На свет я появился в те годы, когда вновь в нашем отечестве стали выстраиваться длиннющие очереди за хлебом. А из Канады к нам потянулись корабли с полными трюмами пшеницы и такой вожделенной нашим тогдашним руководством кукурузой. Хлеб из кукурузной муки хорош, если начать его есть ещё горячим, но стоит только немного ему полежать, как превращается в камень. Это я помню.

Тогда вообще было такое время, что за всем приходилось стоять в очередях. Моя мама ездила в Новополоцк отмечаться в очереди на холодильник. Целый месяц ездила, зато красавец «Зил» с 1964 года до сих пор стоит в родительском доме. И исправно работает.

Мама часто ездила за чем-нибудь отмечаться, а потом какая-нибудь полезная вещь появлялась у нас в доме. Так однажды грузчики вшестером затащили к нам на третий этаж пианино для сестры. И потом это пианино путешествовало с нами по всем военным гарнизонам, куда мы направлялись вслед за отцом.

Знаете, я сделал для себя небольшое открытие: чем тяжелее людям живётся, тем больше им хочется дать детям хорошее образование и научить музыке. Почему? Может, оттого, что сами никогда не играли на инструментах?

Когда мама ездила отмечаться в очереди, ну хотя бы за тем же холодильником, и оставляла меня одного, было грустно и одиноко, зато потом в доме появилась какая-нибудь обновка. Всякий раз меня убеждали немножко потерпеть, и я соглашался.

Но когда мама уходила на очередное партийное собрание, а я оставался на весь вечер один, было обидно, а главное, непонятно, зачем она это делала. Однажды я тихонько пошёл вслед за мамой и, пробравшись в гарнизонный дом офицеров, в первый раз оказался на таинственном мероприятии, что именовалось таким загадочным словосочетанием: «партийное собрание».

Кто-то подвел меня к трибуне, и председательствующий крикнул в зал:

— Товарищи коммунисты, чей это ребёнок?

Мама, не говоря ни слова, посадила меня рядом с собой, а я, боясь снова остаться один, сидел и крепко держал её за руку.

Целый год я исправно посещал собрания членов КПСС, но однажды, может, потому что подрос, взбунтовался и заявил маме ультимативно:

— Больше я не буду ходить на партийные собрания!

Дело было весной, поскольку на озере рядом с нашим военным городком ещё стоял лёд, хотя снег уже почти весь сошёл. Мама, перепоручив меня сестре, снова ушла на встречу с однопартийцами, а мы, как сейчас помню, с другом Игорьком подались на озеро. Кое-где у берега лёд уже подтаял, но туда, дальше к середине он всё ещё казался крепким.

Игорёк постучал по льду палкой и спросил:

— А слабо по льду на тот берег перейти?

Зимой где-то из середины озера мужики брали лёд для погребов. Но где это место мы точно не знали, зато об этом знали наши родители. И когда люди с берега разглядели на середине озера, буквально в нескольких метрах от огромной полыньи, двух пятилетних малышей, то принялись кричать нам что-то такое очень добрыми ласковыми голосами:

— Мальчики, вы такие хорошие и послушные! Идите сюда, к нам, мы вам конфеток дадим!

Кто-то сбегал за моей мамой, вызвал её с партсобрания, и она, присоединившись к остальным, тоже стала сулить мне «манну небесную»:

— Сашенька, сыночек, иди ко мне, я тебе что-то такое вкусненькое припасла! Иди скорей!

Я поверил и пошёл, правда, у самого берега лёд был не таким крепким, и я всё-таки провалился. Но у берега это уже было не так страшно.

Помню, как мама колотила меня и одновременно целовала. Сестре тогда тоже досталось. Нас с ней приговорили к домашнему аресту. Понятно, ей это не понравилось, и как следствие, пара тумаков мне перепала и от неё.

И, тем не менее, несмотря на обрушившиеся репрессии, я выждал момент и подошёл к маме:

— Мама, там, на озере, ты обещала дать мне что-то вкусненькое.

