Архимандрит Савва (Мажуко)
«Академия смерти» – один из самых тяжелых фильмов, которые мне доводилось смотреть. Это история паренька, который благодаря спортивным успехам получил возможность учиться в школе, где «ковалась» будущая элита Третьего рейха. Парень попал в среду военных, а это довольно суровое общество. Но речь не об этом. Каждое утро начиналось с издевательств над мальчиком, страдавшим энурезом. Над ним жестоко шутили и учителя, и одноклассники. Типичный школьный «козел отпущения», затравленный зверек.
На одном из занятий ребята должны были метать гранаты. Не муляжи, как было в нашей школе, а настоящие боевые снаряды. Целая группа учеников сидит в окопе. Каждый по очереди «отрабатывает» норматив. Вдруг кто-то из кадетов случайно роняет свою гранату на дно окопа. И нам показывают растерянные лица мальчишек, кто-то пытается выбраться. Один из ребят быстро ложится на гранату, и в следующее мгновение мы видим взрыв и забрызганных кровью детей. Один из метателей стал героем. Ценой своей жизни спас от гибели целый класс. Это и был тот самый школьный уродец, над которым издевалась вся академия.
Эту историю я вспоминаю часто, потому что только те события, которые не дают времени сделать выбор, способны показать, кто ты есть на самом деле. И школа, и Церковь учат нас тому, что мы должны делать выбор между добром и злом, но в реальной жизни эта схема работает не всегда.
Приходится выбирать не между добром и злом, а между большим и меньшим злом. И вам еще крупно повезет, если жизнь даст вам время сделать выбор.
Чаще всего выбор – непозволительная роскошь, и приходится действовать молниеносно, интуитивно, в одно мгновение показывая, чем ты жил, во что верил всю свою предшествующую жизнь.
Немецкий мальчик пошел на самоубийство, что, безусловно, большое зло, но гибель целого класса – куда страшнее. Он совершил героический поступок, которого от него никто не ожидал. Думаю, что даже для него это было откровением.
Кадр из фильма «Академия смерти»
Муки Одиссея
Как бы мы ни притворялись, но мы живем в этике меньшего зла. Это практическая наука, не кабинетная. Если дети еще не подозревают об этом испытании, то взрослые прекрасно осведомлены. Особенно те, кому пришлось быть руководителем.
Если бы мне пришлось украшать «музей этики меньшего зла», первым на стене висел бы портрет Одиссея. Личность известная, и пересказывать его биографию нет смысла. Помяну лишь один сюжет, который для меня стал «иконой» этики меньшего зла, и будь я преподавателем этой дисциплины, мои ученики – будущие руководители – обязаны были бы тщательно проанализировать, а лучше – выучить наизусть некоторые строки из двенадцатой песни гомеровской «Одиссеи».
После Троянской войны царь Одиссей никак не доплывет до родной Итаки. Приключения затянулись на многие годы, но моря кишат циклопами, богами и привлекательными нимфами, которых никак нельзя пропустить. Мудрая нимфа Цирцея наедине предупреждает Одиссея, что ему придется плыть мимо Сциллы и Харибды.
Сцилла – это шестиголовое чудовище, которое живет на утесе, что стоит над узким проливом. Миновать пролив нельзя, и можно бы держаться подальше от жуткого места, но напротив Сциллы периодически вскипает Харибда – жуткий водоворот, засасывающий в свои глубины все, что рядом. Нимфа советует озадаченному царю плыть ближе к утесу и смириться с тем, что шесть из его товарищей будут схвачены ненасытным зверем. Пусть умрут шестеро, но спасутся все остальные. Так решил Одиссей.
Гениальный Гомер рассказывает о терзаниях, через которые прошел царь Итаки. Ведь он все знал, но сознательно ни слова не сказал товарищам. Его решение было его личным крестом, и непросто читать, как Одиссей вел корабль сквозь мрачный пролив, как повелел держаться утеса, как стоял в его ушах крик шестерых друзей, с которыми он прошел всю войну, а теперь их выхватили с корабля жадные челюсти, и, умирая на зловещей скале, они тянули к нему руки, выкрикивая его имя.
Такова судьба всякого руководителя, и если вам хоть раз в жизни приходилось кого-то увольнять, вы поймете муки Одиссея.
– Если по-человечески, то он должен был им всё сказать, объяснить все риски, принять решение сообща, разделить ответственность.
