Два часа с Кинчевым (ВИДЕО + текст беседы)
Вечер Константина Кинчева, организованный Патриаршим центром по работе с молодежью при Свято-Даниловом монастыре, прошел в Центральном доме журналиста. Встречу горячо обсуждают в блогах и оценки разнятся: одни говорят, что слова музыканта открыли доселе неизвестное, другие сетуют, что не Кинчеву говорить о православии. Портал «Правмир» публикует полный текст и видео беседы Константина Кинчева.
[flowplayer url=’https://media.pravmir.ru/video/blogs/kinchev/kinchev_hor.flv’ urlmp4=’https://media.pravmir.ru/video/blogs/kinchev/kinchev_hor.mp4′ img=» width=» height=» ]
-Мы часто слышим тревожные вести — происходят разные события, несчастья, беды, и порой сердце охватывает смущение — может быть, это конец, и постепенно человечество приближается к своему концу и наступает тот период, о котором говорит Откровение — Апокалипсис? Есть ли это ощущение — в мире, в стране? Или мы живем надеждой?
-Я начну издалека. Я не философ, не оратор, не мыслитель. Мне достаточно трудно формулировать собственные мысли, то есть то, что у меня творится на душе. Речь у меня косноязычна, взгляд на мир весьма парадоксален, я не знаю ни одного правильного ответа на любой задаваемый вами вопрос. Мы можем размышлять вместе. Что касается вопроса — тревога есть, присутствует сердечное ощущение, что что-то грядет. И неплохо бы встретить то, что грядет, готовыми. По мере собственных скромных сил пытаюсь робко готовиться. Но все же только Господь ведает, что нас ждет впереди. Мы должны принимать все как есть, но готовиться стоит. Может, ничего страшного и не произойдет, и слава Богу. А может, будет по-другому. Тогда будет радостно почувствовать себя в армии светлых в этом Армагеддоне. Почему бы и нет. Вот начали темку, да? (смеется).
-Как вы относитесь к правозащитным национальным организациям, таким, как «Славянский союз», «ДПНИ»? Власти в последнее время закрыли несколько таких. Полезны ли они?
-В этом отношении я недоволен позицией государства; вместо того, чтобы понять народ и его волеизъявление, государство начало завинчивать и без того затянутые гайки. Во что это выльется? Все мы знаем законы физики, хотя бы по начальной школе. Когда пару некуда выходить, получается взрыв. И государство может его спровоцировать. Я же всецело на стороне русского народа, к которому имею честь принадлежать.
-Что для вас паломничество? Что оно может дать молодому человеку? И где были вы сами?
-Я не паломник. Мне тут нечего и рассказать, а где я был — в Иерусалиме, Вифлееме, Назарете, на Иордани. И в монастырях — Псково-Печерском, Иверской иконы Божией Матери на Валдае, под Кунгуром. Вот и все. Сердце тянет — едешь, не тянет — не едешь. Сколько, например, меня звали на Соловки, а почему-то нет импульса. Я еду не за чудесами и эмоциями, а тогда, когда поймал импульс духовного призыва.
-Творчество для вас мучительный процесс? И когда вам лучше пишется?
-Муки творчества возникают тогда, когда у человека неверно расставлены приоритеты или вовсе не сформированы. Если у меня есть импульс — я его записываю, если нет — занимаюсь другими делами. Поэтому мук творчества у меня нет и никогда не было. Что Бог на душу клал и кладет, то я записываю и совмещаю с собственными душевными переживаниями. Таким вот счастливым образом и существуем. В сотворчестве, я надеюсь.
-Мне вспомнился Евангельский отрывок о юноше, которого Христос позвал за собой и сказал: «Оставь все и следуй за мной». Хотелось спросить, этот призыв в вашей жизни осуществился, исполнился?
