Единство двух ожиданий

Сегодня я попытаюсь предложить некоторое системное направление в нашем православном книгоиздательстве и вкратце его обосновать.

Достаточно хорошо известно, что прилавки православных книжных магазинов и церковных лавок подчас перегружены литературой до такой степени, что в ней трудно ориентироваться не только покупателям, но даже и продавцам. Бывают и скудные прилавки, но объясняется это не недостатком литературы, а позицией руководства прихода, которой мы сейчас касаться не будем.

Но можем ли мы с чувством глубокого удовлетворения констатировать, что православное книгоиздательство находится на оптимальном уровне и что наше дело — этот уровень должным образом поддерживать? — Вряд ли; скорее приходится признать, что среди продающейся литературы довольно много случайной, а много и такой, которую вряд ли следовало бы издавать вообще и тем более представлять от имени Православной Церкви. А вместе с этим мы явственно ощущаем, что в значительной мере нам недостает именно тех книг, которые помогали бы православным пастырям в их душепопечительском труде, а их пастве указывали бы направление духовной работы.

В своем докладе на прошлогодних Рождественских чтениях¹ я посетовал на отсутствие единого плана церковных изданий, единой системы их распространения. И хотя в этой области какие-то сдвиги наблюдаются (хотя бы в координации между разными издательствами), но далеко не достаточные.

И еще один момент я хотел бы повторить, может быть, даже с большей настойчивостью: мы, издательства Русской Православной Церкви и в первую очередь ее Издательский совет, должны издавать книги не только для себя, “для внутреннего употребления”, но и для России, для ее народа, который так нуждается в словах истины.

Итак, сегодня я хотел бы говорить в сущности о том же, что и в прошлый раз, — такое уж наше издательское дело, — но в ином плане, более, так сказать, общем, но и, я надеюсь, более ориентированном на содержательный аспект, а местами — и более детализированном. Сегодня я хотел бы предложить принцип издания православной литературы, отличающийся следующими характеристиками.

Во-первых, это должны быть серии, каждая из которых имела бы свое предназначение, равно как и каждая книга внутри серии, например: книжки для самых маленьких, предназначенные для воскресных школ, скорее даже для православных детских садов; книги для тех же малышей, но для домашнего чтения; книги для тех, кто уже умеет читать (для воскресных школ, для чтения с родителями, для самостоятельного чтения). Так же можно наметить серии литературы для подростков и юношества, отдельно — для студентов и других учащихся; для молодых супругов и готовящихся вступить в брак; для родителей; для деловых людей (это ведь совершенно непривычно, но столь же совершенно необходимо); для пожилых людей с их непростыми проблемами, в частности, с проблемами их взаимоотношений со взрослыми детьми и их участия в воспитании внуков. Наконец, с особой любовью, с особой осторожностью и с особым пастырским вниманием следует отнестись к изданию литературы, передающей православное учение о подготовке человека к переходу в вечность.

Общая направленность этих серий диктуется тем, что ни для кого не представляет секрета: наше общество находится в крайне шатком моральном состоянии. Чтобы не впадать в красочные описания всяческих отклонений от той жизни, которую Церковь считает достойной, и не обличать как тех, кто от такой жизни отклоняется, так и тех, кто провоцирует эти отклонения (об этом говорилось и писалось много и в достаточной степени бесплодно), я подчеркну только, что в огромном большинстве неблагополучий, если не во всех, мы можем найти одну основу — страх, причем отнюдь не спасительный страх Божий, а страх животный, страх иррациональный, страх, способный довести человеческое существо до душевной, духовной и физической гибели. Сегодня я и намереваюсь говорить в основном об этом страхе и о том, что Православие может ему противопоставить.

Кстати, а далеко ли ушло от такого состояния наше церковное сообщество? Что, как не страх, руководит “воителями” против ИНН? Что, как не страх, заставляет людей считать себя одержимыми и толпами кидаться за помощью к лицам, подчас даже не имеющим духовного сана, но “твердо” обещающим помочь? Простите, если кого задену, но намного ли некоторые из этих людей отличаются от тех оккультистов, которые сообщают в рекламе, что они “верующие”, и гарантируют надежность в 1000% (вот так, не более и не менее!) всяческих приворотов, отворотов и прочих языческих мерзостей? И разве не страх диктует церковным людям идти путем множества внешних ограничений, подчас очень странных (так, несколько лет назад с печатных страниц прозвучал запрет на ношение одежды с клапанами на плечах), вместо того, чтобы, согласно словам Спасителя, слышать слово Божие и соблюдатьего (см. Лк 11:28), то есть жить размеренной церковной жизнью и руководствоваться словом Писания, запечатленном в учении Церкви и в церковном богослужении?

