Предлагаем вашему вниманию материал из нового номера журнала «Вода живая».
Перед рукоположением с будущего пастыря снимают обручальное кольцо: он теперь принадлежит не жене, а Церкви, своему приходу. Священник с тех пор всегда на виду, а в тени его — та, кому он как будто «не принадлежит». Что она чувствует, о чем думает, к чему стремится? Об этом рассказывает матушка Елена Амбарцумова, жена приснопамятного протоиерея Димитрия Амбарцумова и мама одиннадцати детей, двое старших из которых — тоже священники.
«Господи, я больше не смогу»
— Матушка, выходя замуж, Вы знали, что супруг станет священником?
— Не знала, но поскольку я вошла в священническую семью, то была к этому готова. Муж знал, что я хорошо отношусь к вере, но попросил у меня разрешения поступить в семинарию. Я, конечно, не возражала, ведь в противном случае ему было бы плохо. У меня сразу было понимание, что главный в семье — муж, он любит и желает мне только добра, так почему бы его не слушаться? И всю жизнь я ему очень доверяла и во всем с ним была согласна.
— А как вы с батюшкой встретились?
— Я училась в Педиатрическом институте на детского врача и там подружилась с сестрой своего мужа, стала приходить к ним в гости. Но познакомилась с Дмитрием не сразу: в тот момент он служил в армии на Северном флоте. А познакомившись, мы начали встречаться и сразу поняли, что созданы друг для друга. Уже через две недели решили пожениться.
— Когда Вы пришли к вере?
— Сначала я ничего не знала о вере и вдруг попала в священническую семью и родила 11 детей. Это не так просто, ведь в моей семье был советский взгляд на жизнь. Позже задумалась: случайно ли так получилось? И стала маму расспрашивать. Оказалось, что мой прадедушка был священником. Когда я начала вести духовную жизнь, то стала чувствовать, что мои предки молятся за меня и как-то влияют на мою судьбу.
Однажды на иконе Спасителя я прочитала: «Иго Мое благо и бремя Мое легко». Я подумала, поверить или нет? Ведь вера влечет за собой настоящие обязанности… Но поверила. И действительно, потом почувствовала, что иго Божие — благо. Нужно молиться и терпеть, а если тебе тяжело — скажи об этом, Господь-то рядом! После одиннадцатого ребенка я взмолилась: «Господи, как мне трудно справляться с таким хозяйством, я больше не смогу!» Он больше и не дал. Господь помогает тем, кто решил идти по Его пути.
Матушка Елена Амбарцумова со своими детьми и внуками
— Вам было трудно?
— Как и всем. Перед тем, как жениться, Дима спросил меня, согласна ли я жить в бедности. А так как мы с мамой жили очень скромно, лишнего не имели, я ответила утвердительно. И еще Дима сказал, что мы не будем копить деньги, и в семье у нас не будет золота.
Кольцо батюшки не носят, поэтому Дима для женитьбы взял напрокат его у кого-то, а мое кольцо потом продали, так как надо было жить на что-то, пока мы учились. Дима в семинарии получал стипендию 15 рублей, а я в институте — 30. Потом я надела кольцо серебряное, привезенное из монастыря.
Однажды мне подарили большой золотой нательный крест и я, не раздумывая, его надела. Но вскоре ребенок попал в больницу — грыжа, сделали операцию. Всегда, когда заболевал какой-нибудь ребенок, я вспоминала, чем согрешила, и почти всегда находился ответ. Например, мне тяжело было в доме много народу принимать, но я давала обещание, что буду принимать всех, кого Господь пошлет, и все наладилось. И тут, в больнице, я вспомнила про наше обещание не иметь золота, сразу сняла крест и отдала Диме, а он подарил его другу.
— Что поддерживало в трудные минуты?
— Господь нам все время помогал, чаще всего я осознавала это не сразу. Например, у нас была маленькая сковородка. И вот сидят за столом 15 или 20 человек (к нам приходили люди, очень нуждающиеся в духовной помощи). Я приношу на этой сковородке еду, и сколько сидело человек — ровно на всех хватало.
Мне потом через несколько лет подруга сказала: «Лена, я всегда поражалась: ты выйдешь с этой сковородкой, а я думаю — сколько много народу! А ты всем раздашь, и на каждого хватит». Господь умножал нам еду. Но этого чуда мы не осознавали, я это поняла только через несколько лет. Ведь сегодня на этой же сковородке я готовлю на троих-четверых.
