Алексей Кащеев
“Правмир” поговорил с кандидатом медицинских наук, нейрохирургом Алексеем Кащеевым о том, что стоит за этими новостями, может ли хороший врач давать информацию о состоянии своего пациента и с какой целью некоторые известные люди добровольно рассказывают о своих болезнях в публичном пространстве.
— Алексей, расскажите подробнее о случае, когда вас попросили “слить” медицинскую информацию об известном человеке, но вы отказались и даже выложили переписку в открытый доступ.
— Да, это очень известная история. Однажды мне в мессенджер одной социальной сети написала девушка. В то время в институте Бурденко в отделении нейрореанимации лежал Эльдар Рязанов после инсульта. А я тогда даже не работал там — я учился в НИИ Бурденко в ординатуре, и к тому моменту давно уже ее окончил. Девушка спросила меня, могу ли я за гонорар сообщить им информацию о нем — “когда он умрет, мы хотим узнать об этом первыми”. Я выложил эту переписку в открытый доступ. И это история имела огромный резонанс.У меня взяли комментарии все крупные СМИ, а количество моих подписчиков резко выросло.
— Часто ли вам звонят и просят прокомментировать состояние, диагноз какого-либо известного человека?
— Ко мне часто обращаются, когда хотят взять комментарий по ключевым понятиям «нейрохирургия», “спинальная хирургия”. Насколько я знаю, мой контакт есть в закрытой базе для журналистов. С федеральными каналами я предпочитаю не контактировать. Достаточно забавно бывает, когда мне звонят ассистенты с разных телевизионных шоу и приглашают срочно, буквально через пару часов, прийти на программу в качестве эксперта. Зачастую ассистенты даже не знают суть вопроса, диагноз или ситуацию, которую надо комментировать. Так же часто меня просят прокомментировать истории каких-то публичных людей, которых я вообще не знаю.
Но даже если врач обладает информацией о своем пациенте, то он все равно таких заключений давать не может. Это нарушение закона, который защищает пациента и обеспечивает врачебную тайну. Это и грубое нарушение профессиональной этики. После таких историй врач может потерять не только работу, но и стать объектом серьезного судебного процесса. Особенно это распространено на Западе.
Комментировать состояние пациента для СМИ нельзя. Моими пациентами иногда бывают известные люди, и большинство из этих историй я никому не рассказывал и не расскажу. Зарабатывать себе на этом баллы, как бы говоря — “посмотрите, какой я врач, лечу известных людей”, не только неэтично, но и в конечном счете глупо даже с коммерческой точки зрения. Известные люди, которые обращаются ко мне, всегда знают, что информация о них не будет раскрыта. По этой же причине многие люди лечатся за рубежом — не хотят утечки информации. В этом плане статус публичности чрезвычайно уязвим, люди могут стать жертвой и мошенничества, шантажа. Поэтому иногда им проще приходить инкогнито.
Но часто информацию анонимно “сливают” даже не лечащие врачи, а сотрудники скорой, медсестры — в таком случае источник действительно очень сложно установить. Это то же самое, как когда родственникам умершего человека начинают звонить сотрудники ритуальных агентств сразу после кончины человека — им тоже вот так кто-то дал информацию.
— То есть сейчас вы для себя решили, что вообще ни при каких обстоятельствах не будете давать комментарии журналистам?
— Моя позиция немного менялась с годами. Когда все эти истории только начинались, я был очень радикален и моим принципом было никогда, ни при каких обстоятельствах, не давать комментарии ни в какие федеральные СМИ.
Но сейчас я могу дать краткий комментарий на медико-социальные темы, но только тот, который несет информирующий характер в обобщенном виде. При этом я прекрасно понимаю, что у журналистов всегда есть возможность обмануть. Можно представиться корреспондентом другого СМИ, можно выслать статью на вычитку, но написать все равно другое.
Например, врач говорит, что выживаемость пациентов с нейробластомой составляет столько-то процентов. Он называет средний параметр, который не отражает жизнь конкретного человека. И вдруг выходит статья с заголовком «онколог подтвердил, что Анастасии Заворотнюк осталось жить не больше 9 месяцев». Но врач вообще это не говорил! Это вопрос профессиональной этики журналистов. И тот онколог, который якобы рассказал, что будет с Заворотнюк, скорее всего, ничего такого и не говорил.
— Получается, врач может дать совсем невинный комментарий общего характера, скажем, в целом про болезнь, а журналисты публикуют совсем другое? Чем это опасно?
— Я был свидетелем многих ситуаций, когда журналисты перевирают факты. Опасно это тем, что они публикуют не просто какие-то абстрактные неприятные факты — для некоторых людей эта информация может стать губительной. Представим себе реальную историю человека, которой болен тем же диагнозом, что и какая-нибудь известная личность. Соответственно, когда врач дает комментарий, что с таким диагнозом живут не больше года, другой человек может почитать и просто впасть отчаяние, и даже покончить жизнь самоубийством. А кто знает — может, у него вовсе не такой же диагноз, но он может почитать такой комментарий и сделать для себя неправильный вывод.
Нормальные врачи, если и дают комментарии, то с очень сдержанными осторожными характеристиками, потому что они осознают, что могут навредить другим людям. Если ты в публичной сфере говоришь, что рак в такой-то стадии неизлечим и вызывает ужасные страдания, то будь готов, что ты можешь причинить людям серьезный вред.