Так что отнюдь не случайно мы говорим, что Русская Православная Церковь обязана осуществлять свое служение в мире, обращаясь и ко всем соотечественникам, и к своим чадам, и в особой степени это относится к церковной литературе. К сожалению, мы не можем без некоторых оговорок назвать нашу страну православной (и не только потому, что в ней живет множество людей иных конфессий и верований), но мы всегда должны твердо помнить, что Русь как государственное образование была создана Православием, что Православие заложило основы национальной культуры, много веков ее развивало и создало шедевры литературы, архитектуры, иконописи, которым дивится человечество. Множество веков наш народ жил, дышал, руководствовался духом Православия. И только православные духовные и культурные ценности могут вернуть каждого человека и весь наш народ к жизни в мире душевном, без которого невозможны никакое экономическое процветание и никакая политическая стабильность.

Говоря о систематизированном направлении, которое я предлагаю разработать, я, в частности, имею в виду, что православные церковные писатели и издатели должны представлять себе, что же нам следует писать и издавать, с максимально возможной отчетливостью, диктуемой чувством ответственности перед Богом и людьми. При этом нежелательны соображения “на уровне интуиции”, как это зачастую бывает, и тем более ориентированность в первую очередь на собственные представления о том, что может принести в данный момент наибольший коммерческий успех, а с ним — и наибольшую популярность автору или издательству. Представление же о том, какая православная литература, укладывающаяся в намеченное русло, нам наиболее необходима, должно быть как бы двухфокусным, должно формироваться двумя аспектами, двумя, так сказать, ожиданиями: нам следует прежде всего не упускать из вида того, что ожидает от своих работников Мать-Церковь, но при этом помнить, что если мы не будем обращать внимания на то, чего ожидает от нас церковный народ и все наши соотечественники, то большая часть наших усилий окажется семенем, посеянным придороге, на камень, между терниями (см. Лк 8:5–8).

Православная Церковь, которая есть Тело Христово и глава которой — Сам Господь, ожидает от нас прежде всего возвещения Благой Вести для всех, — и для своих чад, и для тех, кто — пусть неосознанно — тянется к Православию, да и для тех, кто многозначительно называет себя людьми “ищущими”, подразумевая под этим довольно поверхностные блуждания в смутном мире представлений так называемой “эры Водолея”, но забывая простую истину: искать нужно там, где потерял. Существует восточный анекдот о человеке, потерявшем нечто в своем темном доме и отправившемся искать пропажу под уличным фонарем. Если мне позволят исходить из этой метафоры, то я ее продолжу: цель православного книгоиздательства, цель нашего Издательского совета — внести свет Православия в дома наших современников, чтобы легче им было найти свои пропажи. И так уж получается, что один литературный сюжет ведет за собой другой: один хороший русский писатель написал два рассказа о том, как в коммунальных квартирах 20-х годов проводили электричество. В одной из них увидели, в какой грязи и убожестве живут, ужаснулись — и отрезали проводку. А в другой сделали ремонт и уборку. И сегодня я бы хотел сказать о том, что свет, который мы призваны нести, не должен быть ослепляющим и ужасающим — наших соплеменников ужасали десятилетиями и продолжают ужасать, — но мягким, теплым, немеркнущим светом любви Христовой. Гласным или негласным образом, но нам следует выстраивать направленность и тональность нашей православной литературы, руководствуясь словами святого апостола Петра: Любовь покрывает множество грехов (1 Пет 4:8). Что толку, если в наших книгах гремит осуждение того или иного греха? Закоренелые грешники этого читать не будут, а если и попытаются, то ужаснутся и признают себя людьми окончательно пропащими. Те же, кто в данном грехе повинен в меньшей степени, сочтут себя чистыми, возгордятся, осудят ближних и тем самым вовсе утратят способность этому греху противостоять. В нашей литературе постоянно должен звучать голос Церкви, говорящий о том, что поскольку наш Господь всемогущ, то и милость Господня беспредельна, непредставимо велика и целительна для любого грешника, сколь бы ни ужасающа была в прошлом его жизнь, что любовь Христова объемлет всех, кто обращается к Нему с желанием покаяться и любить. И это должно стать нашим ответом на страхи, терзающие людей, так как совершенная любовь изгоняет страх (1 Ин 4:18).

