Святейший Патриарх поручил Синодальному отделу по благотворительности ознакомиться с ситуацией во всех приходских и монастырских детских домах и приютах на территории России. Сведения о детских домах пополнят создающуюся в отделе базу данных о церковных социальных учреждениях, а сами детские дома и приюты смогут получить методическую и юридическую помощь.
О задачах проводимой инспекции православных детдомов сайт «Милосердие.Ру» побеседовал с председателем Отдела по благотворительности епископом Орехово-Зуевским ПАНТЕЛЕИМОНОМ.
— На что планируется обратить особое внимание при инспектировании церковных детских домов? Каковы критерии доброкачественности их жизни?
— Тут есть две главные проблемы. Первая — в том, что, если начать требовательно проверять любое воспитательное учреждение, в том числе и семью, мы неминуемо найдем проблемы и неисправности. И уж конечно, в любом детском доме таких проблем будет гораздо больше, чем в семье. Потому что семья — это естественный институт, Богом установленный, а детский дом — это нечто искусственное, созданное людьми.
Фото: orthPhoto.net
Вторая проблема связана с тем, что христианство — это религия, в которой все построено не на внешних формах, а на внутренних, духовных реалиях. Вот в сказке или в магии все понятно — важно определенное количество раз правильно сказать волшебные слова. С точки зрения правил ислама тоже все более или менее понятно: сколько раз молиться, как молиться — очень большой упор на внешнее. В отношении христианства это совсем не так. Господь своих учеников предостерегал прежде всего от страшного греха лицемерия, фарисейства. Фарисейство — это создание внешней правильной формы при сохранении внутреннего страшного духовного содержания. Мы все должны бояться этого греха. Мы должны бояться переродиться внутри, оставаясь внешне благочестивыми. И если человек так перерождается, то он может называться как угодно — монахом, старцем — но он будет антихристианином. Это вторая проблема.
Исходя из понимания этих двух проблем, и нужно оценивать воспитание в детских домах. Нужно помнить, что отцом и учителем в полном смысле этого слова мы называем только Бога. Те отношения, которые есть внутри человеческого сообщества, нельзя сравнить с теми отношениями, которые есть у человека с Богом. В какой-то период жизни наши родители являются для нас главным авторитетом, мы папу называем так, как мы называем Бога, — отцом. Но когда мы вырастаем, то хотя и сохраняем уважение к родителям, но в старости они уже не могут быть для нас авторитетом, они, наоборот, требуют от нас того участия, которое сами оказывали нам в младенчестве.
И если воспитатель претендует на нечто большее, если он хочет поставить себя вместо Бога или заменить собою Бога, то получается очень нехорошо. Тогда неминуемо отношения между воспитателями и воспитанниками будут искажены, неминуемо будут злоупотребления.
— Но как смогут сотрудники отдела понять внутреннее устроение воспитателей? Это все равно будет внешняя оценка.
— До Страшного суда Божия все человеческие рассуждения относительны, несовершенны, и мы поедем не для того, чтобы решить, какой детский дом соответствует требованиям, а какой нет, — не думаю, что где-то есть на земле такой, который всему соответствует. Я раньше думал, что есть, двадцать лет как я занимаюсь детскими домами, и я думал, что мы создали такой совершенный детский дом, что можно там дать детям счастье. Теперь я понял, что это неверно.
И поэтому наши сотрудники не будут определять, какой детский дом или приют плох, а какой хорош. Они едут для того, чтобы познакомиться с детскими домами и постараться понять, как можно помочь тому или другому детскому дому избежать общих ошибок, как можно помочь людям, которые решились на это тяжелейшее служение, и как можно помочь детям, не имеющим семьи, сохранить свои души не поврежденными от греха, как избежать нервных расстройств, психических болезней, которые следуют за отсутствием семьи. Как им помочь после выхода из детского дома стать членами общества, создать полноценные семьи.
Это главная задача – понять, что происходит, и сопоставить различный опыт. Надо учитывать, что любой православный детский дом не похож на детские дома светские. Светские детдома организуются по внешнему признаку: есть некие нормативы, внешние правила, а внутренняя жизнь ребенка там может быть любой, никому до нее особенно дела нет. Все православные детские дома стремятся иметь дух христианской жизни, и этот дух иногда сохраняется в самых разных формах. Иногда это получается вопреки всем внешним правилам. Некоторые из этих детских домов с точки зрения государства надо закрывать. Но там может быть как раз то, чего нет в детдомах, которые соответствуют всем внешним правилам и нормативам. Эти правила в наше время страшно мелочны, разработаны атеистами, не знающими Бога, людьми, которые хотят как лучше, а получается как всегда.
— Есть ли уже у Церкви какие-то общие стандарты в отношении ее детских учреждений?
