Когда в офисе «ни души»
На днях я зашла на сайт компании, которая занимается хранением вещей (я арендовала у них небольшой бокс под книги и собиралась внести очередной платеж), и увидела сообщение: «В нашем офисе ни души, мы позвоним сегодня!»
Поэтическое «ни души» в сочетании с прозаическим «офисом» сразу нарисовало картину: опустившийся на пустые офисные столы мягкий сумрак, одинокие кулеры, которые коротают ночь в одиночестве, белеющий одиноким парусом забытый на принтере лист бумаги…
Подумалось даже, что лучше бы сообщение было в стихах, например: «Сейчас в нашем офисе нет ни души, но ты нам письмо все равно напиши!»
Вспомнился Маяковский…
Я борозжу Париж ― / до жути одинок,
до жути ни лица, / до жути ни души.
…и многие другие поэты.
Словом, все это совершенно отвлекло меня от сути, заплатить я забыла и на следующий день, когда в офисе уже появились живые «души», получила от них сообщение о просрочке.
Тут мне могут сказать, что я придираюсь и вообще выпендриваюсь. Ведь люди могли написать что-то вроде «По причине отсутствия в офисе сотрудников в данное время мы не имеем возможности вам перезвонить, однако звонок может быть произведен в рабочее время». А они написали легко и поэтично: «ни души».
С этим, с одной стороны, трудно не согласиться: «ни души» гораздо короче, яснее и человечнее. Но в ситуации формального общения этот оборот смотрится странно. И этому есть объяснение: он — обратная сторона канцеляризма.
Как говорил Жванецкий, мы так далеко зашли вправо, что не заметили, как вышли слева. Так и с канцеляризмами — словами из официально-делового стиля, которые становятся непрошеными гостями в других стилях и, как правило, портят текст.
Мало осознать, что канцеляризмы — зло. Надо понять, как именно это зло победить.
Но часто слишком рьяная борьба с официальным стилем в итоге приводит «борца» либо к панибратству, либо к неуместной поэтичной задушевности, либо — третий вариант — делает сообщение еще более непонятным.
Пассажиры, пришло время ремонтировать эскалатор!
Яркий пример — объявления, написанные «человеческим языком», которые недавно появились в московском метро. Издание «Медуза», опубликовав одно из них, написало: «Москвичи в шоке!»
Фото: vvz_vlad / Instagram
«Уважаемые пассажиры! — гласит объявление. — Эскалатор на станции “Кузнецкий мост” нужно ремонтировать. Пришло время! Обещаем вам работать быстро!»
Администрация метрополитена пообещала, что теперь все объявления будут выглядеть примерно так же, а их авторы обещают «использовать разговорную речь, а не бюрократический способ донесения информации».
Стиль объявления действительно непривычный: короткие предложения, никаких «во избежание» или «ввиду». Однако у многих это вызвало вопросы. Что значит «нужно ремонтировать»? Это призыв к пассажирам принять участие в ремонте? Что за пафосное «пришло время» (практически «настал час!»)? Лингвист Александр Пиперски в комментариях в фейсбуке отметил: «По-моему, это хуже канцелярита».
«Разные тексты предполагают разную степень личного участия автора, — объясняет он. — Привычный нам канцелярит сводит личное участие к минимуму: “В связи со строительством подземного перехода проход запрещен” — кто строит подземный переход? Кто запретил? В подписи обычно значится безликая, но властная “Администрация” — опять-таки непонятно, кто это, важно только, что кто-то очень авторитетный».
Лингвист напоминает, что все это приводит к тому, что в канцелярском языке появляются характерные языковые признаки: отглагольные существительные, страдательный залог, родительный падеж: «Мы строим переход» превращается в «строительство перехода». Все это и правда делает канцелярит нечитаемым.
Но в борьбе с этой нечитаемостью надо знать меру и понимать, в каком направлении менять текст.
«Борьба с канцеляритом обычно начинается с избавления от нечитаемости, — говорит Пиперски, — но иногда заходит слишком далеко: текст из абсолютно безличного делается слишком личным, и тогда сразу становится видна неискренность».
А у нас для вас долгожданные новости
На сайтах разных государственных структур и частных компаний много примеров такой неравной борьбы: с абсолютно неудобоваримыми канцелярскими конструкциями там соседствуют слишком личные, как бы заигрывающие с клиентом.
Вот, например, как обращается к посетителям сайта один оператор мобильной связи. Под полями, в которых предлагается оставить имейл и телефон, чтобы получать выгодные предложения, написано грубоватое: «Да шли уже!»
А вот страничка одного из салонов красоты. Вверху канцелярит: «Предоставление продукции и уходов будет проводиться ведущими технологами». А внизу — «человеческий язык»: «А у нас для вас долгожданные новости! Впечатляет, правда?»
А на официальном сайте мэра Москвы текст типа «Департамент осуществляет государственное управление и проводит государственную политику в сфере образования с учетом региональных особенностей города Москвы и в интересах жителей города Москвы» соседствует с новостью: «Найди котика: истории “усатых” сотрудников московских музеев».
Главное — не слишком увлекаться
«Есть тонкая грань между “сказать просто” и “сказать соответственно статусу”, — отмечает преподаватель курсов риторики, бизнес-тренер Нина Зверева. — Эту грань способны соблюдать даже не все опытные политики».
Нина Зверева вспоминает, как одна из ее учениц (начинающий тренер) вела занятия в большой нефтяной компании в Москве. Тема — как писать деловые письма.
«Девушка на редкость толковая, умный и грамотный борец со штампами и канцеляритом. Но публика начала протестовать: у нас так нельзя, у нас так не принято! — рассказывает Нина Зверева. — Тренер приводила аргументы, превращая на их глазах кошмарный текст в удобный и запоминающийся. Однако они продолжали мощное сопротивление.
В перерыве она испуганно позвонила мне, и я сказала: “Правы они, а не ты! Нельзя так резко, лучше потихоньку! Надо убирать самые неудачные конструкции, делать текст короче, точнее формулировать главную мысль”. Она перестроилась, и все остались очень довольны».
Стоит ли вообще бороться с канцеляризмами, если получается, что эта борьба часто ни к чему хорошему не приводит? Лингвист Александр Пиперски уверен, что нужно, просто главное — не слишком увлекаться.
«Конечно, — объясняет он, — не надо писать “При прерывистой индикации сигнала красного цвета над дверным проемом посадка в вагон закончена” (такие объявления действительно есть в поездах московского метро), но заменять этот текст на “Дружок, я тебя умоляю, не входи, когда лампочка мигает” тоже не стоит».