-Ну, если бы он осуществился, то я сейчас мог бы смело называться святым. Стремление, конечно, есть, но я понимаю, что это сопряжено с такой колоссальной силой самоотречения, какой у меня просто нет. Мне дорога моя жизнь, те привязанности, которые я уже создал на земле, поэтому я уже давно топчусь на месте и не рискую брать крест тяжелее, чем есть у меня сейчас. И вряд ли дерзну взять больше. Так и буду топтаться. Это скорее плохо, чем хорошо, но так оно и есть.
-И у вас, и у всех музыкантов группы «Алиса» есть футболки с надписью «Православие или смерть». Я знаю, что подтекст — это слова мученика, который умирал за Христа. А у вас все музыканты православные?
-Мы все православные христиане, а кто из нас ревностнее — судить Господу Богу. И у всех будет возможность это узнать. Если человек надевает футболку с такой надписью — он хочет что-то сказать. А государство, боясь народа, пытается противостоять. Потому эту футболку посчитали суд и прокуратура какого-то района признали экстремистской. Так что мы можем быть покараны по статье 282. И все, кто ее носит, теперь экстремисты. Мне не привыкать, уже скоро 25 лет как меня окрестили фашистом.
Еще хочу уточнить. Для меня слоган «Православие или смерть» — это всего лишь переиначенная фраза Феофана Затворника. Он говорил так. «Не знаю как кому, но мне без Православия не спастись». И я только этот смысл вижу в этой надписи на футболках, которую признали экстремистской. Это мне без Православия смерть. Вот и все.
-Говорят, у мужчин есть кризис 40 лет, или даже после 40-ка, когда нечем заняться, когда ищут смысл жизни и все такое. Вот вы сказали: когда не пишется — я не пишу. А что делаете?
-Землю копаю. Вот если придет кризис затянувшегося среднего возраста — в 60 или 70 лет — тогда и подумаю, чем бы еще заняться. Вообще я не знаю, что это такое. Видимо, кризис среднего возраста бывает у людей, которые находятся на распутье. А я как решил в 14 лет, что буду рок-звездой, так ею и стал и прекрасно себя ощущаю. Выхожу на сцену — мне кажется, что мне 20, подхожу к зеркалу — да нет, вроде 50.
-Каждый человек должен сам прийти к вере? Как быть в рамках государства, системы?
-К вере люди могут прийти в любые режимы. Режим и тягу к Небу нельзя совместить. Даже в темницах перед расстрелом люди оставались свободными и получали колоссальную поддержку от власти надмирной, которая сильнее любой другой. И власть земная, сиюминутная может делать больно — и физически, и душевно. Но Дух-то они уничтожить не могут!
-Христианская жизнь — это преодоление себя. В чем вам приходится тяжелее всего?
— Во всем. Ну вот курю, допустим. И никак бросить не могу. Но если бы это было самым страшным моим грехом, я был бы счастлив. Если есть желание покопаться в моей душе — пойдем дальше. Я здесь как раз для этого и сижу. Топчусь на месте, как я уже говорил, но не дерзаю взять на себя большего креста, потому что знаю, что не понесу. Есть тому примеры и среди моих страстных коллег, которые взяли крест, но поняли, что не по Сеньке шапка, и сейчас в рекламе по всему городу висят…
-Вы часто показываете на концертах знак «козы». Какой смысл для вас он имеет?
-Для всего рок-н-ролла этот знак – штепсель и розетка: подключаешься и происходит обмен энергией. Особенно на концерте. Что касается меня, если вы внимательно посмотрите, как я использую эту жестикуляцию… Я делаю следующим образом: когда я о чем-то негативном пою, я делаю так (делает “козу”). Когда о чем-то позитивном, я делаю так (”коза” со соединенными вместе средним и указательным пальцами). Этот знак о чем-то говорит? Ну вот. Но почему-то все время фотографируют меня либо вот так (вскидывает руку), либо вот так (делает “козу”).
-Как вы относитесь к монархии? Что для вас означает выражение «Православие, самодержавие, народность? И что вы думаете об опыте возрождения монархии в нашей стране?