– Скорее всего, это привело бы к панике, которая иначе проходит среди мужчин, обремененных холодным оружием.
Я хорошо помню, как мне впервые пришлось уволить нескольких сотрудников. У меня были с ними очень хорошие отношения, и я прекрасно понимал, что это будет удар и для нашей дружбы, и для их кошелька. Но эти люди портили жизнь всему коллективу, мешали работать, и мне пришлось сделать то, в чем я не раскаиваюсь, но что далось непросто.
А если вам придется уволить близкого друга? А если это будет родной брат? А если речь идет о «больших цифрах» в масштабе целой страны, и ваше бездействие и желание понравиться скажется на жизни миллионов, сломает на многие годы стабильность в целом регионе? И как тут не ошибиться? Как не заиграться, оправдывая собственный садизм этикой меньшего зла?
Семя раздора
Жизнь чаще всего предлагает нам делать выбор не между добром и злом, а между большим злом и еще большим злом. Так устроена жизнь политиков. Смертная казнь – меньшее зло или большее? Скрывать от прессы какие-то государственные секреты – меньшее зло или большее? Начать военные действия – как это оценить с точки зрения этики меньшего зла?
Однако бремя меньшего зла – это не исключительный удел руководителей. Просто там, где есть власть и ответственность, наиболее проявляется острота той трагедии добра, в которой живет наш падший мир.
На самом деле меньшее зло – это крест для каждого взрослого человека. Потому что невозможно прожить жизнь и не вымазаться.
Хочешь остаться чистым – впадай в кому, это надежно сохранит твою непорочность. Кома – оплот нравственной стерильности и чистоты.
Хочешь делать – будь готов испачкаться.
– Как-то вызывающе! Не противоречит ли это Библии?
– Писание помнит немало ветхозаветных царей, которые в совершенстве владели этим искусством. Но что сказал Христос?
Однажды у Него спросили, что Он думает о разводах, ведь в Законе Моисеевом описана даже процедура этого действия, а Закон Моисеев – это и есть Закон Божий.
Слова Христа хорошо известны:
Моисей, по жестокосердию вашему, позволил вам разводиться с женами вашими; а сначала не было так (Мф. 19:8).
Или версия евангелиста Марка:
По жестокосердию вашему он написал вам сию заповедь (Мк. 10:5).
Христос однозначно порицает разводы и считает их злом, но заповедь о разводах есть меньшее зло, и мы вынуждены к ней прибегать, когда брак превращается в настоящий ад, в Харибду, затягивающую в свой водоворот все живое.
– Почему мы не можем выстроить жизнь на принципах чистого добра?
– Потому что в нас живет «семя тли», мы – «порченые твари»:
Ибо зерно злого семени посеяно в сердце Адама изначала, и сколько нечестия народило оно доселе и будет рождать до тех пор, пока не настанет молотьба (3 Ездр. 4:30).
Эта порча бродит даже в маленьких детях, почему и приходится применять этику меньшего зла и к детворе, это больно и тяжко, но последствия бездействия еще страшнее.
Убивать людей – зло, но в нашем безумном мире невозможно обойтись без армии и полиции. Кто такой солдат? Это профессиональный убийца, и сами ребята прекрасно знают, что они обязаны, просто обязаны убивать, когда надо, даже если они потом никогда в жизни не смогут нормально спать. Это их жертва, жертвоприношение собственной души, потому что в этом сошедшем с ума мире убийство человека может быть меньшим злом. Что же тогда большее?
Каждый мужчина – солдат запаса, то есть потенциальный убийца, готовый в буквальном смысле этого слова «душу положить за ближних» – именно душу, потому что зло поражает душу, коверкает ее, портит.
Убийца навсегда останется убийцей, даже если человек идет на это из самых благородных мотивов – защиты слабых, обороны. Но если мужчина не готов убивать, когда необходимо, он может потерять и семью, и Родину, и ему, как Одиссею, следует сделать правильный выбор. И выбор этот делается не в момент объявления войны или нападения. Его делают в детстве на уроках истории, или над любимой книжкой, или в разговоре с дедом.
Готовность умереть за Родину похвальна. Но у этого подвига есть и обратная сторона – готовность убивать за Родину. А потому перед каждым мужчиной рано или поздно встают три важнейших вопроса:
– ради чего я живу;
– ради чего я готов умереть;
– ради чего я готов убить.
Это очень страшно, но подлинную цену никогда не назовешь, если тебе не откроется трагедия больного добра.