И та же любовь должна пронизывать, в частности, любого уровня руководства по аскетике, ибо Господь сказал: игоМое благо, и бремя Мое легко (Мф 11:30). Чуть выше в той же главе от Матфея сказано, что Христос жаждет успокоить всех, кто испытывает житейские тяготы и невзгоды, что, научившись от Него кротости и смирению сердца, люди найдут душевный покой (Мф 11:28–29). Достаточно ли внятно говорим мы об этом в наших книгах? Достаточно ли убедительно пишем о том, что Господь каждому дает крест по силе? Может быть, именно то, что в православной литературе об этом говорится мало и вскользь, дает простор младостарческой “самодеятельности” в изобретении для пасомых бремен неудобоносимых (см. Лк 11:46), которые либо уродуют их души, либо вовсе отвращают от Церкви?

Конечно, замечательно сильное воздействие оказывают на христианскую душу примеры великих подвижников — постников, столпников, пустынников… Но не следует ли всегда подчеркивать, что их великие подвиги были тем крестом, который оказался им по силе? Подражание святым в наш век рекордов может стать для людей неопытных большим соблазном; здесь нужна тонкая мера, определяемая прежде всего духовником. А у многих ли есть настолько опытный духовник? Следует констатировать, что для значительной части верующих необходимость нахождения такой меры должна определять церковная литература.

А если коснуться миссионерской литературы, то представляется полезным проводить в ней такую тему: мы призываем в ограду Церкви именно для того, чтобы вошедший в нее погрузился в радости любви Христовой, превосходящие все иные мыслимые радости. Соответственно в этой литературе наряду с обличениями тех, кто сознательно вовлекает народ во всякого рода секты и оккультные движения, должно занимать значительное место и сострадание тем, кто по неопытности был втянут в эти секты и движения, может быть, желая лучшего.

…Итак, горе мне, если не благовествую, — говорит святой апостол Павел (1 Кор 9:16). Чистота и полнота Откровения Христова, свято и незыблемо хранимая в Его Церкви — вот то содержание православной литературы, которое мы обязаны донести и до чад церковных и до тех, кто еще не вошел в ограду Церкви. И сделать это нужно так, чтобы Благая Весть была понята и принята в наше время, во времена апостасии, чтобы она вновь проникла в сердца людей. И немаловажно, чтобы люди услышали, что Весть эта — именно БЛАГАЯ, преисполненная радости, любви и милосердия.

Вот так вкратце можно определить, чего же ожидает от нас, тружеников православного издательского дела, наша святая Православная Церковь. А теперь давайте попробуем реально представить, что же хотят услышать от Церкви разные люди; что нужно им, чтобы просветлело на сердце, чтобы расправилась душа, чтобы пришли мир и утешение — и возникла жажда живой воды, отведав которой, человек уже не хочет ничего другого (см. Ин 4). Но при этом не будем забывать древнюю афонскую мудрость, которую много раз повторял для нас недавно почивший митрополит Антоний Сурожский: человек не может уверовать, если не увидит отблеск Небесного Света в глазах другого. Так и в наших книгах должна содержаться прежде всего чистая и светлая вера, а затем уже — великие богословские мудрости и факты церковной истории. Вера же созидается, согревается и возрастает любовью Христовой. И этой духовной любовью должны в первую очередь руководствоваться все те, кто прилагает усилия к делу православного издательства.

Позволю себе некоторое отклонение от темы. В нашей церковной литературе значительное (на мой взгляд, чрезмерно значительное) место занимают издания, в той или иной степени посвященные внутриконфессиональной полемике, зачастую просто-напросто личного характера. И такая уже сформировалась тенденция, что автор, вроде бы обещающий читателю (уже самим названием книги) раскрывать вечные истины, прежде всего обрушивается на тех, кто эти истины понимает по-иному. Конечно, богословская полемика совершенно необходима, как писал об этом и святой апостол Павел: надлежит быть и разномыслияммежду вами, дабы открылись между вами искусные (1 Кор 11:19). Но есть нюансы: Апостол говорил о полемике между членами общины, обладающими примерно одинаковым уровнем осведомленности, между тем как наши “полемисты” обращаются к обширной аудитории, которая в своем полном составе вряд ли способна оценить корректность и полноту их аргументации. Выход видится в том, чтобы давать таким книгам заведомо соответствующие их содержанию названия (но только не по модели “Чем плох отец А.”, а по модели “Какие взгляды существуют по вопросу о том-то”) и, главное, издавать их малым тиражом, то есть ориентироваться по преимуществу на специалистов-бого­сло­вов и учащихся духовных школ. Таким образом будет соблюден принцип обнаружения разномыслий и свободы высказывания, но значительно уменьшится соблазн для тех, кому по сути дела нужна литература катехизическая, — а таких у нас в Церкви большинство. Думается, что при таком подходе будет в полной мере явлена любовь к ближнему, в том числе и к оппоненту: во-первых, он не будет подвергнут всенародному поношению, во-вторых, в малотиражной специальной книге нет необходимости прибегать к широким словесным жестам, ее можно и нужно писать в более спокойном тоне.

