Две стороны кинохроники
Добрый день, дорогие читатели и кинозрители!
В прошлый четверг мы с вами чуть больше узнали о действовавших в России до революции 1917 года цензурных правилах в области кино и прислушались к тому, как отголоски этих запретов звучат в современной жизни.
Если история дает нам урок, то какие выводы мы можем извлечь из документа, который я цитировала в прошлый раз?
Читая свод строгих правил, запрещающих одно, второе, третье и так далее, можно прийти к выводу, что в России власти очень серьезно относились к кинопроцессу, в то время как все владельцы кинотеатров, создатели и прокатчики фильмов, а также рядовые зрители как один соблюдали писанные и неписанные правила, были добропорядочными и законопослушными гражданами (хотя бы в кинозале).
Конечно, это не так. Цензура возникает там, где есть с чем бороться. Россия начала ХХ века – и не надо, наверное, долго это доказывать – далеко не то государство, каким оно было, например, при Николае I, при котором цензура существовала совсем на другом уровне.
Еще свежи в памяти события 1905 года. В обществе брожения, мир движется от войны к войне, авторитеты шатаются, политические партии и силы готовят революцию.
Свод правил, предъявляемых к кино в области религии – почти отчаянная попытка обуздать море, которое вот-вот выйдет из берегов.
Ставя запрет на изображение Спасителя, Богородицы, святых, священнослужителей и различных священных предметов, Церковь, вне всяких сомнений, пыталась оградить святыни от поругания.
Обратим внимание, что особое значение придавалось всему контексту. Кино – область хоть и молодая, но уже связанная с определенными ассоциациями. Это, в первую очередь, развлечение, часто – потакание невзыскательному вкусу зрителя, жаждущего «хлеба и зрелищ». Очень скоро кино превратится в своеобразный культ со своими «храмами» – кинозалами и «божествами» – кинозвездами, – поклонение которым приобретет характер массовой истерии.
Церковь не хотела никак ассоциироваться с миром кинобизнеса. Она очень болезненно реагировала на появление кинотеатров рядом с храмом. Некоторое время священникам просто запрещалось посещать кинематограф. Вспомним предписание: «Иконы, кресты или распятия в углу комнаты или на стене изображать можно, если окружающая обстановка не является оскорбительной для священных предметов». Духовное не могло фигурировать в неподобающем светском контексте.
Тем временем «окружающая» весь кинематограф «обстановка» становилась все более оскорбительной для самой Церкви.
Священноначалие, в свою очередь, призывало паству воздерживаться от соблазна. Так, митрополит Петроградский Владимир (прославленный ныне в сонме Новомучеников и Исповедников Российских) выступал против “богомерзких картин, цинично изображающих разврат и преступления”, поскольку “кинематограф развращает душу и ведет к преступной жизни”. (Слова святителя цитирует Р.Янгиров в упоминавшейся статье «О русской рецепции экранных интерпретаций Евангелия».)
Дальновидный святитель прекрасно понимал ту опасность, которую несет с собой то, что теперь мы называем «массовой культурой». Другой вопрос – видел ли кто-нибудь из священников и иерархов Церкви иную перспективу развития кинематографа, который, как и всякий инструмент в человеческих руках, может быть использован как во зло, так и во благо?
К сожалению, ответа на этот вопрос в те годы прозвучать не могло. Более того, все то, что Церковь пыталась предотвратить и избежать, произошло в считанные годы. В руках большевистской власти кинооператор стал новым Хамом, уже не просто смеющимся над наготой отца, но и самолично сдирающим с него одежды.
Падение самодержавия повлекло за собой не только отмену духовной цензуры, но и резкий всплеск критики в адрес императорской семьи, Церкви и старых устоев. В короткий промежуток времени, перед тем, как большевики крепко взяли власть в свои руки, появился целый ряд фильмов, так или иначе затрагивающих религиозную тематику.
Конечно, более тонкие и вдумчивые картины выделялись на общем фоне.
В июне 1917 года на экраны вышел «Отец Сергий» Якова Протазанова. Я говорю об этой картине, потому что ее появление стало возможным именно из-за исчезновения цензуры. Сейчас эту классическую кинокартину считают одной из удач отечественного кино раннего периода. Тогда же зрителей покоробил тот факт, что режиссер ввел в кадр натурные съемки московского Новодевичьего монастыря, как бы бравируя отменой прежних запретов.
Но близилась уже и настоящая трагедия. Придя к власти, большевики захватили не только «телеграф, телефон и почту». Они оценили всю пропагандистскую и агитационную мощь молодого киноискусства и обратили ее против своих «врагов».
Первая попытка выпустить художественный фильм, открыто пародирующий церковную жизнь, с треском провалилась. В съемках агитфильма «О попе Панкрате, тетке Домне и явленной иконе в Коломне» по одноименному опусу Демьяна Бедного отказались принять участие все более-менее профессиональные кинематографисты и актеры. После того как главный исполнитель в последний момент отверг роль по религиозным убеждениям, пришлось «председателю Кинематографического комитета Наркомпроса Н. Преображенскому, доселе в кино не снимавшемуся, загримироваться, надеть парик и предстать перед камерой», – вспоминал режиссер Александр Разумный. По общим оценкам, картина получилась плохая.
