В своей статье Борис Клин предлагает установить жесткие критерии «правильной» семьи, и если семья им не соответствует, отбирать ребенка. «Нужно, наконец, принять и минимальные стандарты потребления для детей, чтобы покончить раз и навсегда со спором «о трех апельсинах»… Будут там три апельсина – изволь обеспечить, а нет, так и суда о лишении родительских прав нет. Это же касается одежды и всего остального», — пишет он.
Отвечает Елена Альшанская, президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам».
Елена Альшанская. Фото: otkazniki.ru
Это проще всего, и государству очень удобно так мыслить: попал в формуляр – хорошая семья, не попал – плохая. Но семья, отношения детей и родителей – не схема, а живой организм. У всех разные представления о жизни, нет двух похожих семей. Есть вещи, которые невозможно, да и просто нельзя регламентировать. Отношения людей, жизнь семьи. Это небольшой островок личного свободного пространства человека в современном мире. То есть теоретически регламентировать можно всё, каждый ваш шаг — когда и чем вы обедаете, с кем общаетесь, что вам можно читать, а что нельзя, — об этом много антиутописты писали.
Кстати, пример такого устройства – наши государственные детские дома, за редким исключением. В обычном детском доме жизнь ребенка полностью регламентирована: одежду и еду он получает строго по формуляру, кормят тем, чем положено по утвержденному списку, досуг его тоже расписан, идет, куда поведут всех, а растет в полном внутреннем одиночестве.
То, что предлагает Борис Клин, по сути расширение детского дома для всех.
В последние сто лет государство взяло на себя функцию контроля за благополучием детей в семье. И все эти сто лет вокруг этой функции идут бурные дискуссии: насколько можно и насколько нельзя вмешиваться в жизнь семьи, что является «нормой» и «благополучием», кто и как должен это обеспечить ребенку (или семье).
Во всем мире есть случаи, когда ребенка забирают из семьи, но обычно по причине жестокого обращения родителей с детьми. Время от времени и там социальные службы проявляют ревность не по разуму. По-моему, в Германии отобрали нескольких детей у цыганских семей за то, что у родителей не было жилья, денег, еды, то есть за бедность. Известно три случая, когда родители обращались в Европейский суд и каждый раз выигрывали дело – суд постановлял вернуть детей родителям, а от государства требовал, чтобы оно обеспечило семье более-менее нормальную жизнь.
Автор статьи предлагает по сути обратное: если родитель не смог обеспечить ребенку прожиточный минимум, он безответственный родитель, которого надо лишать прав. Собственно, это та же логика — есть четкий формуляр, что и как родитель обязан сделать, есть внешний контролер его реализации.
Раньше наше государство мыслило примерно так же: детей надо передавать из «плохих» семей в «хорошие». Плохость семьи определялась на глазок, и в общем-то в той же системе координат обычного обывательского взгляда, в которой Борис Клин и пишет свои предложения.
Такое отношение к родителям, у которых возникли проблемы и сложности, как к безответственным и не справившимся, буквально пронизывало сотрудников органов опеки и попечительства.
Я говорю в прошедшем времени, потому что и в регионах, и в Москве ситуация постепенно, но меняется, меняется сознание людей, и меня это радует. Если семь-восемь лет назад невозможно было убедить опеку дать нам возможность помочь семье, чтобы потом ей вернули ребенка, сегодня мы ведем на эту тему конструктивный диалог. Не все гладко – приходится бодаться за возможность семьи быть со своим ребенком, но понимания встречаем куда больше, чем раньше.
Приоритет кровной семьи очевиден. Семья – не просто место, где ребенок проживает. Связь родителей и детей куда сильнее и больше. И кроме этого, мы дети не только своих родителей, но и внуки-правнуки бабушек и дедушек, прадедушек и прабабушек, и эти кровные связи, история семьи тоже формируют человеческую личность.
В нашем прошлом, увы, есть довольно много оснований для сегодняшнего нивелирования этих отношений. Когда скрывали свое происхождение, из страха не общались с родственниками, когда детям не знать своих родителей, родных было безопаснее, чем знать. Возможно, отчасти оттуда и растут корни нашего непонимания сегодня ценности сохранения семьи, семейных отношений.
