«Грозен, опасен дух лести, ведущий борьбу с Церковью
и работающий над ее разрушением
под девизом заботы…»
Священномученик Петр (Полянский)
Он стал священником в 58 лет, через год после революции. Друг и ближайший соратник Патриарха Тихона. На протяжении 11 месяцев — фактический глава Церкви на воле, а потом в течение более 10 лет он сохранял свои обязанности, находясь в тюрьмах и ссылках. Много лет заключенный в одиночной камере – без общения, без дневного света. Архипастырь, отпетый заочно задолго до своей смерти. Тот, кого мы так часто поминанием за богослужением – священномученик Петр, митрополит Крутицкий и Коломенский, Местоблюститель Патриаршего Престола.
Будущий священномученик Петр Федорович Полянский (1862 — 1937) был одним из тех, кто удивляет разнонаправленностью своих занятий и умением успевать все. Окончив Московскую Духовную Академию, сын сельского священника Петр Полянский работал преподавателем; параллельно занимался общественной деятельностью – был секретарем Общества спасения на водах; находил время реализовать себя как ученый – писал магистерскую диссертацию (тема — «Первое послание святого апостола Павла к Тимофею»).
Переехав в нынешнюю Белоруссию, Петр Федорович не уменьшил количество своих занятий: будучи смотрителем знаменитой Жировицкой семинарии, умудрился не оставить общественную деятельность. Первая российская перепись населения? Петр Полянский был в числе ее организаторов; Попечительства о народной трезвости? Он – член-корреспондент этого общества. А заодно и почетный мировой судья Слонимского района.
Однако «карьерный рост», как сказали бы сейчас, не особенно интересовал будущего фактического главу Церкви. В 1906 году он согласился переехать в Петербург на место, дававшее жалование в два с половиной раза меньше прежнего! Работал в Учебном Комитете при Святейшем Синоде – ревизором духовных учебных заведений. На новом месте познакомился и подружился с будущим Патриархом Тихоном (Беллавиным). Впоследствии их судьбы переплетутся очень тесно …
Революция
В северной столице и застала Петра Федоровича революция 1917 года. В 1918 году он участвовал в Поместном Соборе в Москве. А через 2 года…через 2 года он, можно сказать, собственноручно подписал себе смертный приговор.
Святейший Патриарх Тихон крайне нуждался в умных и верных священниках и предложил своему другу и соратнику Петру Полянскому принять постриг, священство и епископство. «Если я откажусь, — писал тот. — То буду предателем Церкви, но когда соглашусь – я знаю, я подпишу себе смертный приговор. Я не могу отказаться».
В возрасте 58 лет сын сельского священника был рукоположен и хиротонисован в епископа Подольского, викария Московской Епархии. И тут же его собственные слова стали сбываться – моментально последовали арест и ссылка в Великий Устюг!
Но это было только преддверие страданий. Вскоре владыка Петр смог вернуться в Москву и стал ближайшим помощником Предстоятеля Русской Церкви, архиепископом, а вскоре — митрополитом Крутицким и Коломенским. Вместе со Святейшим он начал борьбу с расколом, с обновленцами – частью духовенства и мирян, предлагавших идти на сотрудничество с властью.
Продолжалось это недолго: в 1925 году скончался патриарх Тихон. Вскрыли его завещание. Оказалось, что, согласно его воле, митрополит Петр был третьим в череде преемников Святителя. Два других в то время находились в заключении — так вся тяжесть звания Патриаршего Местоблюстителя легла на плечи митрополита Крутицкого и Коломенского.
30 марта (ст. ст.) 1925 года после торжественного погребения св. патриарха Тихона в Донском монастыре собираются 60 архиереев Русской Церкви, в присутствии которых оглашается распоряжение патриарха о порядке местоблюстительства, составленное им 25 декабря (ст. ст.) 1924 г.:
«В случае Нашей кончины Наши патриаршие права и обязанности предоставляем временно до законного выбора нового Патриарха Высокопреосвященнейшему Митрополиту Кириллу (Смирнову). В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить ему в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященнейшему Митрополиту Агафангелу (Преображенскому). Если же и сему Митрополиту не представится возможности осуществить это, то наши Патриаршие права и обязанности переходят к Высокопреосвященнейшему Петру (Полянскому), Митрополиту Крутицкому».