-Мы с вами законченные мракобесы со стороны секулярного общества, но ни мне, ни вам не привыкать. Я считаю, что монархия — наиболее приемлемый способ правления в нашей огромной стране. Династийность и ответственность перед Богом за царский престол. Совесть и ответственность за народ, который вверили тебе как монарху. В данный момент все это считается утопией, а раз так, нелишне было бы задуматься людям, населяющим нашу страну, о том, как далеко они ушли вниз от идеала.
-А какой император вам кажется самым достойным?
-Больше всего я люблю Александра III.
-Хотели бы вы что-то изменить в прошлом?
-Я сделал много ошибок. Но главную жизненную линию оставил бы той, какая есть. А вот частности многие поменял бы. Попытался бы вычеркнуть из жизни самомнение, самодовольство — словом, все, что связано со словом «самость». Посмирнее вел бы себя в юные годы. Но все это приходит с житейским опытом.
-Разным христианам ближе разные виды религиозной деятельности, например, чтение Евангелия. К чему у вас больше лежит сердце?
-Я просто живу и ощущаю себя причастным к Великой Церкви со всеми ее таинствами, ритуалами, обязанностями, послушанием, аскезой. Мне все нравится. Другое дело, что я через пень-колоду работаю над этим и послаблений себе даю массу. Вообще я «нехороший» христианин. Эту фразу тоже выцепят и дадут в заголовке: «Кинчев сказал…» (смеется)
Так что мне есть над чем работать. А вообще Вера заполняет пустоту жизни колоссальным образом. Как только ты вступаешь в церковную жизнь, ты понимаешь, насколько перед тобой необъятное поле работы над собой. На праздность просто не остается времени. И, соответственно, на уныние, муки творчества и тому подобные вещи — тоже.
-Какие фильмы вы смотрите и какие книги читаете? Что запомнилось из недавнего?
-Читаю я мало, кино смотрю… Во время гастролей смотрел «Доктора Хауса». Хороший сериал, крепкий. Главный герой, к сожалению, в Бога не верит. Но образ интересный, за ним наблюдать любопытно: он все анализирует, ищет и сопротивляется злу. А читаю я мало. «Братьев Карамазовых» недавно перечитал о очередной раз и обломился. В 25 лет прочитал — не зацепило, в 35 лет прочитал — зацепило, потом ходил под очень сильным впечатлением. Сейчас прочитал — слабо… Вот так. Я Паисия Святогорца люблю читать. Больше, чем «Братьев Карамазовых».
-Петр Мамонов нас порадовал «Островом». Как насчет вас?
-Я не артист, я не буду сниматься в кино. А Пете — огромное человеческое спасибо и низкий поклон за роль, которую он сыграл. Это как глоток свежего чистого воздуха. Я шесть раз смотрел «Остров» с удовольствием. А вот «Царь» мне очень не понравился. Мамонов там сделал придурка какого-то, а фигура, образ гораздо глубже и в историческом, и в человеческом аспектах. В общем, не получилось, на мой взгляд.
-Бывало ли вам стыдно хотя бы за одну вашу песню?
— Практически ни за одну написанную песню мне не стыдно – вот такой я, видимо, бесстыдный персонаж. Это не добавляет мне никаких бонусов, а говорит о том, что я весьма спорный субъект, которому почему-то доверяет много людей.
— Как уживаются в вас язычество и православие?
-Так же, как и во всех православных людях. Ощущение себя на своей земле и причастным к великой Соборной и апостольской Церкви. Так вот и уживаются. Не через суеверие и ритуалы, а через ощущение причастности к земле и к тому, что на этой земле происходит.
-Расскажите, что означают кольца на ваших руках – с черепом, с рыбой — и хотелось бы, чтобы священник это как-то обосновал, прокомментировал.
КК: Отец Иоасаф, давайте.
О.Иоасаф: Я должен сказать, что никаких богословских замечаний нет. У меня на кресте тоже есть череп. В христианской традиции череп ассоциируется с Адамом, первым человеком, который был восстановлен в своем потерянном достоинстве. Он умер. Но в новом Адаме, во Христе, воскрес, как и каждый из нас. С рыбой – еще проще. Это древний христианский символ. Если греческое слово «рыба» — «ихтус» — расшифровать, то получится как раз сокращенно «Иисус Христос».