Конечно, бывают ситуации, когда дальнейшее пребывание ребенка в семье опасно для его жизни, и нет ни малейшего шанса такую семью сохранить. Увы, в наше время таких ситуаций становится все больше.
Но не бытовые условия делают невозможным сохранение семьи, а отношение взрослых к ребенку.
Какие внешние критерии условий жизни возможны в стране, где по-прежнему миллионы людей живут в сельской местности с удобствами на улице, а некоторые — в юртах и ярангах? До недавнего времени, сто-двести лет назад, комфорт в нынешнем понимании вообще был уделом 10 процентов, живущих в роскоши. Люди жили в совсем других бытовых условиях. Не думаю, что дети тогда поголовно были несчастны. Самое главное для ребенка – не быт, не материальное благополучие, а его отношения с родителями. И очень обеспеченные родители бывают равнодушны, холодны или, наоборот, жестоки по отношению к своим детям, и такая семья опасней для ребенка, чем семья, живущая в доме без удобств и чистоты, но в которой ребенка любят.
Деление семей на плохие и хорошие – поверхностный взгляд, ущербный. Нет никакой демаркационной линии, есть только иллюзия, что ее можно провести. Это расплывчатая граница и нет никаких четких оснований в мире для ее определения. Кто и на каких основаниях ее проведет? Делить людей на плохих и хороших, на агнцев и козлищ — давнее искушение человечества. Проблема только в том, что мера измерения – личная субъективность измеряющего.
И требования эти – такие же субъективные, помноженные на определенные требования времени и места. Жизнь в деревне и городе очень отличается. Жизнь в Москве и на острове Русский отличается кардинально. Жизнь сегодня и 20, 50, 80 лет назад имеет совершенно разные возможности и представления о том, что такое комфорт и норма. У разных социальных и религиозных групп эти представления тоже различны. Вообще удивительно, что кому-то такие банальные вещи все еще не ясны.
Однажды мы помогали семье выпускников детского дома, у которых в третий раз собирались отобрать четверых детей. Эта семья держала дома, в городской квартире, больше двадцати кошек и собак, что, естественно, никак не соответствовало нашим представлениям о гигиене и нормах жизни в городе.
Слава Богу, детей с родителями не разлучили. Мы помогли семье сделать ремонт и раздать почти всех животных. Но раздавая, мы понимали, какая это боль для детей – расставаться с домашними любимцами. Они всех их знали по именам. Но жизнь их не вписывалась в придуманные нами стандарты, и им навязали четкие изменения, иначе у родителей забрали бы детей.
Проблема-то именно в том, что сегодня ни у каких органов нет обязательных требований работать с семьей, чтобы в дальнейшем вернуть туда ребенка, если он отобран. Притом что многие «некомпетентные» родители потенциально реабилитируемы, при небольшой поддержке со стороны могли бы прекрасно воспитывать своих детей. Разрыв же детей с родителями – травма для всех. Это то, что останется с ребенком на всю жизнь и будет требовать большого количества труда, заботы и помощи, чтобы он мог полноценно жить.
Автор предлагает также отбирать детей у алкоголиков.
Конечно одни из основных проблем семейного неблагополучия сегодня – это алкоголизм и наркомания. Но тут надо хорошо понимать, что, во-первых, это болезнь, и излечиться сам человек не может. И предъявляя определенные требования, надо понимать, есть ли ресурсы для людей, чтобы они могли вылечиться, реабилитироваться? И еще надо понимать, что наличие зависимости — это однозначная угроза и риск для ребенка, но не всегда реализуемая. Среди зависимых немало тех, кто способен поддерживать отношения со своими детьми. И помочь улучшить эти отношения — то, что надо делать. Иногда ребенка и правда необходимо временно разместить вне родной семьи — для того, чтобы изменить ситуацию. Куда разместить? В больничную палату на несколько месяцев? В детский дом?
Господина Клина возмущает идея замещающих семей.