Голгофа Петра
В этом же году обновленцы, за спиной которых стояли гонители Церкви, собрались на лже-собор – а Местоблюститель недвусмысленно обличил их и призвал паству хранить верность канонической Церкви. В ответ – началась жестокая травля митрополита в обновленческих газетах. ГПУ НКВД не сидело, сложа руки: началась работа над планом устранения неудобного митрополита…
Через «своих» священников советская власть предложила Местоблюстителю сделку: вы – издаете обращение к пастве, где декларируете сочувствие к политике Советского правительства, осуждаете заграничных епископов, идете на контакт с ГПУ, мы – легализуем Церковь. Последовал отказ.
Посредниками были епископ Борис (Рукин) и архиепископ Григорий (Яцковский). По указке властей они стал требовать собрания Архиерейского собора и отстранения от должности митрополита Петра. Со своей стороны власть санкционирует публикации в «Известиях», разгромные для митрополита Петра…. В его отношении начинает следствие.
Конец 1925 года знаменуется массовыми арестами духовенства, близкого владыке Петру. Это заставляет его, подобно Патриарху Тихону, написать завещание, в котором он называет преемников. Их шесть. «Грозен, опасен дух лести, ведущий борьбу с Церковью и работающий над ее разрушением под девизом заботы…», — предупреждал Петр в своем послании.
Через 3 дня его арестовывают…
Начинается Голгофа митрополита Петра. Время мучительных допросов…
— Возможно ли признание Церковью справедливости социальной революции? – спрашивал на очередном «сеансе» следователь.
— Нет, невозможно, — отвечал владыка Петр. – Социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего Церковь признать не может. Лишь война может быть благословлена Церковью, поскольку в ней защищается отечество от иноплеменников и православная вера.
Начинается ловкая игра, которую вели ГПУ-шники. Ее цель – расколоть Церковь и оставить власть за обновленцами.
Интрига первая: раскол
Для начала, когда после ареста митрополита Петра обязанности Местоблюстителя перешли к митрополиту Сергию (Страгородскому), власти… просто не разрешали тому переехать из Нижнего Новгорода в Москву! А в это время в Москве уже упомянутые раскольники, епископ Борис и архиепископ Григорий, самочинно объявили об образовании Высшего Временного Церковного Совета (ВВЦС). Митрополит Сергий запретил зачинщиков раскола в служении.
В тюрьму, к заключенному Местоблюстителю Петру, был приведен сам архиепископ Григорий — предлагал поставить себя самого и еще трех архипастырей в качестве высшей церковной власти. Подлость состояла еще и в том, что до митрополита Петра не доходили все сведения о происходящем на свободе. В результате Местоблюститель подписал-таки указ о создании церковной коллегии, хотя в ее состав включил архиереев по своему собственному выбору, а не тех, что были ему предложены. Откуда он мог знать, что один из этих четверых под арестом, а другой – не допускается в Москву?..
Местоблюститель страшно переживал и сомневался в правильности своего решения. После этой встречи, 4 февраля, он попал в тюремную больницу с нервным расстройством.
Как и ожидалось, коллегия образована не была!.. А резолюция Местоблюстителя стала козырем в руках раскольников: они выдавали ее за санкцию на создание ВВЦС, который моментально был зарегистрирован властями!
Но не тут-то было. Митрополит Сергий (Страгородский), опираясь на поддержку большинства, продолжал исполнять обязанности Местоблюстителя. План ГПУ провалился.
Интрига вторая: спасительная оговорка
Было решено подточить Церковь с третьей стороны, действуя через второго кандидата на пост Местоблюстителя по завещанию Патриарха Тихона – митрополита Агафангела. Тот томился в тюрьме. Сделка предлагалась такая: Агафангел возвращается в Ярославль, его епархия регистрируется властями, он вступает в обязанности Местоблюстителя – тут следователь снова врал, представляя Церковь обезглавленной и бесправной из-за раскола. И митрополит Агафангел согласился. В Москву полетело его послание о вступлении в должность…
А в то же самое время митрополита Петра ГПУ настойчиво уговаривало отказаться от Местоблюстительства, обещая освобождение от уз и лечение на Кавказе или в Крыму. Введенный в заблуждение дезинформацией и лишенный всякого честолюбия, митрополит Петр передает власть Агафангелу.
