посте, почти всегда одинаковы для Святой Четыредесятницы, среды и пятницы. Выходит, древняя Церковь рассматривала среду и пятницу как дни, равные Великому посту? Нет, не в смысле строгости, хотя и об этом полезно помнить; нет, не в смысле призыва к нам, горожанам, есть хлеб без подсолнечного масла и запивать его водой; но в смысле настроя!
Вспомните свой настрой в четверг первой седмицы. Это же надежда хоть что-то сделать, чего-то добиться, исправить. Приходишь на канон, и тебе счастье стоять на каноне молиться. В эти дни отходит суета, улетучиваются внутренние ураганы, появляются первые очертания молитвы внутри. Приходит внутренний покой, покой творящий жизнь. Тогда получается, что и среда с пятницей должны быть ровно такими же окошками в это состояние?
Фото: tatmitropolia.ru
Человек может проснуться утром и сказать себе: «Сегодня Христос был распят. Накладываю на себя пост, ведь это мы Его предали». Тогда этой ритмичной и регулярной аскезы хватает для того, чтобы удержать себя от многого, главным образом это позволяет держать свою душу в христианском устроении. Вслед рождается иное отношение к воскресному дню, как к малой Пасхе. И уже очевидным становится, почему все христиане в воскресенье шли причащаться.
Мне кажется, если хотим, чтобы церковная жизнь была наполнена глубокими смыслами, то начинать следует со среды и пятницы, которые стоит очистить от завалов перечня продуктов. Там, глядишь, вернемся к тому, что воскресенье – малая Пасха. Уверен, что это и путь оживления церковно-приходской жизни.
Чем ярче солнце, тем контрастней тени
– Для большинства верующих пост остается средством, помогающим духовно расти. Правда, хочется иметь еще и линейку, которая позволит увидеть эти изменения. Есть такая?
– В Евангелии от Марка есть притча: «Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва».
Бог отнимает у нас возможность объективно видеть наш духовный рост. Потому что это не полезно и опасно. Ростом можно возгордиться. Мы люди, поэтому чаще сталкиваемся с обратным впечатлением. Бывает, на исповеди слышу, как человек, который прошел первый период неофитства, вдруг говорит о бессмысленности своей церковной жизни. Признает, что с годами становится только хуже: «Я был нормальным, порядочным человеком, а потом пришел в Церковь и вот весь в грязи». Ну конечно, это не так. Ведь чем ярче солнце, тем контрастней тени. Приближаясь к свету, мы неизбежно видим всё ярче и яснее.
Когда ваша комната зашторена и света в ней нет, а вы лежите на диване, кажется, в комнате чистота и порядок. Достаточно встать, зажечь спичку, потом свечку или маленькую лампочку, затем открыть занавески, дождаться рассвета, включить люстру… и тогда беспорядок и пыль становятся без сомнения очевидны.
Это естественно – приближаясь к Господу, видеть больше своих недостатков, чем три года назад, когда ты Его не знал. Не потому, что их стало больше, хотя и такое бывает, а потому, что Господь не может человеку открыть все его грехи сразу. Иначе человек впадет в отчаяние, душа погрузится в ад и уныние, или, как говорил Иоанн Лествичник, вкусит ада. «Уныние – это вкушение ада и паралич души», – говорит преподобный. Никакие силы при этом не работают, никакой инструментарий не действует.
Уверен, христианину достаточно начать с малого: восстановить правильное отношение к среде, пятнице и через это полюбить пост. Помню, разговаривал с одним пожилым человеком после Светлой седмицы и он вдруг сказал: «Ну вот, опять надо наводить порядок в душе».
Среда, пятница, о которых я уже говорил – это просто мера и узда, которая держит тебя в памяти о том, что произошло на Голгофе. Держит в предстоянии перед Богом.
Помогает, потому что человек и духовен, и телесен. Максим Исповедник говорит: «Молитва, в которой не трудилось тело, не состоялась».