А еще… Мы с мужем любили друг друга, и я старалась во всем ему помогать. Любовь всегда поддерживала меня.
Без страха и попрека
— Считается, что быть матушкой очень трудно, так как священник в первую очередь принадлежит не своей семье, а приходу. Так ли это?
— Да, быть матушкой трудно. Тут нужно твердо решить: либо ты с батюшкой, либо ты отходишь в сторону и живешь своей жизнью. Ну а если ты любишь человека, должна жить его жизнью. У меня были моменты, когда я ревновала мужа к его служению, но поскольку он всегда старался быть рядом с нами — я это переборола в себе. С этим нужно бороться. На пути такая трудность встречается обязательно, ее нужно пройти.
— А какие были радости на этом пути?
— Нам очень помогали прихожане. Хорошо, что мы жили в сельской местности (городом Всеволожск, где мы живем, стал недавно): здесь священнику легче, потому что он не разрывается из-за многочисленности своих чад. Храм Святой Троицы, где отец Димитрий был настоятелем, располагается в центре поселка и вначале был единственным, поэтому всегда полным. Все в поселке друг друга знают, у всех свое хозяйство — кто одежду приносил, кто продукты. Еще, мы всегда очень ценили общение. К нам ходили только хорошие верующие люди. Или те, кто шел к Богу. Дома у нас всегда была молодежь, было радостно слушать разговоры с батюшкой — как помогал он им на пути к вере. Все были очень интересными людьми; среди наших гостей было много художников, а многие после стали священниками.
— В чем главная роль матушки: в семье или в приходской жизни?
— Мой муж всегда так говорил: матушка не должна в храме даже наставлять. Есть такие приходы, где командует матушка. Возникают «партии»: одни за матушку, другие за батюшку. Это неправильно. Я приходила в церковь на службы, приводила причащать детей. И в основном не принимала участия в приходской жизни. Когда отец Димитрий хотел, чтобы со мной кто-то пообщался, он приводил человека домой. У нас с мужем одинаковые мысли и чувства, и он знал, что я могу сказать. Иногда у него времени не хватало, он говорил людям: поговори с моей матушкой. Но это происходило только дома.
— С принятием сана у священника появляется отдельная жизнь, которой он не может делиться даже с матушкой: тайна исповеди и другие вопросы духовной жизни. Сказываются ли как-то «запретные темы» на семейных отношениях?
— Я всегда была за спиной мужа. Он никогда не рассказывал о каких-то перипетиях в церкви, сложных случаях. Говорил, что рассказывать друг другу нужно только положительное. Дома он всегда был веселым. Я никогда не касалась тайны его сокровенных размышлений. Если была нужна моя помощь — он говорил. Но в основном сам нес тяжелый крест переживаний, храня меня от волнений. Я всегда была веселой, занималась спокойно с детьми, никакое горе меня не касалось. Так что у меня с батюшкой была радостная жизнь. С ним я чувствовала себя как за каменной стеной.
— Оставалось ли у Вас время на свои частные дела и интересы?
— Да, я много читала духовных книг и рисовала. Главное дело было — причащать детей, ведь когда их так много, даже собрать всех — уже сложность! А основная «работа» была, конечно, на кухне. Когда детки выросли, я стала петь в хоре и теперь принимаю участие в приходской жизни. Раньше на это времени не было.
— Как сказывалась постоянная занятость священника?
— Когда муж был молодым, он окормлял много поселков: Рахью, Романовку, Петрокрепость, Красную Звезду. Приходилось часто ездить к больным и умирающим. Времени свободного почти не было. Но мне всегда кто-нибудь помогал на кухне, поэтому я могла заниматься с детьми. Это время пролетело очень незаметно. Потом, когда церкви открылись, батюшка стал больше бывать дома, что доставляло мне большую радость. В последние годы жизни мы очень тесно общались.
— Какие трудности в жизни семьи священника остались в советской эпохе?
—До перестройки священники очень нуждались. К тому же — постоянная угроза быть арестованным или вызванным в «органы». Отец Димитрий специально попросился в село, чтобы официальный круг общения был небольшим. Его вызывали регулярно. Он, конечно, очень переживал, но никогда не передавал мне разговоров. И я не волновалась.
— Несмотря ни на что?
— Всерьез — только однажды. Тогда у отца Димитрия был священник, работающий на КГБ. И я услышала его слова: «я с тебя сначала сан сниму, а потом убью». Я стала очень переживать и молиться Богородице и Ксении Блаженной. И вот святая Ксения мне снится. Как будто за руку меня ведет. Вдруг тучи и молния посреди неба, тогда Ксения Блаженная взмахом руки очищает небосвод, и так три раза. Потом подводит к церкви, оттуда выходит этот священник, а облачение у него только до середины.