Сейчас ставлю себя на её место и думаю, что бы я ответил ребёнку? Скорее всего: «Ты наказан, и ничего вкусненького тебе не положено». Но она обняла штрафника и ответила с нежностью:

— Конечно, раз обещала. Сейчас напеку вам плюшек и сладких пирожков. И тут же принялась ставить тесто из белой-белой канадской муки.

Больше всего на свете я любил мамины плюшки, присыпанные сверху сахаром. Ещё горячие, мягкие — наложишь их на тарелку, и с холодным молоком, как же это непередаваемо вкусно.

Фото: olga26, photosight.ru

Фото: olga26, photosight.ru

У нас дома, прямо посередине большой комнаты, стоял такой же большой круглый стол, накрытый немецкой коричневой скатертью с бахромой, что свисала до самого пола. Место под столом было моим. В детстве я там постоянно играл, читал книжки, иногда ел. Всё те же плюшки с холодным молоком. Сколько себя помню, где бы мы ни жили, молоко нам всегда приносили из деревни.

А ещё я очень любил простой чёрный хлеб. Тот самый, уже изрядно подсохший, в табачных крошках, что неизменно посылал мне один знакомый заяц. Вернее, это он меня знал и всякий раз, когда папа ходил на охоту, они встречались, и тот просил передать. Иногда я сам отправлялся в лес и звал этого зайца, так мне хотелось с ним подружиться. Но он почему-то ни разу не появился.

Не помню, чтобы тогда кто-нибудь был обеспокоен проблемой лишнего веса. Мама могла подойти к зеркалу, придирчиво посмотреть на своё отражение и спросить:

— Саша, вот ты мне скажи, только честно, кто из нас толще, я или Евгения Александровна?

Всякий раз я театрально взмахивал руками и восклицал:

— Мама, как ты можешь сравнивать себя с Евгенией Александровной?! У вас совершенно разные весовые категории.

И мама, вполне удовлетворённая собой, отходила от зеркала.

А тут недавно бегу на встречу с молодыми родителями. Завтра должен был крестить их ребёночка, а на сегодняшний вечер мы договорились о предварительной беседе. Как раз шёл пост, я немного похудел и ощущал себя превосходно.

В фойе дома культуры меня уже ждали он и она — оба высокие, спортивные и необыкновенно красивые. Смотрели на меня и улыбались. Я подошёл к ним и поделился нахлынувшей радостью:

— Как замечательно не иметь лишнего веса! Бежать легко-легко, такое впечатление, будто немного паришь над землёю.

Нужно было видеть, как изменились мои собеседники. Улыбки моментально исчезли, лица вытянулись, и оба супруга в один голос стали меня заверять, что уж к летнему сезону они обязательно сбросят всё лишнее и приобретут должную форму. И мне вдруг стало их очень жалко.

Сегодня народ повально принялся вычислять число калорий в разных продуктах, и сколько этих самых калорий можно потребить. Тогда их никто не считал, мы просто ели то, что могли достать. Благо, что еда в те годы была вкусной. Было сало — ели сало, нет – обходились картошкой.

Когда с прилавков исчезло мясо, мама готовила отличные холодцы из хвостов и делала рагу из коровьего вымени. Мне кажется, холодцы — это изобретение тех, кто никогда не наедался вдоволь.

До сих пор моя матушка с удивлением наблюдает за тем, с каким удовольствием я вылавливаю из бульона и поглощаю свиные шкурки, а мясо отставляю в сторону. А я не понимаю, как можно не любить варёные свиные шкурки?! И почему люди предпочитают им мясо, оно же невкусное, и ещё застревает в зубах.

В детстве я никогда не был толстым, но и худым меня назвать язык не поворачивался. Мамины плюшки делали своё дело, а в их количестве меня никто никогда не ограничивал. Невозможно ограничивать в еде тем, кто сам прошёл через голодное детство и военную юность. Представляю сейчас мою маму, какой она была в те годы, и её неизменную фразу:

— Кушай сынок, наедайся. На голодный желудок разве что в голове удержится?