И вообще дело не столько в росте, сколько в духовном взрослении. Взрослый христианин – это человек, который прошел период неофитства, пору оставленности и через смирение восстановил в себе радостную и полноценную, творческую церковную жизнь. Это тот, к кому вернулась радость, некогда дарованная авансом. Взрослый христианин любит пост, потому что видит результат. Он понимает, что без поста и молитвы с собственной жизнью не получается управляться.
– Нет ли у вас ощущения, что сегодняшние верующие, отчасти мои вопросы тому свидетельство, склонны упрощать православие?
– Воцерковленные в девяностые годы были готовы куда более радикально менять свою жизнь. Это точно. Люди жестко разрывали со всем старым. Часто это оказывалось травматичным для окружающих. Была даже поговорка: «Если в семье появляется неофит, остальные становятся мучениками». Да, были свои ошибки. Да, сегодняшние новопришедшие отличаются. Но поймите, приход человека в Церковь – это всегда приход к Богу, даже если человек в этот момент, с нашей точки зрения, мыслит неправильно, у него неверные мотивы, он ничего не понимает.
В девяностые годы люди приходили в Церковь иногда по совершенно нехристианским мотивам: «возродить Россию», «красиво поют и пишут иконы», «слишком обрыдла советская ложь». И все мы были одинаково далеки от Бога и напоминали двух муравьев на ветке. Один поближе к стволу, другой к краю, но оба бесконечно далеко от солнца. Мотивы, причины, поводы, ну какая разница? Главное, человек приходит к Отцу и говорит: «Господи, я ищу Тебя! Я даже не знаю, какой Ты!»
Можно неправильно искать, можно неправильно называть, но Отец наш Небесный никогда не пропустит это слово. Каждого Он разворачивает внутрь себя: «Зайди в клеть свою, закрой дверь». Приближение к Богу неизбежно связано с настоящим познанием человеком себя.
Упрощаем ли мы православие под себя? Да, мы вообще все под себя упрощаем, потому что наш взгляд искажен грехом.
У каждого пришедшего есть бэкграунд, свои ожидания. И каждого Господь медленно будет выправлять. Как ту женщину, которая семнадцать лет была скорчена.
Однажды я прочел у отца Сергия Булгакова историю его встречи с Сикстинской Мадонной. Прощаясь со своим революционным коммунизмом, глядя на этот образ, он обретал веру. А потом, спустя много лет, вновь увидя это изображение, он вдруг открыл, что его нельзя даже близко поставить с великим изображением Владимирской иконы Божией Матери. Вряд ли отец Сергий сказал бы, что Сикстинская Мадонна – это плохо. Нет, конечно. Но за время эмиграции он просто стал сложнее и глубже. Перепаханный страшными событиями революции человек, у которого рухнули идеалы, за которые он боролся, служил литургию в нищете. Там не было ни византийской пышности, которой он был когда-то очарован, ни многоголосного пения, от которого многие приходили в восторг. Просто, бедно, грязно, тяжело, а литургия та же. И вот тут-то он открыл для себя самую суть. Помню, что меня очень тронула эта история отца Сергия Булгакова. Она показала, что в своей христианской жизни человек идет путем вглубь себя. Познает Бога, Который значительно сложнее любых схем. Для этого роста, для познания Его и себя, надо пройти и восторг неофитства, и пустыню оставленности Богом.
Не исключено, что однажды в нас родятся слова, которые сказал мой старый друг, священник с небольшим стажем служения: «Последние лет пять молюсь будто в бетонную стену». Это состояние может длиться годами, как у святого Силуана Афонского, который описывал безответную молитву. Но нам нельзя отчаиваться. Ведь так Господь учит нас терпению. Только терпение рождает искусство, как говорит апостол Павел, искусство духовной жизни. В Евангелии от Матфея сказано: «Царство Божие силой берется, и употребляющие усилие восхищают его…» Искусный христианин не рождается без науки терпения.
И по прошествии нескольких лет я спрашиваю этого друга: «Как ты?» А он отвечает: «Все прошло. Молитва вернулась. Бог теперь стал значительно ближе, чем раньше».