Встреча с Джоном Милбанком в ПСТГУ
Аудиозапись лекции
Встреча с Джоном Милбанком, ведущим британским богословом, профессором Ноттингемского университета, готовилась еще осенью – но поездка Милбанка состоялась только сейчас. 13 мая 2011 г. Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный Университет устроил, в рамках методологического семинара, беседу с профессором. Речь шла о многих вещах – об обмирщении политики и возвращении евангельских норм в общественную жизнь, о литургическом богословии св. Максима Исповедника и софиологии протоиерея Сергия Булгакова, о месте христианского подвига в политике и о причащении и общении как основе бытия.
Такая пестрота тем, заданная вводной лекцией, могла бы в другом богословском разговоре несколько вскружить голову, или строго потребовать пристального изучения только одного вопроса. Но лекция Милбанка, вызвавшая множество интереснейших реплик, вовсе не уводила в разные стороны; напротив, речь богослова мелькнула как молния – и при виде этого зрелища думалось: «Хорошо было бы, если бы такие мысли излагались кратко, и потом распространялись бы в виде листовок, книжек для народного чтения, расклеивались на стенах, чтобы все, кто рядом, их прочли».
В лекции Джон Милбанк различил в западном богословии две великих традиции: классическую и романтическую. Различие – только в способе работы. Сторонники классического богословия классифицируют данные, упорядочивают факты, смотрят, где богословские доказательства по-настоящему убедительны, а где они требуют дополнительных изысканий. Классический богослов строг к полученным выводам, не любит слишком отвлекаться на общественные или политические вопросы, и Откровение воспринимает прежде всего как собрание примеров. Богослов проясняет эти примеры, а проповедник, поместив их в свою речь, делает их убедительными для множества слушателей.
Романтическое богословие ближе к поэзии, чем к доказательной науке. Оно не менее рационально, чем классическое богословие, но рациональность его другая – не теоретико-познавательная, строящая «модели» действительности, поспешная в ускоряющих познание выводах – а поэтическая, творческая. Для этой рациональности важен разум другого – нужно уметь увидеть ум собеседника, уметь услышать свидетельство творения о Творце, уметь понять, почему в Писании мудрость вдохновенна, а вдохновение мудро.
Многие эти задачи решает скорее поэзия, чем научная теория. Но, как указал и сам Джон Милбанк, в XIX и ХХ в. было немало авторов, которых можно отнести к этому романтическому или поэтическому богословию: это напр., кардинал Ньюмен и А.-Ф. Озанам, К.С. Льюис и Честертон, о. Павел Флоренский и о. Сергий Булгаков. Все эти авторы говорили об одном: ученому, строгому богословию предшествует опыт встречи, и прежде чем проявлять свой ум, нужно научиться слушать ум, заложенный в вещи и события Творцом.
Почему же Джон Милбанк отдаёт романтическому богословию преимущество перед классическим, хотя на стороне классического богословия будет и Фома Аквинский, и другие величайшие богословы Запада разных веков? Прежде всего, потому что по его мнению романтическое богословие может дать убедительный ответ на вопрос об общественном значении христианства.
Мы, как утверждал гость, живём в либеральном мире, в мире, в котором никто не поставит под сомнение право человека на самоопределение. Современный человек выбирает себе не только профессию и семейное положение: он может экспериментировать со своим телом (татуировки, пирсинг), со своим полом (хирургические операции), и даже со своим сознанием (виртуальная реальность). Для такого человека, лишённого традиционных границ самого себя, классическое богословие не будет убедительно – ведь оно исходит из того, что все вещи находятся на местах, связаны друг с другом незыблемыми законами, и всякое отклонение от логически оправданного порядка – просто случайная болезнь, о которой лучше поскорей забыть. Тогда как романтическое богословие, подхватывающее чужую мысль и чужую страсть, и дающее возможность этой страсти разглядеть саму себя, устыдиться себя – подходит для современного человека гораздо больше.
Милбанк утверждает, что представляемая им «радикальная ортодоксия», как вариант романтического богословия, превратилась в Англии в мощную политическую силу: под её влиянием были поставлены под сомнение мирские основания партийного строительства. Партия не должна только претворять в жизнь свой стратегический план (созданный так, будто Церкви с ее социальной доктриной вовсе не существует), но и уметь отказываться от своего плана, если он нереалистичен или наносит ущерб людям. Соответственно, соревнование партий стало превращаться из простого политического механизма принятия решений в честную конкуренцию, ведущую к повышению «качества продукции». В Англии уже появились «синие лейбористы» и «красные тори» — партии примеряют цвета своих противников, чтобы соперничать не ради захвата власти, а ради скорейшего ответа на чаяния избирателей.