В институт я пришёл вполне себе упитанным молодым человеком, а чего вы хотите, на свойском-то молоке да с плюшками? И при этом никогда не задумывался о своей комплекции. До тех пор, пока не влюбился. Вот эта фраза: «Он стал сохнуть от любви», — это про меня.

У нас в группе после третьего курса прямо поветрие какое-то началось, народ влюблялся и худел. Помню мою сокурсницу Ванду Рыжую. У нас в группе Ванд было нескольку, и чтобы их отличать, мы были вынуждены давать им прозвища по цвету волос.

Однажды на физкультуре я случайно коснулся её живота и удивился, до чего же тот у неё мягкий и глубокий. И главное, уже после того, как его оставили в покое, живот продолжал трястись самостоятельно, точно желе. Тогда мы просто посмеялись и разошлись, а спустя несколько месяцев всё та же Ванда ловит меня перед лекцией, выпячивает живот и тычет в него пальцем, а он ни с места. И грустно так мне говорит:

— Ты видишь?! Не колышется, всегда колыхался, а сейчас нет. Знаешь почему? Потому что его нет.

— Ванда, да ты, никак, влюбилась!

— Да, и, к сожалению, безответно…

Я тоже тогда влюбился. И тоже безответно. Мы с Вандой, чувствуя себя товарищами по несчастью, поддерживали друг друга, как могли, и докладывались о потерянных килограммах.

Продолжалось это до тех пор, пока однажды я не встретил мою подружку, идущую под ручку с молодым человеком. Её глаза сияли счастьем. Она мне сделала незаметный знак, мол, обрати внимание, этот тот самый, что заставлял меня худеть. Вскоре Ванда благополучно вышла замуж и быстро вернулась в исходные формы.

А в армии, я помню, бегал. В 1986 году командование части отправило меня в город Краснодар повышать квалификацию и переучиваться на новую технику. В то время я был двухгодичником и старшим лейтенантом.

На самом деле, мне не нужно было переучиваться на новую технику, поскольку я её уже знал, но провести три месяца в краевом центре, да ещё и поблизости с морем… Потому не стал отказываться и убыл точно по предписанию.

Вместе со мной на сборы прибыло человек пятьдесят офицеров из разных частей, групп войск и даже флотов. Все они были как минимум лет на десять старше меня и званием не ниже майоров. Понятно, что решением общего офицерского собрания я стал ответственным буквально за всё, за что только можно было отвечать.

Какой-то подполковник предложил сделать меня ещё и старшим по курсу, но руководство училища его, к счастью, не поддержало. Поскольку у моих старших товарищей были свои, отличные от моих интересы, то мне самому приходилось искать, чем бы занять себя после уроков.

Для начала я решил заняться собой и начал бегать. Благо, что городской стадион находился совсем рядом с училищем. Товарищи майоры смотрели на меня с нескрываемым сочувствием.

– Беги, лейтенант, беги. А мы пойдём на Кубань, загорать и пить пиво.

В часы, когда я бегал по стадиону, проходили и тренировки профессиональных бегунов. Высокие и очень худые, с необыкновенно длинными ногами, они обгоняли меня и, точно гепарды, неслись вперёд.

Вместе со спортсменами посмотреть на тренировку приходил чей-то большой немецкий дог, а за ним увязывались и несколько местных шавок. К постоянно мелькающим перед глазами спортсменам собаки уже привыкли, а моё появление вызывало у них неподдельный интерес.

Может, они на меня ставили? Во всяком случае, когда я, пробегая трусцой очередной круг, приближался к их импровизированной ложе, собаки принимались дружно гавкать, требуя от меня увеличить скорость и сражаться наравне с остальными.

— Беги, лейтенант, не пасуй перед авторитетами!

Вскоре в Краснодар прибыла на гастроли труппа алма-атинского театра оперы и балета. И я, вспоминая свой московский период увлечения театром, купил билеты на всё, что привезли алма-атинцы. И в течение трёх недель исправно, точно на работу, ходил в театр.

