О Марине Андреевне Журинской вспоминает Александр Дворкин, профессор ПСТГУ:
— Несколько лет назад, когда мы собирались в память об отце Глебе Каледе, Марина Андреевна немного иронично сказала, что когда делишься воспоминаниями об ушедшем человеке, всегда говоришь «я и он». Думаю, сейчас, когда мы вспоминаем дорогую Марину Андреевну, не надо этого стесняться: это естественно, потому что мы все члены единой Церкви, общаемся друг с другом и всегда других воспринимаем именно через призму их общения с нами.
Поэтому хочу вспомнить, как мы познакомились с Мариной Андреевной. Это было 21 год назад. Сам момент встречи я пытался вспомнить, но не смог. После возвращения из Америки, когда я начал работать в Отделе религиозного образования у отца Глеба Каледы, Марина Андреевна часто там появлялась. Потом она стала частью той маленькой общины, которая сложилась вокруг отца Глеба в Высоко-Петровском монастыре. Жили они с Яковом Георгиевичем на улице с труднопроизносимым названием Краснопролетарская, которая находилась в пешеходном расстоянии от монастыря, в доме с очень хитрой системой квартир – лифт посередине, а с двух сторон от него квартиры. Подъезд был разорен: даже ступени на лестнице шли вкривь и вкось, непонятно, можно будет по ним в следующий раз пройти или всё провалится. Впрочем, для начала 90-х ничего удивительного.
И вот, после этой разрухи я заходил в квартиру и попадал в совсем другой мир. Внешний распад забывался: тут были книги, невероятные экзотические комнатные цветы в горшках и, конечно, кот Миша, который спал в царственных позах на всех креслах. Помню, я сразу взял Мишу на колени, и Марина Андреевна сказала: «Осторожно, он только священникам позволяет чесать ему брюхо». Но мне позволил.
Общение с Мариной Андреевной было очень интенсивным, потому что она заставляла работать, заставляла мыслить и делать. Появлялись самые первые проекты. Как-то Марина Андреевна вызвала меня и сказала: «Будет новый богословский журнал, он необходим, и возникла идея, чтобы вы были его главным редактором». Я просто сел на месте. У меня уже тогда столько послушаний было: и Бутырка, и сектами начал заниматься, и преподавал. Но я понял, что не получится у меня просто так отказать Марине Андреевне, и пошел к отцу Глебу, поговорил с ним. Отец Глеб сказал: «Не волнуйтесь, я знаю, как решить этот вопрос».
Он действительно решил этот вопрос – сказал, что Марина Андреевна должна быть главным редактором. Отец Глеб понял, что это то самое место, где должна быть Марина Андреевна, что это работа, которую она вытянет и которая позволит ей раскрыться. Действительно, благодаря этому Марина Андреевна раскрылась и засияла еще ярче, чем когда я знал ее в том узком кругу. Ее личность, обаяние, многогранные таланты открылись для огромного количества людей, журнал стал микрокосмом, преображающимся в макрокосм. Авторы и редакторы, верстальщики, друзья журнала и его читатели – все были как-то связаны друг с другом, получился очень широкий охват. И замечательно, что эта самореализация Марины Андреевны была в Церкви и для Церкви, для Христа и соответственно для каждого из нас.
Как-то после одного очень интересного разговора я спросил ее, почему она не выскажет свои мысли в статье. Тогда она сказала мне, что давно отказалась писать что-то свое – она только редактор. Я не знаю, сама ли она наложила на себя это ограничение или исполняла чье-то благословение, на прошло время, этот пост завершился, и Марина Андреевна начала писать и этим также обогатила очень широкий круг людей – несравненно шире тех, кто имел счастье быть ее непосредственными собеседниками.
Журнал «Альфа и Омега» еще ждет своего исследователя. Великое счастье, что мы знали Марину Андреевну, что она нас понуждала, утешала, что она нас редактировала. Хотя она была таким редактором, с которым часто приходилось спорить. Помню, как серьезно мы спорили с ней, когда она редактировала мои «Очерки по истории Вселенской Церкви». Но эти споры очень много мне давали. Она была серьезным и неравнодушным редактором. Всё, что она делала, делала неравнодушно. И ее неравнодушие проистекало из самого главного: она была любящим человеком с огромным сердцем. Вечная память Марине Андреевне.