Церковь тогда спасла одна маленькая оговорка: «В случае отказа митрополита Агафангела от восприятия власти или невозможности ее осуществления права и обязанности Патриаршего Местоблюстителя возвращаются снова ко мне, а заместительство – митрополиту Сергию».
Агафангел отказался от места…
Интрига третья: Синод во главе с раскольником
ГПУ-шники, скрежетавшие зубами после второй неудачи, распорядились поместить митрополита Петра в одиночную камеру в Суздальский политизолятор – так он оказался в полнейшей изоляции от внешнего мира.
Тучков, начальник 6-го (антирелигиозного) секретного отдела ОГПУ, не сдавался. Он снова начал переговоры с митрополитом Петром. На этот раз предлагая учредить Синод, но с условием: в Синоде обязательно должен состоять лидер раскольников – архиепископ Григорий, а Сергий (Страгородский) будет лишен прав заместительства и удален в Красноярск. Петр решительно отказался!
Несговорчивого Местоблюстителя сослали на 3 года в село Абалак.
Тут он, освободившийся из информационной изоляции, узнал настоящее положение дел. И передал на волю свое обращение к пастве. И снова в пересыльную тюрьму к владыке приходил глава раскольников, но ничего не смог добиться от Петра…
«Полярная» ссылка
65-летний митрополит Крутицкий и Коломенский был сослан в глухое северное село: жил на территории бывшего Абалакского монастыря, сам топил печь, готовил себе, убирал дом… Но передышка длилась недолго – всего около 2 месяцев.
В апреле 1927 году Местоблюстителя перевели в Тобольскую тюрьму, оттуда – за Полярный круг, в поселок Хэ на берегу Обской губы (территория нынешнего Ямало-Ненецкого округа)… Там он был обречен на медленную и мучительную смерть: старого, больного архиерея оставили без всякой медицинской помощи в местности, где 8 месяцев в году – суровая, ветреная зима. Кроме того, срок ссылки был продлен еще на 2 года… Владыка писал заявления с просьбой смягчить условия ссылки – но бесполезно.
«О себе лично скажу, — писал Петр в ссылке, — что я прошел все виды страданий, какие можно себе представить. Казалось, что у меня одно время года – время скорби, но Господь, видимо, не оставляет меня. Он поддерживает мои силы, ослабляемые тяжелыми условиями изгнания, и вносит в душу успокоение, которое если и отравляется, то только болью о Церкви…»
Но даже в далекой ссылке он был примером и настоящим главой Церкви: местные священники оказались обновленцами, и митрополит не ходил в их храмы, а, глядя на него, их перестали посещать и другие верующие.
Больной, живущий на краю земли, он продолжал влиять на церковную жизнь! Местоблюститель был лишен возможности переписки со своим заместителем в Москве, но сам писать письма мог. С горечью писал своему заместителю, после ареста и заключения издавшему Декларацию, в которой подчеркивалась лояльности Советской власти; сокрушался о нестроениях и спорах среди паствы и священства. Однако твердо не велел митрополиту Сергию складывать с себя полномочия…
Из письма митрополиту Сергию (Страгородскому):
«Я постоянно думаю о том, чтобы Вы являлись прибежищем для всех истинно верующих людей. Признаюсь, что из всех огорчительных известий, какие мне приходилось получать, самыми огорчительными были сообщения о том, что множество верующих остаются за стенами храмов, в которых возносится Ваше имя. Исполнен я душевной боли и о возникающих раздорах вокруг Вашего управления и других печальных явлениях. Может быть, эти сообщения пристрастны, может быть, я достаточно не знаком с характером и стремлением лиц, пишущих мне. Но известия о духовном смятении идут из разных мест, и главным образом, от клириков и мирян, оказывающих на меня сильное давление. Я, конечно, далек от мысли, что Вы решитесь вообще отказаться от исполнения возложенного на Вас послушания — это послужило бы не для блага Церкви».