Конечно, все вышесказанное не относится к тем случаям, когда необходимо выступить против широко распространенного заблуждения, угрожающего внутрицерковному согласию и напрямую противоречащего учению Церкви.

Я не ставил своей целью подробно представить основные принципы и аспекты содержания предлагаемых серий. В основном я сосредоточусь на том содержании, которое хотелось бы найти в детской литературе. Делаю я это во-первых, потому, что с этого и нужно начинать, а во-вторых, потому, что педагоги и родители, в общем, народ благодарный и с радостью воспринимают то, что может помочь их детям, а вместе с тем — и им самим.

Тем самым я перехожу ко второму аспекту своей темы, обращая особое внимание на то, в чем нуждаются читатели православной литературы, то есть к их ожиданию. Сразу скажу, что они ожидают того же — понимающей и просвещающей любви, слов утешения, способных освободить их от губительного страха, вселить надежду на мирную жизнь и на вечное спасение. И мое понимание православной детской литературы я попытаюсь изложить, набрасывая черты детского сознания, к которому нам и следует апеллировать. Для меня насущность и актуальность темы детской литературы неразрывно связана с проблемой ее практического применения, то есть с проблемой православного воспитания, и такой подход не вполне чужд наиболее заинтересованным лицам — родителям и воспитателям; пусть постараются простить мне некоторое “смешение жанров”.

Итак, для начала давайте подумаем, каковы же совсем маленькие дети, младенцы, что им нужно из того, что может преподнести им церковное благовествование? Дети, как известно, невинны, но не безгрешны, и жизнь в падшем мире непрестанно травмирует их неокрепшие души. Их чуткость к невидимому миру зачастую — если не всегда — проявляется в стихийном мифотворчестве; они чувствуют, что помимо обычных предметов их окружает еще нечто, фантазируют и боятся; страх перед неведомым занимает значительное место в структуре детских представлений. Не умея по малолетству познавать мир в его полноте, дети заполняют многочисленные лакуны в своей картине мира собственными измышлениями. Детское мифотворчество, в частности, проявляется в том, что они видят нечто таинственное, например, в рисунках обоев; в трещинах на стенах им чудятся странные и подчас страшные существа. И совершенно необходимо дать им защиту от этих существ, рассказав, насколько велик и могуч наш Господь, как Он добр и милосерден и какой великой любовью любит каждое маленькое человеческое существо. Бесполезно объяснять ребенку (невольно становясь при этом подчас на позиции материализма), что бабы-яги нет, поскольку он-то твердо знает, что она есть. Но объяснить, что баба-яга, как и любая прочая нечисть, совершенно бессильна перед силой Всемогущего Господа и исчезает тотчас, как только ты призовешь Его с любовью и попросишь, чтобы Он освободил тебя от страха перед темными силами, вполне возможно и необходимо. Утешительны для детской робкой души и рассказы о Божией Матери, о Ее доброте и всесильном заступничестве, и о предстательстве святых, и об ангеле-хранителе, всегда спешащем на помощь. То, что в мире существует зло, дети знают и очень его боятся. Им нужно непрестанно говорить, что силы добра гораздо более могущественны.

Дети жаждут любви, они прекрасно умеют отвечать любовью на любовь; их легко приучить к мысли о том, что Господь и все Небесные Силы всегда помогают тем, кто просит их об этом с любовью. Думается, что в этом и должно состоять начало религиозного воспитания. Господь велик и добр, Онтебя любит, — люби и ты Его, — вот вкратце сформулированное основное содержание православной литературы для самых маленьких. Ребенка, который искренне любит Бога, легко научить и молиться, и правильно вести себя в храме. Любовь вообще понятна детям, они ее знают интуитивно. Поэтому именно через воспитание любви Божией можно подойти к любви к ближнему, рассказав, что от злой души отвращаются ангелы, что человеческая злоба огорчает святых и Самого Христа, — а поскольку Господь любит каждого человека, то как мы можем не любить того, кого любит Он?