К.К. Спасибо, отец Иоасаф. Можно я коротко и «по-пацански» попытаюсь обосновать? У меня на кольце — череп в каске. Это воин, который готов умереть за Христа. Вот, собственно, и все. Хотелось бы в трудную годину выстоять и быть — по своим делам и словам — ближе к этому воину.
-Ваша оценка гражданской войны? Возможно ли примирить «красных» и «белых»?
-Не моя задача — примирять «красных» и «белых», потому что я в той гражданской войне не участвовал по определению — я еще не родился. В исторической перспективе мир да любовь всегда побеждают все. Поэтому примирить врагов всегда полезнее, чем рассорить друзей. Хотелось бы, чтобы это было возможным. А исторические фигуры… Ну, Троцкий и Колчак, очевидно, люди из разных армий. Колчак — в армии света, а Троцкий — в рогатой армии, и все.
-На ваших песнях воспитывается не одно поколение. Вы ощущаете себя проповедником или учителем, который что-то вкладывает в молодежь, выполняет воспитательные задачи?
-Я вас разочарую. Я себя ощущаю просто рок-звездой. (аплодисменты)
Я пишу свои песни честно. А «как наше слово отзовется» — об этом даже, в общем, и задумываться неправильно. Если ты делаешь свое дело предельно честно, на любом поприще, тебе и вернется так же.
-Но нам, учителям, можно на ваших песнях воспитывать молодежь?
-Ну если песни вам по душе — пользуйтесь, и я их вам отдал, и если они созвучны с вашим сердечным делением, мне это очень радостно и приятно. Тогда делитесь этим с детьми, но не назидательно, а через собственное сердце.
-В чем, на ваш взгляд, проблема современных патриотических движений?
-Не знаю. Внутри движений должно быть ощущение консолидации. И пора всем движениям под тем прессом, что каждое из них испытывает, объединиться в кулак и противостоять давлению. Так все и выживают: отбрасывают человеческое, начинают служить высшим целям и идеалам. А когда все ровно — у всех свои амбиции, и это вас разъединяет.
-Есть люди, которые еще находятся на пути к Богу, к Вере. От своего лица, пройдя большой жизненный путь, что бы вы хотели им сказать?
-Если бы люди прислушивались друг к другу, картина жизни была бы совсем другой. А правда жизни заключается в том, что люди не слушают друг друга; мало кто умеет находиться в диалоге, все пламенно отстаивают свою позицию и считают ее единственно верной. Надо жить и стараться жить так, чтобы не было тебе мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Для меня, во всяком случае, это так. Может, этот пример кого-то вдохновил бы…
-Какая музыка вам нравится?
-Мне нравится тяжелая жесткая музыка, приоритетов я практически не меняю. Просто есть новые направления, со временем возникающие в этой тяжелой музыке, которые мне тоже интересны. А все началось с Black Sabbath и Led Zeppelin. И так дальше продолжается. Люблю тяжелую музыку, понимаю, чувствую и люблю. Во всех проявлениях.
-Что поездка на Святую землю дала лично вам?
-После моего первого появления в Иерусалиме я приехал в Россию и крестился в православную веру. Вот как на меня повлияла эта поездка. Это было настолько сильное сердечное потрясение, что я понял — я нашел то, что искал, и оно всегда было рядом со мной, а прочие мои поиски были тщетны.
-Какие у вас отношения с Сергеем «Пауком» Троицким и не хотели бы вы с ним записать что-нибудь совместно? И еще: если в этом сезоне «Динамо» станет чемпионом — придете поздравлять?
-Ну, ваш укол я понял. Но я не кривил душой, когда выступал на чествовании «Зенита», потому что я болею за «Зенит» наравне с ЦСКА, причем за ЦСКА дольше, но, так как я корнями пророс в Питере, то «Зенит» тоже не чужая мне команда. Так что я в чемпионате переживаю сразу за два клуба. И, мне кажется, имею право, поскольку ни одному из них я не присягал, и вообще матчи не посещаю, футбол смотрю дома по телевизору.