И каждый вечер слышал от своих старших товарищей:

— Эх, лейтенант, смотри, доведут тебя эти «жизели»… Пойдём лучше с нами на Кубань пиво пить.

Иногда по утрам всех в комнате будил покаянный вопль нашего товарища:

— Какой же я подлец! Нет, какой же я негодяй! Моя жена, она же святая! Она лучше всех, боже мой, я её так люблю!

Потом вопль обрывался, а спустя несколько мгновений всё тот же голос продолжал:

— Нет, мужики, всё-таки, какая женщина! Я на неё уже все деньги спустил. Но она того стоит.

И снова молчание. И уже как завершающий аккорд:

— Лейтенант, вот что я тебе скажу, завязывай ты с этими «жизелями». Прислушайся к совету товарища майора. Мы же тебе все добра желаем. Пойдём на Кубань пиво пить.

А я смотрел на выдающиеся животы моих товарищей и бежал на стадион к собакам. Потом шёл на ужин и брал какой-нибудь салатик со стаканом кефира.

Но однажды в столовой уже не выдержала женщина на раздаче и взмолилась:

— Лейтенант, ну хоть раз поешь ты по-человечески! Хочешь, котлетку положу? Денег нет, так я сама заплачу. Только поешь, не могу больше смотреть, как ты мучаешься.

Но я отказывался и упрямо продолжал жевать капусту.

Только природу не обманешь.

Лет до сорока, может, ещё и продержишься, но потом начинает предательски расти живот. Нет, не так чтобы по-настоящему расти, а исподволь, нахально выпячиваясь, точно желая заявить всему окружающему миру, вот он я, здрасте. Я есть, и будьте добры со мною считаться.

Поначалу жалкий владелец этого новоприобретения делает всё, чтобы избавиться от незваного паразита. Во-первых, он перестаёт пить пиво и есть белый хлеб, отказывается от сахара и конфет, только этого недостаточно: чтобы избавиться от лишнего, нужны движения.

Но после сорока жизнь входит в некую полосу постоянства, а постоянство сторонится суеты. Тогда ты бросаешься в крайность и идёшь в тренажёрный зал. Ага, вот уже и первые долгожданные результаты, мышцы точно у двадцатилетнего, начинают наливаться энергией, кажется, ещё немного — и живот вернётся к своему прежнему состоянию. Вот тут-то в дело и вмешивается природа:

— Дурачок, что это ты задумал? А про геморрой забыл? И про радикулит? Так я тебе об этом напомню. Тогда борец с «социалистическими накоплениями» начинает крутить педали. Пересаживается на велосипед, слезая с которого, ещё долго продолжает ходить «от бедра», походкой ковбоя.

Фото: Amerikanec, photosight.ru

Фото: Amerikanec, photosight.ru

Вот приблизительно такой походкой в сопровождении матушки я и вошёл в овощной магазинчик к азербайджанцу Рафику. Удивительный человек этот Рафик, он знает поимённо всех азербайджанцев, проживающих в Азербайджане.

Во всяком случае, про кого бы из его земляков и моих бывших сослуживцев я бы ни спросил, тот всегда отвечал быстро и толково. Где кто живёт, чем занимается и сколько родил детей. Я допускаю, что Рафик на ходу сочиняет им биографии, хотя, поди проверь как на самом деле поживает сейчас хотя бы тот же Бабаев Алибала Агламаглан-Оглы?

— О, у него всё очень замечательно! Недавно вот посадил большой сад гранатовых деревьев.

В тот раз, войдя в лавку и увидев моего знакомого, я застыл от удивления. Мы не виделись всего-то месяца два, а Рафика точно насосом надули. Через минуту, когда шок прошёл, я не выдержал и спросил:

— Брат, ты что, всё это время одними персиками питаешься?

— С чего взял, что персиками?

— А ты на щёки свои посмотри, они у тебя, точно персики.