— Общим правилом должно быть не превращать детский дом в монастырь. Не стремиться воспитать там монахов. Дети должны получать светское образование, должны знать о замужестве. Выбор монашества в детстве — это удел не многих избранных святых. Дети не должны участвовать в монашеской жизни в той степени, в какой сейчас это иногда бывает. Для церковных детских домов правилом является следование, в возможной для детей форме и мере, установлениям Церкви. Здесь тоже есть с точки зрения государства ряд проблем: в светских детдомах дети не могут поститься, хотя сейчас разрабатывается постный стол, который вполне соответствует нормам по белкам, жирам и углеводам.
Еще один вопрос — участие детей в уборке дома, в приготовлении еды. Государство сейчас запрещает детдомовцу до определенного возраста убирать или помогать на кухне. Это, наверное, обосновано для больших детдомов, в которых двести-триста воспитанников, где огромные плиты, но в маленьких детдомах, где двадцать-тридцать детей, дети должны уметь готовить пищу! Должны уметь то, что умеют дети в обычной семье.
— Однако госнормы придется исполнять?
— Я не говорю, что нужно пренебрегать государственными нормами: мы не будем призывать их нарушать. Но надо учитывать, что правила эти разработаны в безбожное время, специалистами, которые утверждали атеистическую систему воспитания. К нам в Свято-Димитриевский детский дом в Москве приходили чиновники и говорили: почему у вас здесь храм? Надо здесь сделать спортзал, а в храм ходить в городе. Почему у вас так много икон? Повесьте одну, и хватит. Сейчас такие разногласия менее остры, чем было вначале, но они есть.
Государство сейчас дает на содержание церковных детских домов копейки, если вообще что-то дает. Оно не строит для нас подходящих по нормам для детских домов зданий. Мы используем те, что можем. Помощи от государства очень мало, а требования такие же, как к тем детдомам, которые полностью финансирует государство. Раз вы требуете выполнения нормативов — дайте нам на это средства, какие вы даете обычным детским домам. А ведь воспитательная система в православных детдомах совершеннее и человечнее, ближе к семейной атмосфере, чем в государственных, где таковая чаще всего просто отсутствует. Люди, которые у нас работают, имеют совершенно другую мотивацию. Я знаю замечательных светских педагогов, очень хороших. Но все-таки в светские учреждения люди часто приходят просто зарабатывать деньги. Когда воспитатель приходит к нам (а мы им, к сожалению, платим денег меньше, чем государство), мы обязательно обращаем внимание на его мотивы, для нас это главное. И какой бы он ни был профессионал, если он пришел просто зарабатывать, скорее всего, мы его на работу не возьмем.
— В ходе дискуссии о церковных приютах в блогосфере высказывалось мнение, что уж если Церкви создавать детский дом, то только при наличии всех финансовых и материальных условий, а иначе лучше не браться.
— Если в какой-то епархии детский дом захочет создать сам архиерей, я думаю, он сможет сделать все на высоте. Но если приют хочет создать приход или, например, какая-то прихожанка, которая сочувствует брошенным детям, а архиерей ей по какой-то причине не помогает, то как он может сравниться с государственными детдомами, которые имеют огромное финансирование?
Мне кажется, нужно не закрывать такие созданные энтузиастами детские дома, а находить средства для их содержания. Я знал один детский дом в деревне недалеко от Москвы, в котором дети жили в нищенских условиях. Но это были нормальные здоровые дети, там были замечательные педагоги — у них просто не хватало денег на то, чтобы сделать жизнь в материальном плане хорошей. Дом требовал ремонта, дети жили скученно, но дети там вырастали нормальными. Конечно, государство, если бы узнало, наверное, закрыло бы этот приют. Оно и с семьями так поступает.
Мне рассказывали про семью дворника, которая приехала в Москву из Таджикистана. Семеро детей спали все на одной большой кровати. Пришла проверка из органов опеки, и детей забрали в детский дом. Но у них в Таджикистане все спят на таких больших кроватях-помостах! Для них это нормально. А то, что оторвать детей от мамы и папы — это трагедия, страшное горе, об этом органы опеки не подумали. Конечно, дети не должны есть одни макароны, конечно, нельзя детей пороть, нельзя ставить на горох или на поклоны. Но есть же честная бедность! Роберт Бернс написал: «Кто честной бедности своей стыдится и все прочее, тот самый низкий из людей, трусливый раб и прочее».
К нам люди сейчас в отдел приезжают за помощью из других областей. Им говорят: почему вы не попросите помощи у государства, есть же субсидии! Так они боятся просить у государства — потому что отберут детей за бедность. А они любят своих детей! Множество детей в послевоенное время росли в бедности — и стали замечательными людьми. Эти трудности не столь важны, сколь важна родительская любовь.
Так и в детском доме — может быть бедный детский дом, в котором детьми занимается подвижник или человек с педагогическим даром. И пусть там будет не так богато, как в московском государственном детском доме, но там будет любовь и детям там будет хорошо.
Юлия Данилова,
главный редактор «Милосердие.Ру»