А с Пауком мы даже не приятели, мы хорошие добрые старинные знакомые, и Серега мне по жизни много помогал, я у него в «Корпорации тяжелого рока» репетировал, когда у меня еще не было своей точки, и он здорово облегчил мне существование. Так что спасибо Сереге. Но мы разные люди, зачем мне совместные гастроли? Я вообще люблю играть один, без приглашенных гостей, то есть только с группой «Алиса». Я единоличник и эгоист в этом плане. Физическое состояние пока еще позволяет два часа находиться на сцене. Возможно, лет в 70 придется обращаться к коллегам по цеху.
-Как вы стали музыкантом? И что вы посоветуете человеку, который тоже хотел бы заниматься музыкой?
-Жизнь у меня складывалась странно. Сколько себя помню, я все время хотел быть кем-то. Сначала я хотел быть Чингачгуком. Потом я хотел быть одноногим Сильвером. Потом увлекся хоккеем и очень хотел быть Бобби Халом. Прочитал его книгу «Моя игра в хоккей» и уже видел себя с девятым номером на площадке. Научился играть в хоккей, поступил в спортивную спецшколу, отзанимался 7 лет.А однажды в пионерлагере я услышал группу Black Sabbath. У нас был продвинутый радиорубщик, а лагерь был маленький, без особого надзора, так что на побудку у нас звучала песня “Святые” с 3-го альбома Black Sabbath. Я из этого пионерлагеря приехал и решил, что буду Оззи Осборном. С тех пор все и началось.
Когда пришло осознание, что Оззи Осборном мне не быть, я понял, что я стану Константином Кинчевым, рок-звездой. Это произошло, когда мне было 14 лет. Так вот, когда вы осознаете, что вы хотите быть не кем-то, а только самим собой, музыкантом, исполняющим свои песни, уверенным в том, что вам есть что сказать окружающим — с этого момента все у вас и будет выстраиваться. В жизни все чудесным образом складывается — я чем больше живу, тем больше в этом убеждаюсь.
Если истинно хочешь чего-то, то тебе Господь это и дает. Другое дело, что оно может оказаться печальным подарком, потому что хотел ты немного не того…Я пока не обломился, мне нравится поприще, которое я выбрал, мне на нем хорошо.
-У меня вопрос по технической части творчества. Последняя ваша работа сводилась в Германии. С чем это связано?
-Мы работаем с одним саундпродюсером, который меня устраивает, с 2003 года.
Мы с ним записали шесть альбомов и сейчас готовим седьмой — он уже записан и выйдет осенью этого года. Мне нравится с ним работать. Мы понимаем друг друга с полуслова, поскольку уже столько сделали вместе. А с немцами работать удобно, потому что нет амбиций, но есть потрясающая ответственность — это ментальная принадлежность народа. И высокого уровня профессионализм — и с инженерной стороны, и слуховой параметр на уровне. С англичанами можно сделать шедевр, а может получиться и провал, и это тоже национальная специфика. С нашими нужно все время контролировать процесс. Так что мне просто удобнее работать с немцами, и я пока буду продолжать.
-У меня вопрос про вашего деда из Болгарии. Не хотели бы вы явиться по этому поводу к братьям-славянам?
-Я уже посылал туда гонцов в лице моей дочери. Она побывала в том селе, где родился мой дед , зашла в жандармерию, покопалась в архивах, но концов, к сожалению, не нашла.
-Расскажите, что с новым альбомом?
-Мы его уже записали, осталось только свести, и сейчас мы ждем, когда Джем, наш немецкий товарищ, сможет уделить нам время. Он сейчас сильно загружен работой, за последние десять лет он сильно поднялся и потому востребован, что очень хорошо для него, но не очень хорошо для нас. Так что мы ждем, когда он будет свободен. Когда он даст сигнал, то либо мы, как обычно, поедем туда, либо он прибудет к нам в конце августа. Релиз намечен на конец сентября — начало октября.