У Рафика опустились руки, и голосом совершенно несчастного человека он произнёс — нет, скорее он прокричал:

— Я уже купил велосипед! И езжу только на нём!

— Понятно, значит, в тренажёрном зале ты уже был. Радикулит?

— Почему знаешь? А, да… ящики, мешки.

— Всё, Рафик, перестань есть сахар и лаваши.

— Лаваш?! За весь день я ем один малюсенький кусочек чёрного хлеба. Вот такой, — и он показал свой мизинец. Про лаваш даже не вспоминаю. Слушай, так стыдно, я ведь ещё нестарый. Даже тенниску надеть не могу, не живот, а арбуз!

— Рафик, я ведь тоже худею, на велосипеде только и езжу.

— Брат, давай кушай помидоры, говорят, помогает.

Здесь в разговор вмешивается стройная матушка:

— Помидоры – пища тяжёлая, для поджелудочной плохо.

— Рафик, а что если нам пойти в бассейн?

— Бассейн? — Он всплеснул руками. — Вечером из Москвы товар привезёшь, так только бы до кровати добраться. Слушай, а ты не пробовал диету из яблок? Мне советовали…

Мы бы ещё долго и с удовольствием общались на такую животрепещущую для нас тему, если бы не матушка. Она выбрала товар и принялась расплачиваться.

— Брат, я тебе скидочку сделал как другу по несчастью. Заходи как-нибудь ещё, поговорим.

Тем же вечером я прочитал в газете, как питается один известный телеведущий, передачи которого много лет я смотрю с неизменным удовольствием. Утром – овсяная кашка, в обед – пару капустных листов, морковку и ещё какую-то ерунду, а вечером вдогонку капустным листочкам он отправляет стакан кефиру. Вот, оказывается, почему он такой стройный.

Значит, пора и нам с Рафиком переходить на капусту.

А мои бабушки? Как быть с сердобольными старушками? Знают, что плюшки — батюшкина слабость. Да, моя мама умела печь — но так, как печёт наша Клавдия, больше никто не печёт. Каждую субботу на вечернюю службу Клавдия специально для батюшки собирает узелок с волшебными пирогами. Они всегда исчезают так незаметно!

Добрую традицию, как всегда, нарушила матушка. Однажды застукав нас в момент передачи плюшек, она немедленно экспроприировала узелок и сказала:

— Вот почему ты так стремительно округляешься! А я всё никак в толк не возьму, в чём здесь причина. Запомни, пироги – тот же фастфуд! А фастфуд, как тебе известно, не полезен!

Конечно, со стороны моих верных оруженосцев предпринимаются попытки обойти строгий матушкин контроль, но совесть не позволяет насладиться контрабандными плюшками. Такое искушение.

Надо будет не забыть зайти к Рафику и рассказать про капустные листья. Может, и ему поможет. Хотя, мне кажется, напрасно он отчаивается. Я на собственном опыте знаю, как такой недостаток, как округлившийся живот, в определённых обстоятельствах превращается в огромное преимущество. Особенно когда в гости к деду с бабушкой приезжают долгожданные внучки.

И чтобы они стали делать без деда, все эти мои подтянутые спортивные члены семьи со своими осиными талиями? Вот где пригодился пресловутый дедов живот, объект постоянных шуточек и приколов. Оказывается, он может быть ещё и тёплым, и очень даже уютным. И если к нему прижаться маленьким животиком, то засыпается моментально и надолго.

Так я и скажу моему азербайджанскому другу: живи спокойно, брат, и жди внуков, дедушкин живот, пускай внешне и не слишком симпатичный, вещь в домашнем хозяйстве очень даже полезная.

Читайте также другие рассказы автора:

Гонорар

Дежавю

Мишка и Маришка

За мир во всем мире

ДТП, или Дорогой мой незнакомый человек

Священник и ГАИ — из дорожной хроники

Я смотрю в окно

Всепобеждающая сила любви

Мой приятель Витька

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.