Область медицины особенно уязвима. И если врач не боится Страшного Суда, то хотя бы можно подумать о репутационных издержках. Ведь это в чистом виде дистиллированное причинение вреда, морального, физического и материального ущерба.
— Почему журналисты “желтых” изданий гоняются за новыми фактами о болезнях звезд и чем эти новости так привлекают человека?
— Что может быть приятнее и утешительнее для не очень доброго человека чуть ниже среднего класса тот факт, что какой-то человек, который был знаменит, богат и любим всеми, теперь находится в скорбном состоянии и скоро покинет этот мир. Это очень утешительный факт для многих людей. Смерть, танатос, как и эрос, сильно привлекают человека.
Тут есть еще и такой экзистенциальный момент — люди часто не задумываются о своей смерти. Для тех, кто далек от гуманитарного, окологуманитарного и философско-религиозного мышления, единственный способ встретиться со смертью и ее осознать — встретиться с ней физически. Но и это надо использовать как тему для информирования населения.
— Многие известные личности, особенно на Западе, после болезни выходят в публичное пространство и открыто говорят о том, что пережили. Как вы к этому относитесь?
— Положительно. Вспомним про Анджелину Джоли, которая сделала себе мастэктомию, так как генетический анализ выявил у нее почти 100%-ю вероятность заболеть раком молочной железы. Ее история сыграла огромную роль, о возможности геномного скрининга этого заболевания стали много говорить благодаря ей.
Мы помним также пример, когда принцесса Евгения писала в публичном пространстве про свою болезнь — сколиоз. И даже для своей свадьбы принцесса выбрала наряд, который обнажил ее послеоперационный шрам на спине — таким образом Евгения хотела поддержать всех женщин, которые перенесли какие-то заболевания.
Иногда и отрицательный пример может сыграть на пользу информированию. Известен случай 1920-х годов с мультимиллионером Эбеном Байерсом, который для улучшения своего самочувствия и омоложения стал употреблять популярный тогда коктейль с радиоактивными веществами — “Радитор”. Под пристальным вниманием сотен корреспондентов на протяжении года, он умирал в страшных муках. После его смерти медицинская общественность добилась, чтобы эти коктейли запретили.
— То есть, на ваш взгляд, журналисты могут использовать истории известных людей, но сугубо в целях просвещения населения — “да, есть такая болезнь, да, есть такие варианты борьбы с ней, вот так делать надо, а вот так не надо”?
— Возьмем любую известную историю — например, с Жанной Фриске. Журналист может найти жареные факты, фото пациента в палате, утыканного трубками, какие-то шокирующие комментарии, что «скоро этот человек умрет в муках». А как нормальный журналист может использовать эту историю? Как инфоповод, чтобы информировать о заболевании.
Есть понятие информированности пациентов. Это не мои домыслы, это доказано многочисленными исследованиями. Человек, информированный о том, что такое ВИЧ, рак поджелудочной железы или сахарный диабет выигрывает перед тем, кто этого не знает.
Например, меня ужаснула эта история, которая проскочила во многих СМИ — что ЭКО вызывает глиобластому. Я понял, что эта информация может нанести прямой вред женщинам, которые собираются сделать ЭКО (которые и так не в самой простой жизненной ситуации) или даже целой индустрии. Я просто знаю, что именно таким образом к какой-то операции или процедуре приклеивается отрицательный имидж. И потом специалистам очень сложно бороться с такими мифами.
Большинство болезней сейчас если даже неизлечимы, то хорошо контролируемы. Если общество будет об этом знать — конечно, это будет полезно для всех. Но опять же задача информирования лежит не на СМИ, а на органах здравоохранения. Пропаганда здорового образа жизни, профилактика заболеваний — это ответственность минздрава. От информированности вообще зависит очень многое — например, как быстро человек обратится к врачу: на последней стадии заболевания, когда уже ничего нельзя сделать, или тогда, когда ты можешь человека вылечить или хотя бы приостановить его болезнь.
— Ваш блог очень популярен, вы всегда находите время, всем отвечаете, внимательно реагируете на запросы читателей. Почему для вас важно заниматься блогом? Ведь это занимает немало времени, а его нейрохирургу и так не хватает.
— Во-первых, для меня это платформа, где я могу помогать людям. Во-вторых, сейчас в нашем мире, в том числе виртуальном (в том же инстаграме) существует большое количество людей, которые занимаются лжемедициной, но позиционируют себя как врачи. У них нередко количество подписчиков даже близко не совместимо с моим. У меня около 30 тысяч подписчиков, у них порой переваливает за миллион. Я по сравнению с ними никто.
Но совершенно справедливо и я, и другие коллеги считаем, что надо показывать лица врачей в публичном пространстве — это единственное, что может помочь не давать всей этой ереси литься наружу. Мы живем в не самой простой системе здравоохранения, и сам факт того, что есть врачи с человеческим лицом, и их не так мало — это очень существенно. Хотя, конечно, надо понимать, что если человек относится деструктивно к своему здоровью, то помимо инстаграма, у него есть масса других возможностей испортить себе организм. Сейчас в любом магазине продается куча книг, как лечить рак, извините, мочой. Помимо этого есть советы бабушек, экстрасенсов и так далее.
Мы, врачи, должны выводить рынок медицинских услуг (а это именно услуги, несмотря на то, что мы называем врачебную деятельность миссией, долгом и т.д) на высокий уровень. Тогда все лжеврачи будут постепенно отваливаться. Это простой закон конкуренции, одинаковый как для медицины, так и для любой другой отрасли.
Беседовала Ольга Лунина