— А как альбом будет называться?
-Да ладно уж, скажу. Он будет называться «2012». Это к первому вопросу сегодняшней беседы.
-Многие рок-музыканты имеют мотоцикл,а у вас он есть?
-Нет, я не фанат мототехники.
-Вы ездите сами или с водителем? Как вы относитесь к пробкам в Москве?
-Предыдущую машину я продал в феврале, а нынешнюю еще не купил, так что все это время я езжу на трамвае. К пробкам отношусь к пониманием. А что делать? Можно, конечно, негодовать, но ведь сил психических не останется, можно и в дурдом загреметь, если негодовать все время. А так с пониманием к пробкам отношусь — ну, коллапс. Поэтому если есть возможность выехать из дома и вернуться до четырех часов, то я еду на машине, а если нет — тогда на метро.
-Вопрос насчет вашей юности. Вы выросли на северо-востоке Москвы. Что у вас связано с этим районом?
-Я вырос в районе ВДНХ, у меня все близкие друзья оттуда. Они все из детства, и связи мы не теряем. Это Лева, Лёвчик, он работает в группе «Алиса». Это Мешок, как мы его называли, а сейчас он — отец Владимир и служит в Останкино, в храме Святой Троицы; это Ганс, который трудится на музейной ниве в Коломенском. Со всеми я поддерживаю дружескую связь. Эта дружба никогда не прерывалась.ВДНХ я знаю от и до, но там все поменялось. Когда я только приехал туда, там были одни бараки, а сейчас — высокие дома.
-Каким спортом вы занимаетесь?
-Я — никаким, мне 52 года.
-Как чувствуете себя в роли деда?
-Замечательно чувствую, на свой возраст.
-Как вы сами оцениваете, строго ли воспитывали своих дочерей? Может, что-то посоветуете папам?
-Я воспитатель-то никудышный, я все на гастролях больше был, а дочерьми занималась жена. Судя по детям, которые выросли, неплохо занималась..
-Что вы думаете о ситуации со студией Тропилло?
-Отнимают у хорошего человека студию, надо помогать. Если вы организуете движения-манифестации под лозунгом «руки прочь от Тропилло», будет замечательно. Он мне позвонил, рассказал, мол, такая ситуация, помоги, чем сможешь. И я готов помогать, потому сам Андрей мне помогал по жизни очень много.
-Что означают ваши татуировки?
-Ну, это непростой путь «Алисы», который она прошла. У меня там девочка Алисы и те искушения, которые встречались на ее пути.
-Какие качества вы больше всего цените в людях?
-Да все те же, которые цените вы. Все те человеческие качества, которые угодны Богу.
-Я, например, ценю искренность больше всего.
-Так и я тоже. Порядочность, доброту, честность, искренность. И ненавижу то, что является антиподами этих понятий. И внутри себя это ненавижу. Потому что внутри меня, к сожалению, это все есть: и ложь, и лицемерие, и фальшь, и, наверное, даже и предательство. С этим бороться надо. Вышеперечисленному – доверять, а с нижеперечисленным – бороться внутри себя. Мы очень противоречивые создания. Все в нас есть, весь мир, со всеми его плюсами и минусами, все абсолютно в каждом из нас, и я не исключение. Важны приоритеты, вектор, который ты выстраиваешь. Или он направлен в небо, к Богу, и ты служишь Богу, или он направлен к земле, и ты служишь рогатому. Может, звучит очень плоско и по-детски, но я так ощущаю.
-Будете ли вы на концерте «Шабаш ХХ лет спустя» исполнять песню «Новая кровь»?
-Да, конечно. А что?
-Но там текст…
-Давайте разберем текст.
-Ну, строчки «Я сердце выблевывал в унитаз, Я продавал душу траве…»
-А что , разве это было не так? Я губил и уничтожал себя, причем осознанно. Это — прошедшее время, и почему бы не вспомнить, каким я был? Это полезно.
-Но сейчас вы идете к свету?
-Да что вы, я робко пытаюсь… Пробился ли я , иду ли я к свету — это только Господь решит.