Но качество продукции при конкуренции возрастает только тогда, когда участники этого соперничества получают удовлетворение от своей работы, и предпочитают быстрой наживе заслуженную репутацию и спокойное достоинство заслуг. И здесь как раз в политике прямо появляется тема Церкви. В мирском обществе люди раздроблены, потому что интересы отдельных граждан слишком разнообразны, и чем дальше продвинулось общество в своем развитии, тем меньше взаимопонимания между людьми. Но Церковь, утверждая единство своих членов, утверждает и принцип доброкачественности отношений: все отношения, основанные на непонимании, недопонимании, взаимных обидах или подозрениях, ветер Духа может развеять как ветхий сор, даже если этот сор и мешался у кого-то из членов Церкви под ногами.
За недостатком времени Милбанк не стал обращаться к таким поэтическим образам: он вспомнил об экономических законах, например, о совместной собственности рабочих на средства производства. Такой принадлежащий рабочим завод Милбанк считает одним из слабых прообразов Церкви: всячески стремясь повысить качество своей продукции, рабочие вместе ищут вдохновения на новые разработки, новые принципы работы – как в Церкви верные ищут вдохновения Духа для продолжения новой жизни во Христе.
Но современную политическую реальность Милбанк воспринимает без особого воодушевления. Демократия, по его мнению, утратила свою прежнюю радикальность: если на раннем этапе она была смелым свидетельством о достоинстве человека, способного ответственно принимать значимые для всей страны решения, то в современном мире демократия часто превращается в просто механическое воспроизведение сложившейся политики. Поэтому, считает Милбанк, демократия нуждается в «свидетельстве», которое покажет подлинный смысл равноправных отношений между людьми. И только христианство, как «радикальное Откровение» (так Милбанк называет Откровение, обращенное к каждому читателю и слушателю, задевающее в глубине души каждого из нас), может дать такое свидетельство.
Таким свидетельством Милбанк считает святоотеческое учение о бытии по причастию: если мир сотворён из ничего, то он «есть» в бытии только потому, что причастен Богу; как только он отпадает от этой причастности, то погружается в небытие. Так и современный человек должен перестать утверждать себя как самостоятельную единицу, и вспомнить, что он существует как член общества только потому, что некогда была проявлена воля, соединившая людей в общество. Эта мысль сразу же достигнет ума в том числе далеких от христианства людей, и может быть, приблизит их ко Христу.
Церковь может дать и множество других уроков современным мирским людям. Так, идеология либерализма, по утверждению Милбанка, настаивает на незыблемости идеалов «свободы» и «прав человека»: они оказываются вознесены на неведомую высоту, они не могут воплотиться, стать участниками нашей повседневной жизни, но могут только диктовать, как должно быть всё правильно. Поэтому современный либерализм следует дополнить, по мнению Милбанка, учением о литургической причастности, которое порождено именно в романтическом, творческом богословии. Бог являлся человечеству и в видениях, и в заповедях – но участвовать в человеческой жизни Бог начинает только на Литургии, когда Он и подает жизнь всем участникам Литургии. Так и в политике, учитывающей не только идеалы, но и «ум другого человека», «волю ближнего», невольно может образоваться причастие самым важным мыслям об устройстве общества – и эти мысли о справедливости и милосердии начнут непосредственно влиять на действия политиков.
Мостом между церковной жизнью и современной мирской политикой могут стать те уроки, которые Евангелие преподало человечеству. Так, христианство, согласившись отдавать кесарю только кесарево, то есть отказавшись передоверять государству всё, «всего себя» (что требовало обожествлённое языческое государство), создало понятие об автономии и суверенитете. Из Христовых притч, олицетворяющих добродетели, родилось понятие человеческой личности, а из предстояния священнослужителей за общину в Церкви возникло демократическое представительство – смысл которого не только в том, чтобы реализовывать общую волю, как в античной демократии, но и в том, чтобы делать лучше саму «общину», саму повседневную жизнь граждан. По мнению Милбанка, «радикальная ортодоксия», видящая в каждом евангельском слове не просто поучительный пример, но решительный поступок, и может обеспечить настоящий диалог Церкви и современного государства.
В дискуссии Джон Милбанк много говорил о важности образного мышления для богослова: казалось даже, что иногда он слишком увлекался смелыми богословскими экспериментами — в частности, софиологией о. Сергия Булгакова. О. Сергий Булгаков, по мнению Милбанка, именно поэтически увидел Церковь как место действия премудрой благодати, и от премудрости, сокровенной в вещах, проложил прямую дорогу ко Христу-Премудрости. Но сразу же встает вопрос – не слишком ли смело от свойств отдельных вещей, которые познаваемы и ощутимы, заключать о свойствах Божиих? Тем более, что о. Сергий в своеобычной богословской системе различал замысел Божий о вещах и премудрость, сокрытую в уже сотворённых вещах.
Но о значении отдельных богословов прошлого можно спорить долго – этим, если продолжать мысль Милбанка, должен заняться ответственный цех богословов, которые соревнуются друг с другом в чуткости к святоотеческой мысли, но при этом сообща делают одно дело. Благо, при современном развитии коммуникаций, создание такого цеха несложно – и можно надеяться, что прошедший семинар стал одним из первых заседаний «рабочей группы» богословов, умеющих поэтически посмотреть на свидетельство веры и жизни.
Фото: Пресс-служба ПСТГУ