Тут вдруг почему-то его начинают интересовать чувства детей, которые будут «тосковать» по своей семье. То есть когда мы их просто отбираем у «не справившихся» с точки зрения представления о правильности господина Клина семей, они тосковать не будут? А если на время лечения родителей или реабилитации они поживут в гостях у другой семьи, то вот тут их чувства будут задеты сильнее?
В нашей практике ситуации, когда ребенка нужно куда-то устроить для временного проживания, бывают довольно часто. Когда у нас подопечная мама тяжело заболела и несколько месяцев пролежала в больнице на обследовании и лечении, ее ребенок все это время жил в детском доме, потому что нет у нас института замещающей семьи, и не смогли мы найти семью, которая быстро бы оформила опеку над ребенком на несколько месяцев.
То же самое касается зависимых родителей, если они готовы справляться с зависимостью ради ребенка. Для этого нужна серьезная и длительная реабилитационная программа. Серьезной, не профанной реабилитацией занимаются в основном опять же общественные организации вроде «Дома надежды на горе» или «Старого света». Зачастую требуется длительное нахождение на стационарном лечении.
«Родители не могут быть временными», — заявляет автор статьи. Те, кто хочет усыновить ребенка, не могут. Но мы говорим о профессиональных семьях, которые сознательно берут к себе детей, чтобы помочь им вернуться к своим родителям. И потом почти у всех есть опыт временного разлучения с семьей. Уезжает ребенок, например, на лето к бабушке. Или на год-два, пока родители уезжают на заработки – таких историй полно в детстве наших собственных родителей. И если ребенок понимает, что это временно, общается, хотя бы удаленно – все будет у него в порядке с пониманием, кто его родители.
К сожалению сегодня нередки ситуации, когда родные не готовы помочь и поддержать и стать такой временной семьей для своих же, к примеру, племянников. Это отдельный вопрос: что случилось сегодня с родственными связями, почему они так ослабли, что у нас больше сотни тысяч детей в детских домах? У каждого из них помимо не справившейся мамы или папы есть дяди, тети, братья, дедушки и.т.п. Но бывает ,что никто из них не готов даже временно взять к себе ребенка. И тогда нужны чужие люди, которые станут такими вот «бабушками» и «тетями».
Понятно, что временное размещение не должно затягиваться, речь идет о небольших сроках, чтобы ребенок не попадал из семьи в систему больниц и детских домов.
«На деле все свелось к лоббированию вредного законопроекта о социальном патронате», — пишет Борис Клин о круглом столе в Общественной палате. Вообще мы о социальном патронате там практически не говорили. Может, кто-то и упомянул в своих выступлениях, но уж точно не он был предметом разговора.
Но так как Борис Клин путает в статье социальный патронат (патронирование семьи, не забирая из нее ребенка) и патронат над ребенком (когда ребенок как раз устраивается в профессиональную семью), то, возможно, под этим словом он что-то свое и еще более широкое понимает.
Если говорить о социальном патронате… Не нравится слово «патронат»? Мне все равно, как назовут работу с семьей – лишь бы главной целью этой работы была помощь семье, а не изъятие ребенка.
В федеральном законопроекте (который тоже не обсуждался на этой встрече) о социальном патронате есть очень серьезный минус. Он совмещает функции контроля и помощи в одной организации – органах опеки и попечительства. На мой взгляд, это опасно, потому, что не может контролирующий орган оказывать помощь. Это разные функции и их важно развести. Семья должна не бояться помогающую организацию, а доверять ей. Но Федеральный закон не принят и, видимо, заморожен. Главное, конечно, проконтролировать, чтобы в этом виде он не был принят.
В Москве, кстати, закон о социальном патронате принят уже два года назад, но толку от него пока мало – нет социальных работников, знающих, как работать с семьей. И ресурсов тоже зачастую нет. Я надеюсь, что ситуация эта будет меняться. И тут, конечно, для всех нас поле непаханое работы.
Решать серьезные социальные проблемы тяжело. Проще митинговать против «вредных» инициатив. Однако хорошо бы, чтобы помимо вечного «Я против», были и предложения по изменениям, а главное — реальная работа с семьей. К сожалению организаций, оказывающих помощь семьям не в формате лозунгов и пиара, очень и очень мало.
Подготовил Леонид Виноградов