-20 лет назад я ходил на ваши концерты, и мы заканчивали их драками, погромами в метро… Как изменилась ситуация сейчас, как ведут себя зрители, и с чем вы связываете тогдашние вспышки агрессии?
-Ну, может быть, сейчас погромов нет благодаря тому, что вы перестали ходить на наши концерты? (смеется) Я с ужасом представляю, что будет, если вы все же решите посетить «Шабаш ХХ лет спустя». Я не знаю, я не видел агрессии. Экспрессию вижу все время. Это вопрос восприятия. Одни видят агрессию, другие — радость. Я вижу экспрессию и полное взаимодействие со зрительным залом. Это — счастье. Я вообще люблю концерты, там я у себя дома. А когда нет концертов, я по ним скучаю. Они возникают — я снова рад. Я концертный человек, мне нравится быть на сцене.
-Ваш комментарий по поводу ноябрьского концерта в клубе ”Арена Moscow”?
-С этой площадкой, как и с клубом «Б1», мы больше не работаем, и с промоутерами тоже. Так что в Москве скоро будет негде выступать. Но что делать? Я вообще был в отличном настроении после концерта, мне казалось, что он прошел замечательно, эксцессов я не видел. Пришел домой, почитал форум — мама дорогая! Понял, что творился кошмар. Но я же сквозь стены не вижу… Я встал на сторону уважаемой публики, негодуя. Но я ни сном, ни духом не знал. А сейчас я буду участвовать в судебном процессе девушки, которая мне подарила цветы, а ее охранники выволокли из зала и избили. Она подала в суд, и я буду там выступать в качестве свидетеля.
-Вопрос про город, в котором вы родились — про Москву. В последнее время она очень сильно меняется. Как вы к этому относитесь?
-Было бы странно, если бы город законсервировался и не менялся. Это невозможно. Что касается бережного отношения к архитектуре — я против того, чтобы ломали, против новоделов. Но архитектура и скульптура — это такие звенья культуры, которые современникам стопроцентно правильно оценить невозможно. Это могут сделать только потомки. Хорошо это или плохо — я не знаю. Но мы — современники, и я, конечно, против того, чтобы старую архитектуру города меняли на новую. В этом вопросе я консерватор и ретроград.
-Вопрос на засыпку. Вы знаете, в чем секрет вашего обаяния?
-Такого мама родила. Другого ответа у меня нет.
-А я сделала для себя вывод. Все дело в вашей честности. И второе: как вам удается идти по жизни с заповедью «Возлюби ближнего как самого себя»?
-Да со скрипом, конечно. Большей частью и не удается. Иногда киплю, а иногда бывают приступы неконтролируемой ярости. Что даже страшно. Так и живу. Поярюсь, а потом каюсь.
-Как вы относитесь к духовной музыке и к народной?
-Мне нравится, как у нас в храме поют. Но это, конечно, заслуга нашего регента, Евгения Сергеевича Кустовского, который организовал регентские курсы в Москве и воспитал много очень крепких певческих групп и регентов.Вне храма я эту музыку не слушаю, я слушаю тяжелый рок. Исполнение бывает разное. Я летом живу в деревне, под Лугой. Там на службе я просто слышу, как поет, наверное, учительница из музыкальной школы — она себя подает. А задача Евгения Сергеевича — наоборот, не мешать службе, а очень деликатно поддерживать ее. Так что разница колоссальная! Там, в деревне, тоже замечательные люди, но они все-таки как на сцене — регент привел своих артистов. А здесь все очень деликатно.
-Откуда берется тяга ко всевозможным зависимостям, таким, как алкоголь и наркотики?
-Все идет от самости. Без руля и без ветрил, доверяешь только себе. Молодые люди приходят со страстным желанием этот мир познать, во всем его разнообразии, со его плюсами и минусами. В молодости есть ощущение, что у тебя все под контролем и ты со всем справишься. А когда понимаешь, что не справляешься, бывает зачастую уже слишком поздно. У меня никаких рецептов нет, как этих искушений избежать. Человек сам это проходит.