Интересный и полезный материал для православной литературы для младенцев дают внимательно прочитанные русские народные сказки и сказки других народов, в сюжетах которых совсем нередко встречается заступничество Небесных Сил за людей перед духами злобы. Современные дети, живущие в не очень добром мире и получающие (увы!) в книгах и фильмах не очень добрые сказки, хорошо знакомы со страшными и злобными сверхъестественными существами; нашей задачей должен стать рассказ о том, что милость Божия властно преодолевает все ужасы тьмы. Ведь смог же великий сказочник Андерсен показать, что дети побеждают колдовство мертвящего холода Снежной королевы, распевая Рождественский гимн (это несколько стерто дано в переводе, но все же узнаваемо). Использование фольклорных сюжетов в православных книжках для самых маленьких было бы полезно еще и потому, что это — единственный правильный способ противостоять таким малограмотным поделкам, как, например, “Гарри Поттер”, в котором сказочные мотивы вульгаризуются и искажаются. Но нужны очень тонкая богословская интуиция, основательные знания фольклора и художественное мастерство, чтобы при этом поставить сказки и веру на разные уровни.

Такой опыт на практике существует. Классический русский уход за детьми включал в себя и вечерние молитвы, и вечерние сказки; Пушкин в своих стихах вспоминает, как няня, духов молитвой уклоня (очевидно, прочитав молитву Да воскреснет Бог…) и перекрестив ребенка, рассказывала ему сказки. Думаю, впрочем, что иная последовательность была бы правильнее; именно она практикуется в некоторых знакомых мне православных семьях, где ребенку сначала рассказывают короткую сказку, а потом молятся о нем и постепенно приучают молиться и его самого.

Замечательные примеры чудес любви Божией и человеческой дают нам патерики, но пересказывать соответствующие эпизоды для детей, пользуясь понятным им языком и при этом не вульгаризируя и не искажая содержание — задача непростая.

Наверное, нет нужды особенно подробно доказывать в этой связи, насколько недопустима литература и педагогика, сводимая к утверждению, что “Бог накажет”. Напротив, простая мысль о том, что Бог утешает страдающих, чрезвычайно душеспасительна для ребенка, — и не только для ребенка. Мы как-то мало обращаем внимание в своей педагогике (и, соответственно, в литературе для детей, да и для взрослых тоже) на то, что Страшный суд страшен не потому, что Бог жесток, — Он-то как раз неизмеримо милосерднее людей, — а потому, что этот суд представляет нам в свете последней истины наши собственные грехи. Упомяну один парадоксальный результат “жесткой” педагогики: мальчик, в течение ряда лет посещавший воскресную школу, не поверил, что в Новом Завете сказано: Отцы, нераздражайте детей ваших, дабы они не унывали (Кол 3:21); пришлось показать. Наверное, всякий, кто имеет дело с духовным воспитанием детей, — на уровне литературы или на уровне практической педагогики — должен руководствоваться словами Господа: пустите детей и непрепятствуйте им приходить ко Мне (Мф 19:14; ср. Мк 10:14). Увы, очень часто дети после православных детских садов и воскресных школ отходят от Церкви, в лучшем случае — на долгий срок; не означает ли это, что им “воспрепятствовали”? Не состояло ли это препятствие, в частности, в том, что их обучали, преподавая им правила, но не преподав и не явив той любви, которая одна только и может обосновать эти правила?

Однако совершенно необходимо с самого раннего возраста закреплять в детском сознании два концепта: нужно и нельзя, причем чем раньше этим заняться, тем легче и прочнее они усваиваются. Но именно представление о любви Божией и о любви между людьми позволяет ввести эти концепты не как жесткие безоговорочные требования, а как осмысленные — прежде всего духовно — действия развивающейся личности. Вспомним, что когда ребенок, казалось бы, уже совсем не хочет есть какую-нибудь невкусную, но полезную еду, его можно уговорить поесть “за папу, за маму” и т. д., то есть в конечном счете из любви. И насколько плодотворным может быть для ребенка, уже знающего, что Бог его любит, и стремящегося ответить Ему своей любовью, в случае его проступка объяснять, что он огорчает Бога, заставляет плакать своего ангела-хранителя, печалиться Божию Матерь!