По словам Рашита Янгирова, этот кощунственный опус остался в истории отечественного кинематографа «самым ярким образчиком большевистской антирелигиозной пропаганды».
Потерпев поражение в художественной сфере, создатели нового мира обратились к документалистике, чтобы продемонстрировать свое богоборчество самой широкой аудитории.
О том, в какие формы вылилось отношение Ленина к кино и религии, красноречиво свидетельствуют воспоминания В.Бонч-Бруевича:
«Владимир Ильич всегда спрашивал: снимают ли киноленты, когда вскрывают мощи различных святых?
— Показать то, чем были набиты эти чучела, показать, что покоилось, какие именно “святости” в этих богатых раках, к чему так много веков с благоговением относился народ и за что так умело стригли шерсть с простолюдина служители алтаря — этого одного достаточно, чтобы оттолкнуть от религии сотни тысяч лиц, — не раз говорил Владимир Ильич».
Это низкое желание «вождя» исполнили. Но из всех актов вскрытия мощей засняты были только два.
Процитирую материалы. Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков, касающиеся вскрытия большевиками мощей преподобного Сергия Радонежского в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре:
«У стен монастыря собралась огромная толпа, а в самом храме, где покоились мощи, шло непрерывное бдение среди богомольцев, спешивших в последний раз приложиться к мощам, повсюду слышались рыдания и возгласы «мы веровали и будем веровать!», а в это время в пределе храма устанавливался кинематограф, и, несмотря на все протесты, кощунственный акт вскрытия мощей приведен в исполнение.
В 22 часа 30 мин. позорное дело было закончено. Протокол, скрепленный более 50 подписями, кончается указанием на то, что вскрытие мощей сопровождалось киносъемкой».
Заслуживает внимания тот факт, что основная часть снятого материала в хронику не вошла. По официальному объяснению – из-за недоброкачественной пленки, по мнению верующих – совсем по другим причинам.
Вторым попавшим на пленку случаем стало вскрытие раки с мощами святителя Тихона Задонского.
Десятилетия спустя отрывки из советской хроники разорения храмов и осквернения святынь мы видим уже в другом контексте – в документальных фильмах и передачах, посвященных разоблачению большевистского режима, судьбам духовенства и мирян.
Картины, запечатленные камерой, не изменились. Изменилось отношение к ним.
Через несколько лет после вскрытия мощей преподобного Сергия Лавру лишили ее голоса. В 1930 году, за несколько дней до Рождества, начали сбрасывать знаменитые колокола Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, известные всем по именам: Лебедь, Царь, Корноухий, Годунов…
В Лавру хлынули фотографы-хроникеры. В это время в Сергиевом Посаде (который вскоре переименуют в Загорск), жил писатель Михаил Пришвин, страстный фотограф. Вместе с журналистами он каждый день отправлялся со своим фотоаппаратом в монастырь.
Пленки, запечатлевшие гибель колоколов, хранятся в доме-музее М.М. Пришвина в подмосковной деревне Дунино. 200 негативов – репортаж с места событий, Пришвин берег в жестяной коробочке из-под чая. На крышку наклеена полоска бумаги с надписью: «Когда били колокола». В начале 2011 года эти снимки были впервые опубликованы в одноименном альбоме, выпущенном издательством «Индрик».
Репортеры и Пришвин снимали одно событие, но видели они его по-разному, по-разному и воспринимали. Пришвин фотографировал для того, чтобы помнить.
В своем дневнике он записал: «Если ты себя считаешь сыном своего русского народа, то ты должен вечно помнить, в каком зле искупался твой родной народ, сколько невинных жертв оставил он в диких лесах, на полях своих и везде. Наш долг перед потомством помнить о них и до того допомнить, чтобы наше сознание получило наконец-то понимание…»
Кинохроника начала ХХ века способна очень хорошо освежить нашу память и напомнить, что средства кинематографа могут с успехом использоваться как во благо, так и во зло. Это касается и других визуальных искусств, таких как живопись и фотография. Но что бы мы ни видели на экране, наши оценка и отношение к происходящему остаются за нами.
Сегодняшний разговор я хотела бы завершить небольшим домашним заданием для тех, кто хочет поглубже разобраться в теме. Я предлагаю вам посмотреть «Отца Сергия» Якова Протазанова и поделиться впечатлениями в форуме. Предупреждаю, что экранизация повести Льва Толстого едва ли может с легкостью вписаться в категорию «доброе нравственное кино для всей семьи». Такие фильмы мы тоже будем смотреть и обсуждать, но чуть позже. Сейчас нам нужно понять как, почему и каким образом тема веры, религии и Церкви была представлена в лучших отечественных кинокартинах. А также почему советская кинокритика не признавала «Отца Сергия».
Второе задание – для всех. Попробуйте составить список из пяти картин, один из героев которых был священником (любой конфессии) и, если вы видели эти фильмы, прокомментировать их.
До встречи!