-А с детьми как общаться на эти темы?
-Зачастую родители не замечают того, что происходит с их детьми. Может, это связано с тем, что они заняты на работе, просто ничего не видят, а потом начинают бить во все колокола, и тогда очень сложно. Меня, слава Богу, эта чаша миновала. Но вот сейчас внук родился, будем снова тревожиться через какое-то время.
-Вы говорили о тяжелой музыке. А среди отечественной «молодой поросли» кого можете отметить?
-FPG, Дайте 2, MORDOR, ЧТО ЕЩЁ.
-Вопрос о песне «Шабаш» и о смысле текста в преддверии концерта «Шабаш ХХ лет спустя».
-В интернете по поводу меня истово православные сайты пишут, что вот, в ту пору, как вся православная общественность ведет аскетичный образ жизни, поскольку сейчас Великий Пост, псевдоправославный, а проще говоря, сатанист Кинчев отмечает шАбаш, и делает это из года в год 20 лет. Хочу истинно православным людям сказать, что я не отмечаю шАбаш 20 лет подряд, я отмечаю шабАш. И всего лишь один раз за 20 лет. Этот альбом так и называется – шабАш, то есть конец. Всему. Одноименная песня посвящена Сане Башлачеву, который самовольно ушел из жизни и сказал напоследок: «ШабАш». Моя грусть будет передаваться вам 29 апреля в Москве, 1 мая в Санкт-Петербурге. Больше мы «Шабаш» играть не будем. А песня как раз об этом…
-Ваши впечатления от концерта «Рок — к небу», который состоялся в начале 2000-х?
-Это было достаточно сумбурное мероприятие, но то, что Санкт-Петербургская епархия дерзнула такой концерт организовать, это, мне кажется, огромная ее заслуга. Мы стали ближе и понятней нашей Церкви благодаря этому концерту.
-Россия должна быть светским государством?
-Мне бы хотелось, чтобы Русская Православная Церковь и, в частности, наш Патриарх Кирилл не боялись слова “русский”. А обращение к нам звучало бы так: «русские братья и сестры». Меня расстроила речь Патриарха после событий на Манежной площади. Я всецело за симфонию властей, но эта симфония должна строиться исключительно таким образом, чтобы власть светская получала окормление у власти духовной, а не наоборот. Патриарх, к сожалению, озвучил то, что хотело услышать государство, а от себя ничего не сказал. Но, видимо, наш Патриарх — просто дипломат, и не мне его судить, он большой человек, кто я такой, чтобы делать замечания?! Но если уж разговор об этом зашел, его речь меня расстроила.
-А как вы относитесь к людям кавказских национальностей в наших городах и к тому, как они себя ведут?
-Государство декларирует, что мы многонациональная страна. Поэтому все ощущают себя дома и ведут как привыкли у себя в ауле. А парадокс в том, что у всех есть ощущение дома, а у нас…мы вроде титульная нация и говорим на русском языке, а чувствуем себя, как индейцы в резервациях. У татар есть Татрия, у башкир — Башкирия, они там дома, и здесь они тоже дома, а у русских нет ничего. Так что удивляться, когда приезжие себя так ведут?Такое ощущение, что государство боится самоидентификации. Национальности ведь вымарываются из всех документов. Как было раньше — «советский народ», а сейчас мы такие вот «россияне». Мне это не нравится, я хочу ощущать себя русским. И хотелось бы, чтоб мне определили клочок земли, пусть даже где-нибудь на Колыме, но чтобы я понимал, что это моя земля, и я здесь должен жить. А у нас этого нет.
-Как вы относитесь к позиции Бориса Гребенщикова, что Бог для всех один, нет разницы, мусульманин ты, буддист, католик, протестант?
-Мы это поймем, когда умрем. Перейдем вот эту грань. Там все и выяснится. А пока, следуя словам апостола Павла, буду жить с ощущением осуществления ожидаемого и с уверенностью в невидимом.
Расшифровка Марии Вдовиной для сайта alisa.net