И еще очень важную тему могут ввести в младенческое сознание на доступном уровне наша православная литература и наша церковная педагогика. Эта тема открывает множество связанных между собой вопросов о бытии падшего мира: это тема болезни и боли. Нет ничего ужаснее для детского сознания, чем распространенные утверждения по модели “вот, ты бабушке нагрубил, и тебя Бог наказал ветрянкой”: Бог-мститель может только испугать и ожесточить детскую душу. Напротив, сам феномен боли и болезни можно и нужно объяснить как некий защитный механизм, подаренный Богом человеку, живущему в падшем мире: не будь боли, мы могли бы нечувствительным для себя образом ломать кости, наносить себе опасные порезы, ожоги и т. д. Так что боль — это благодетельный механизм, охраняющий несмышленых детей (да и взрослых тоже) от большого вреда. Не будь неприятных проявлений болезни (а болезни неизбежны в падшем мире), мы бы перехаживали ее на ногах, — а это могло бы повлечь тяжелые осложнения и даже смерть. Так что неприятности и боли, и болезни легко объяснить младенцу любовью и заботой Божией и тем самым не только утешить и успокоить его, но и сделать более стойким и терпеливым. Православная народная мудрость создала поговорку: “Не говори — болею, говори — Господь посетил”.

Едва научившись ходить и говорить, младенец попадает в сферу межчеловеческих отношений — и в семье, и среди сверстников и взрослых. И здесь возникает множество проблем, которые обязательно должны быть отражены в православной литературе для детей. Их необходимо с самого раннего возраста учить прощать (чем раньше они усвоят смысл слов молитвы Господней и остави нам долги наша, якоже имы оставляем должником нашим, тем лучше).

Дети очень страдают от собственной обидчивости, вызывающей озлобление, от зависти, — короче, у них есть своя маленькая гордыня, которая, если на нее не обратить внимание своевременно, разрастается в большую. И здесь нам могут оказать неоценимую помощь переложения житийной литературы, сделанные для детского возраста и особенно подробно описывающие детство святых подвижников. Объяснять и комментировать здесь, по-моему, ничего не нужно; это нужно делать, это нужно издавать. Отдельные попытки такого рода предпринимались, но нужна именно системность изданий такого рода. Можно еще подумать о том, будут ли это серии брошюр или нечто вроде хрестоматии; это чисто издательская задача. Ребенок стремится “обзавестись” своим героем, своим идеалом, — пусть таким идеалом для него станет, например, отрок Варфоломей — преподобный Сергий Радонежский, а не поп-звезда или спортсмен.

В более старшем возрасте, в отрочестве, детские проблемы усугубляются муками самооценки и стремления оценивать (то есть по существу осуждать) окружающих, в том числе родных. В православной литературе для этого возраста должна звучать тема “не судите”, но опять-таки подаваемая с позиции любви Господней: Господь не осуждает, потому что только Он знает сердца людей, самую их сущность, а для нас она скрыта, так что осуждение наше — вещь не только греховная, но и просто ложная.

Очень важно сегодня ввести в литературу для детей тему бедности и богатства, порождающую ныне множество бытовых, нравственных и духовных проблем. При этом нужно вспомнить, что довольно широкую известность получает сейчас проповедь сект, отождествляющих благословение Божие с мирским богатством и сулящих богатство всем своим сторонникам, и доступно и доходчиво объяснить, что и богатство бывает во вред, так что само по себе оно не есть абсолютное благо, и бедность бывает в радость и во спасение, если ее переносят достойно и с благодарением. Здесь лучше всего обратиться непосредственно к Писанию.

Психологи утверждают, что в обществе потребления развивается инфантилизм, что средний психологический возраст жителя Земли сейчас — 12–13 лет. В чем состоит главный душевный дискомфорт этого возраста? — Не в последнюю очередь в том, что подросток желает пользоваться правами и привилегиями взрослых, но не принимает на себя “взрослой” ответственности, предпочитая для себя — но не для других — детскую привольную жизнь. Можно сказать, что современное человечество страдает дисбалансом представлений о правах и обязанностях; недаром о правах говорят все публицисты, об обязанностях же практически все они молчат. И вот, поскольку современное человечество — это, так сказать, общество подростков, то и православная литература для подростков должна умело и тактично вводить своих читателей в мир взрослых проблем, прежде всего воспитывая в них чувство ответственности. Ведь недаром мы исповедуем отроков — это значит, что они должны уже отвечать за свои дела и мысли перед Богом. Но при этом когда тяжкое бремя ответственности ложится на душу, согретую любовью Божией, оно переносится относительно легко, ср. опять-таки в этой связи иго Мое благо, ибремя Мое легко (Мф 11:30).

