Два пути к вере… Иверская икона. Черная Сотня.

Надежда

К Богу меня привело чудо…

Несколько лет назад мой отец, атеист, начал возить меня по святым местам России — в культурно-просветительских целях. И вот, однажды мы оказались на Валдае. Красота этого дивного места поразила и меня, и родителей. Мы гуляли по монастырю и окрестностям, любовались озером, ходили смотреть на Иверскую икону Божией Матери.

Атеистическое воспитание давало о себе знать: я воспринимала всё, представшее моим глазам, как великое культурное наследие русского народа — не меньше и не больше.

Однако когда в маленьком храме стали служить молебен Иверской иконе, что-то во мне шевельнулось. И тут папа сказал, что нам пора отправляться в Устюжну. Мы погрузились в автомобиль, но он почему-то никак не хотел заводиться. Прошло около двух с половиной часов, солнце садилось, а папа, разобрав почти всю машину, так и не мог найти коварную поломку. Всё это время я, в меру своих духовных сил, неумело мысленно просила Богородицу помочь нам. И она помогла — но совсем не так, как я предполагала.

Когда на Валдай спустился зябкий вечер (а дело было в августе), откуда ни возьмись, появился ещё один автомобиль. Из него вышел опрятный мужчина и предложил свою помощь. Едва минула четверть часа, когда он, мгновенно найдя причину поломки, вытер руки от машинного масла и сказал, что теперь мы можем ехать. Приняв слова благодарности, он пожелал нам счастливого пути и продолжил свой путь. А мы решили остаться ночевать у стен монастыря (это был наш обычный способ ночёвки в подобных странствиях), поскольку ехать в Устюжну в ночь не хотелось. Мы ещё раз обошли монастырь, медленно окутываемый туманом, умылись озёрной водой и улеглись спать. Не помню, что мне снилось тогда. Но на душе было мирно, покойно и светло.

Наутро мы покинули это чудесное место, и долго ещё по пути, оборачиваясь назад, видели горящие золотом купола собора. Приехав в Устюжну, мы увидели поваленные деревья, дома с сорванными крышами, — словом, разруха. Местные жители поведали, что прошлым вечером случился настоящий Ураган, многих покалечило; выходит, неспроста остались мы на Валдае.

Так Приснодева через Иверскую икону Свою явила нам милость Божию, уберегла от возможной беды. Моим родителям всё это показалось счастливой случайностью. А у меня тот день стал первым шагом на пути к Церкви. С тех пор Иверская икона чудесным образом сопровождает меня повсюду — разные люди дарят мне маленькие её репродукции, и даже мой отец-атеист, увидев где-нибудь репродукцию, непременно покупает её и привозит мне.

Слава Богу за всё! Пресвятая Богородице, спаси нас!

Степан

Как ни странно это будет звучать, в Церковь я пришел благодаря объединению Черная Сотня, в котором и по сей день состою.

Собственно, я не то что был совсем вне Церкви. Просто не был воцерковленным и верил так, как обычный нынешний человек: знал, что это хорошо и правильно, что Бог есть и Он прав, Он добрый, что в Церковь надо заходить (и заходил пару раз в году).

А вот дальше не шло — до 1993 года там, где я жил, и храмов не было, а потом как-то некому было мне об этом сказать. Мать и бабушки привили некоторое христианское чувство, но воцерковленным я не стал. Позже, когда начал интересоваться историей и политикой, смутно разбираясь в разнообразных партиях и движениях наших дней и времен революции, увлекся историей Белого Дела.

Вообще — то, запретное некогда политическое крыло было привлекательно и заманчиво. В их патриотизме и верности православию я видел большой плюс. Так, однажды в институте мне попала в руки книга Степанова «Черная Сотня в России, 1905 — 1914 гг.». И несмотря на отрицательный взгляд автора, получалось, что вера кроме этих людей (среди которых было немало священников и епископов и, как я узнал позже, святых) никому оказалась не нужна, что подлинный, русский, христианский патриотизм — он именно там. Это заставило меня присмотреться к сегодняшним политическим силам.

Кто-то из патриотов отпугивал красными знаменами и звездами, кто-то — свастиками и гитлеровщиной. Но так или иначе однажды наткнулся я на организацию «Черная Сотня». После ряда вопросов о них и об их деятельности у меня уже не было сомнений.

Да, от идеальной организация по ряду причин далека, но лучше я ничего не увидел, и сейчас в общем не вижу. В Черной Сотне так или иначе занимался тем, что называется пропаганда — пропаганда именно православного христианства. Кое-что узнал, кое-что прочитал. И как-то понял, что говорить об этом, призывать к этому людей и самому не быть в Церкви просто нельзя — это ведет к неизбежному внутреннему конфликту.

Пообщавшись с другими воцерковленными людьми, купив молитвослов, решил делать все по возможности правильно. Конечно, тяжело, получается едва-едва. Тогда понял, что в жизни православного человека и патриота это — самое тяжелое, но и самое нужное, что может быть.

Куда как легче убить сотни человек ради идеи, нежели попытаться попрать грех и раскаяться в нем. Такой путь — лестница вверх, причем постоянно падаешь на нижние ступени, ужасаешься, карабкаешься снова. И иначе нельзя.

Духовника, к сожалению, пока нет — постоянные переезды, некоторая боязнь попасть не к тому человеку, вообще нестабильность церковной жизни. Очень хотелось бы это преодолеть. Вот так оно и вышло.

Сейчас думаешь: а если бы не Черная Сотня, так бы и остался, кем был. Ставил бы две свечки в год, о молитвах бы и не помышлял и думал, что в общем все в жизни не так страшно. Слава Богу, что все-таки привел туда, куда следовало бы.

Конечно, сейчас видишь себя только в начале пути, который долог и труден. Но и веришь, что шанс пройти его есть.