Прощаясь, святая Ксения раскрывает руку, а там камешек продолговатый. Я его беру и просыпаюсь. Говорят, снам нельзя доверять, и я тоже так считаю, но этот сон оказался особенным. Через полгода отец Димитрий поехал на открытие Свято-Иоанновского монастыря. Вернувшись, он протянул руку (точно так же, как Ксения Блаженная во сне), а там каменный образ святой Ксении. Я стала его носить, и страх у меня пропал. Потом мы узнали, что того священника отправили за штат.
На нас были разные нападения, но Господь сохранил. Не надо ничего бояться, страх — это оскорбление Бога, ведь Он сильнее всех. Наверное, было нужно, чтобы наш дух таким образом выковывался. Ведь духовные люди часто скорбят, но потому-то и могут ощутить особую радость присутствия Господа. Радостно, что сегодня наши дети-священники могут свободно исповедовать веру.
— Некоторые девушки, еще не встретившись со своим избранником, говорят: «хочу быть матушкой». В семинарии это стремление получило ироничное название «ХБМ». Нет ли в этом чего-то искусственного?
— Я думаю, в этом ничего плохого нет. Если девушка хочет быть матушкой — нужно молиться Богу. И Господь пошлет такой девушке будущего священника, если ее желание согласно Его воле.
«Мою куколку не обижайте»
— В вашей семье 11 детей. Сегодня многие считают, что больше двух — уже слишком трудно…
— Мой супруг шутил: в наше время детей имеют только цыгане и священники, а остальным трудно. Если есть желание иметь мало детей — это тоже неплохо. Но наш батюшка всегда говорил, что детей лучше побольше.
— А Вы как к этому относитесь?
— Родителям легче, когда много детей, как это ни парадоксально. Когда детей много — они сами себя воспитывают. В большой семье не может вырасти плохой человек, потому что он всегда на виду. Кроме того, дети — существа непосредственные, и говорят обо всем сразу. Эгоизм, тщеславие — все сестрами-братьями попирается, и ребенку приходится смиряться.
— Но как же родителям успеть воспитать каждого?
— Важно внимательно смотреть на детей, чтобы увидеть, какой талант Господь дал каждому. У нас Сережа — механик, это было видно с детства. Андрей — строитель. Илия и Иаков стали священниками. Бывает, что в семье один ребенок, и из него хотят сделать вундеркинда: и чтоб на пианино играл, и чтоб единоборствами занимался, и чтоб несколько иностранных языков знал. Но часто в таких случаях ребенок проходит через страшные мучения. Насиловать детей нельзя, надо слушать, к чему лежат их сердца.
— В большой семье так много забот. Как вам удалось пронести любовь через быт?
— У нас был хороший духовник — архиепископ Тихвинский Мелитон (Соловьев). Он нас венчал, и потом мы постоянно были под его руководством. Это очень помогало нам расставлять правильные акценты в жизни. Однажды муж спросил у владыки: «За что Господь послал мне такую хорошую девушку?» Тот ответил: «За будущее». И отец Димитрий очень старался, чтобы это «будущее» действительно было достойным.
Для меня был важен еще и пример отношений между родителями мужа, особенно свекрови, матушки Татьяны, с которой мы прожили вместе пять лет в мире и согласии. Наш дом в те годы был без удобств, не было водопровода и отопления. Но когда столько дел — просто некогда думать о чем-то плохом.
Я очень хотела тогда войти в духовную жизнь и старалась прислушиваться к воле Божией, которую иногда понимала интуитивно. Однажды я прочитала: «Да не зайдет солнце во гневе вашем». Сердиться долго нельзя, ведь мы не знаем, что случится на следующий день. Очень важно прощать. Мы с мужем понимали друг друга без слов.
Отец Димитрий всегда со мной был очень ласков. Всю жизнь называл меня только «лапушка» и «куколка». Недавно приснился нашей прихожанке и сказал: «Мою куколку не обижайте». Муж всегда заботился обо мне, это происходит и после его кончины…
Беседовала Мария Сухова
Читайте также:
Матушка Марина Пчелинцева: Ни о чем не жалею
Матушка Светлана Соколова: Не переделать, а переделаться!
Матушка Марина Турнова: Нас построили дети
Матушка Мария Ильяшенко: «Никогда не надо решать серьезные проблемы вечером»