Я приведу один жизненный пример довольно удачного “про­хождения” переходного возраста: мальчику предоставили право в любую минуту делать осознанный выбор: если он в данный момент хочет быть ребенком, то спрос с него только один — слушаться; если же он хочет выступать как взрослый, то должен аргументированно отстаивать свое мнение, отвечать за свои слова и поступки и ответственно трудиться по мере сил. Поначалу это было принято как увлекательная игра, как “театр одного актера”, в котором он играет две роли, затем стало привычкой и помогло избежать множества внутренних и внешних конфликтов. По мере того, как окружающие сверстники потихоньку при­выкали к сквернословию, картам, курению и пробовали вино, мальчик от них отдалялся (по своему “взрослому” выбору), хотя и переживал свое одиночество. Эта проблема была снята, когда он стал алтарником.

Наконец, в цикл православной литературы для детей среднего и старшего возраста входит тема телесного взросления. И здесь наша задача — освободить детей от страхов, как естественно им присущих, так и умело провоцируемых. То, что так называемое “половое воспитание” разрушает детское целомудрие, травмирует стыдливость — это только одна сторона проблемы; вторая же состоит в том, что телесное общение объявляется главной жизненной ценностью, “успехи” в сексуальной жизни — главной целью и главным мерилом того, насколько человек вообще состоялся. Результат — не только душевная нечистота и духовная деформированность, но и страх.

Известно, что в число первых задач “половых воспитателей” входит снятие чувства стыда. Вот с этим должна упорно бороться наша православная литература, наши священники и педагоги. Ведь стыд — это тоже благодетельный механизм, подобный боли, но только душевный, который дан нам Господом как горький дар, сопровождающий падшего человека в мир, лежащий во зле. Стыд — это сигнал: “я делаю, говорю или слушаю что-то недолжное”; стыд предохраняет от ошибок и проступков, стыд — необходимый спутник покаяния (нам стыдно каяться, но каемся-то мы именно в том, чего стыдимся!).

Православная антропология достаточно полно и хорошо разработала учение о телесной стороне человеческой личности. Беда в том, что это учение в своей психагогической форме плохо доводится до подростков и юношества. Все-таки в основном отстаиваются идеи постыдности и греховности телесной жизни, и все воспитание сводится к тому, что нужно бояться греха и всячески от него беречься.

Между тем Бог сотворил мужчину и женщину именно как таковых и предназначил их для супружества. Нет греха в христианском браке, составной частью которого является физическая любовь супругов, — вот о чем нужно говорить. Эта сторона брака настолько важна, что ее изначальное неосуществление может стать основанием для церковного развода, потому что Церковь благословляет брак во всей его полноте. Между тем важнейшее условие для того, чтобы христианский брак осуществился как таковой и, как говорится в чине браковенчания, супруги были бы увенчаны славою ичестью, — это добрачная чистота, на что и следует обращать сугубое внимание юных читателей.

Не следует призывать подростков всех до единого предаться монашеской жизни (бывает и такая “педагогика” в нашей литературе и в проповедях), потому что иночество — удел далеко не всякого. Напротив, необходимо объяснить, что инок отказывается от семейной жизни не потому, что гнушается ею, а потому что в радости и любви приносит ее как большую ценность в дар Богу. Недаром говорится, что владеющий даром совершенной любви может идти в монастырь, тот же, у кого этот дар несовершенен, должен пройти школу любви в семье.

Особенно внимательно мы должны подойти к литературе для девочек, старательно искореняя из этого рода текстов неправославную идею о том, что женщина есть сосуд греха и губительница рода человеческого. Более того, у девочек — своя особая стыдливость, которую нужно щадить, но не позволять ей развиться в психически нездоровое состояние. И очень важно, что у девочек — свой страх, который они таят от всех — страх не встретить своего суженого, остаться одинокой. Отсюда в основном и проистекают дерзкое, вызывающее поведение, экстравагантные одежды, пристрастие к косметике, — это средства привлечь к себе внимание. Здесь нужна литература не только по духовному воспитанию и утешению, но и, простите, по хорошему тону. Кто-то, хорошо разбирающийся в таких вещах, должен объяснить православным девочкам, что именно делает девушку по-настоящему привлекательной, в том числе и внешне, какое поведение помогает ей найти не случайного “партнера” для веселого времяпрепровождения, а надежного друга на всю жизнь. Известно, что идеал прочного брака всегда притягателен для женщины, хотя отдельные высказывания и даже поступки вроде бы свидетельствуют об обратном, но это от отчаяния, — а именно от отчаяния и призвана Церковь спасать слабых и заблуждающихся.