Годы без солнечного света
Летом 1930 года Местоблюститель Патриаршего Престола, митрополит Петр, был снова арестован. Незадолго до этого он все свои вещи раздал нищим, не зная, что ожидает его – ведь приближался конец двухлетней северной ссылки.
И тут снова тюрьма. 3 месяца – в Тобольске, потом – в Екатеринбурге. Здесь его ждали последние испытания: власть снова попыталась пойти на сделку с несговорчивым митрополитом.
Допрос вел уполномоченный ГПУ Полянский – однофамилец владыки Петра. Он предложил Местоблюстителю снять с себя полномочия, угрожая продлением северной ссылки. Петр отказался. Вскоре на него завели новое дело. Повод нашли быстро: дескать, в ссылке «он вел среди населения пораженческую агитацию, говоря о близкой войне и падении советской власти и необходимости борьбы с последней, а также пытался использовать Церковь для постановки борьбы с советской властью». Явная клевета, которую митрополит Петр категорически отверг! Разумеется, вынесению обвинительного заключения это никак не помешало.
Владыку поместили в одиночную камеру, лишив медицинской помощи, возможности переписки и получения передач, свиданий с кем бы то ни было, кроме уполномоченных ГПУ. 69-летний глава Церкви был уже очень болен… Ночами его мучили приступы астмы. От духоты в камере случались обмороки, во время которых он часами лежал на бетонном полу. После каждого приема пищи его мучили страшные боли.
И вот – новый допрос, на котором ему предлагают стать…осведомителем! Митрополит отверг предложение с негодованием. Все это так поразило его, что через несколько дней его частично парализовало: отнялись правая рука и нога (рука впоследствии восстановилась).
Весной 1931 года он писал: «В настоящее время я настолько изнурен, что затрудняюсь двигаться, стоять и даже говорить… За все время ареста я еще ни разу не видел солнца».
После неудавшейся сделки с ГПУ срок заключения Местоблюстителя продлили на 5 лет с отправкой в концлагерь. Однако в концлагерь его так и не перевели, а продолжали держать в изоляторе. На третий год он сам просил отправить его в концлагерь, где можно было бы надеяться на нахождение на свежем воздухе, прогулки, общение с другими заключенными: «Смерти я не страшусь, только не хотелось бы умирать в тюрьме, где не могу принять последнего напутствия и где свидетелями смерти будут одни стены…» Бесполезно.
Летом 1933 года условия заключения были ужесточены еще больше. Вместо ночных прогулок в общем дворе престарелого пастыря водили в крохотный, сырой дворик, на дне которого постоянно скапливалась вода, а воздух был пропитан зловонием из отхожих мест. Впервые увидев это место, митрополит Петр едва удержался на ногах – ему стало дурно…
Но отказаться от Местоблюстительства мужественного пастыря так и не заставили – он слишком хорошо понимал, что этот шаг пошатнет Церковь, и держался. Оставался тверд, как камень: недаром и в постриге сохранил свое имя — «Петр»…
Его перевели в Верхнеуральскую тюрьму, где он снова содержался в изоляции, не давая возможности видеться даже с другими заключенными. Власти явственно издевались над митрополитом: за две недели до окончания срока заключения оно было продлено еще на 3 года!
Две «смерти» и прославление
В конце 1936 года Москва узнала о смерти главы Церкви митрополита Петра (Полянского). В январе по нему была отслужена заочная панихида в Богоявленском соборе, митрополит Сергий – согласно завещанию владыки Петра – стал Местоблюстителем…
А тем временем митрополит Петр был жив. И жил в заключении еще 9 месяцев.
В июле 1937 года был издан приказ Сталина о расстреле в течение 4 месяцев всех находившихся в тюрьмах и лагерях исповедников. Приказ этот в отношении митрополита Петра был приведен в действие 27 сентября (10 октября) в 4 часа утра. Место погребения священномученика остается неизвестным.
В 1997 году Архиерейский собор Русского Православной Церкви причислил митрополита Крутицкого и Коломенского Петра к лику святых.