Когда я упомянул в начале о необходимости литературы для учащихся, я имел в виду проблему соотношения веры и науки. Увы, сейчас у нас выходит большое количество литературы, в которой эта проблема подчас трактуется совершенно искаженным образом. Не желая и не имея возможности сейчас вдаваться в подробности, я хочу только предостеречь от издания случайных, непродуманных сочинений на эту тему; думаю, что здесь должна вначале сказать свое авторитетное слово Богословская комиссия Русской Православной Церкви.

Мне хотелось бы подчеркнуть две проблемы, входящие в упомянутые мною выше тематические направления, потому что, как мне представляется, в православной литературе им уделяется недостаточно внимания. Мы должны рассказывать зрелым, самостоятельным людям, как им строить свои социальные связи в атеистическом окружении, указать, что здесь есть крайности, которых необходимо избегать: полная изоляция от жизни страны и общества; самодеятельное “миссионерство”, как правило, с крайне неблагоприятными результатами; неприкрытая враждебность к “безбожникам”, самопревозношение перед ними и т. п.

Вторая проблема связана с жизнью пожилых людей, которых буквально душит реклама, обещающая вернуть молодость и силу и назойливо внушающая, что иначе и жить не стоит. Мы просто обязаны обстоятельно писать о преимуществах преклонного возраста, о мудрости, приходящей с годами и дающей ощущение душевного покоя, о смирении, в котором возрастают стойкость и терпение, о необходимости правильно строить отношения с младшими родственниками, с благодарностью принимая их заботу, и стараться не ставить себя на роль руководителя во всех их делах. Но главное — о благодатной поре, когда душа готовится к встрече со своим Создателем, и о том, как к этой встрече готовиться.

Более детальный выбор направлений и тем мы можем найти в документе Юбилейного собора, который недаром сокращенно называется “Социальной доктриной Русской Православной Церкви”.

Огромная и, как мне представляется, срочно нуждающаяся в решении проблема — это использование в современной православной литературе святоотеческого наследия. На мой взгляд, сборники “Святые Отцы о…” не вполне закрывают тему, поскольку чаще всего представляют собой скопления цитат, последовательность и выбор которых не всегда достаточно продуманы для того, чтобы затронуть ум и душу современника. Прежде всего такие сборники нуждаются в обширном справочном аппарате, включающем биографический очерк (обязательно — на фоне общей и церковной истории), предметный, именной и богословский комментарий, написанный достаточно доступно, и обязательно, пусть и вкратце, информацию о том, какое значение Церковь придает творениям Отцов. Хотелось бы, чтобы составители таких сборников пользовались текстами Отцов в современных переводах, потому что переводы позапрошлого века уже ощутимо затруднительны для восприятия.

Наконец, я хочу обратить самое пристальное внимание на явление, вызывающее тревогу: на чрезмерно большое место, которое некоторые православные публикации уделяют врагу рода человеческого. Детализированное описание явлений темных сил не на пользу ни детям, ни взрослым; у людей, не получивших достаточно полного и последовательного церковного воспитания (а таких много) и обладающих повышенной нервной восприимчивостью, оно может вызвать не только духовные заблуждения, но и психические расстройства. Как-то одна неглупая мать сказала десятилетнему сыну, у которого, как говорится, глаза разбежались перед прилавком церковной лавки: “Не читай об антихристе, читай о Христе”. Этот мальчик вырос человеком твердой и чистой веры, умеющим преодолевать свои грехи, опираясь на Христово учение. В нашей литературе мы обязаны соблюдать соотношение тем зла и добра с неизмеримым преимуществом второго.

Сказанное вовсе не означает, что нам не следует предостерегать наших читателей против козней темных сил. Но при этом необходимо четко разъяснять, что человек по милости Божией и по благодати Духа Святого может им сопротивляться, прежде всего — регулярно приступая к таинствам покаяния и причащения, не пренебрегая любой возможностью участвовать в богослужении, а также прилежной домашней молитвой.

…В грехопадении человек познал зло, последствием чего явилась смерть. В Воплощении и Воскресении Сына Божия зло было преодолено, смерть — побеждена. И право же, нам нет нужды уделять злу больше внимания, нежели добру. И пусть основным содержанием нашей православной литературы будет не полемика, в которой трудно удержаться от того, чтобы не скатиться на уровень того, против чего мы возражаем, а безмерная благость Божия, немеркнущий свет Евангелия и всепобеждающая чистота Христова учения, хранимого Православной Церковью в его первозданной силе.