Спасает здания от разрушения, но не может спасти себя
Елена такая хрупкая и нежная, на первый взгляд ей не дашь и 30. Мягким, тихим голосом она рассказывает мне, что у нее рак глаза, и улыбается как-то беспомощно. Кажется, Елена и «рак глаза» совершенно несовместимы. Это невероятно, противоестественно, чтобы эта «волшебная» девушка заболела, да еще чем-то таким тяжелым, неизлечимым, что принесет ей столько боли и изуродует ее лицо.
Елена архитектор-реставратор. Она знает и как спасти здание от разрушения, и как не надо спасать здание от разрушения. Она может объяснить, почему, если вставить в стену из старинного кирпича неидентичный кирпич с соседней стройки, да еще и на современном растворе, начнется отторжение. Или почему, если стена заштукатурена с неправильными веществами в составе штукатурки и краски, она перестает дышать – не будет выходить влага, и штукатурка будет отваливаться, и кирпич рассыпаться. И что если в храме заменить белокаменный пол на кафельный или керамогранит, влаге будет некуда деваться, она начнет выходить через стены, «затопит» их по пояс: «Приходишь, а все росписи слезают лохмотьями…»
Елена говорит, что «организм» здания подобен организму человека – дышит, пьет воду, выделяет соли, крошится, стареет. Но она умеет этот человекоподобный организм вернуть к жизни. Докомпоновка, консервация, вычинка – вся эта профессиональная терминология в устах Елены означает одно: спасение. И она спасает каменные «организмы» всю свою жизнь.
Елена не знает, как спасти организм человеческий. Она не может понять, почему, по какой причине 5 лет назад она заболела раком. Да еще одной из самых редких его форм – аденокистозным раком правой слезной железы.
За глазом вырос второй «глаз»
Рак проявлялся постепенно. Сначала у Елены опустилось веко, и она обратилась к неврологу. Затем по совету врача сделала МРТ, и оказалось, что на глаз давит опухоль – отсюда опущение века. Опухоль слезной железы прорастает в близлежащие ткани, распространяется вглубь орбиты, внедряется в полость черепа. У Елены начались жуткие головные боли, из-за внутриглазного давления ухудшилось зрение, да и сам глаз сместился вниз, симметрия лица нарушилась.
Она не может разложить свою болезнь «по полочкам», по чертежам, как она это делает со зданием в процессе реставрации. В ее болезни нет четких и понятных причинно-следственных связей – она просто случилась, и все.
И в течении болезни Елены тоже все совершенно нелогично.
Химиотерапия, которая должна была убить рак, почему-то вызвала рост злокачественных клеток. Так за больным глазом Елены как будто вырос второй «глаз» – такого размера была опухоль.
И врачи уверяли, что глаз не спасти. «Даже не думайте сохранить глаз», – говорили они. А после операции по удалению опухоли – орбитотомии – рак опять не остановился, начал прогрессировать, разрастаясь в лобную кость и в височную долю.
Но глаз все же удалось спасти. Елене дважды ликвидировали опухоль с помощью системы «Кибернож» – высокотехнологичного метода радиохирургии, где роль скальпеля выполняет пучок радиационных лучей. Кибернож используют для удаления опухолей в труднодоступных местах. И 2 года Елена даже была в ремиссии. Она снова могла работать, заниматься любимым делом – заставляла дышать старые стены.
Без операции Елена не сможет жить и работать
Но рак вернулся, и на этот раз опухоль обнаружили в надбровной дуге другого – левого – глаза. Ей снова нужен «Кибернож», чтобы остаться в живых.
Она удивляется: почему рак нельзя лечить последовательно, шаг за шагом, «кирпич за кирпичиком». Непредсказуемость, неконтролируемость болезни приводит ее в ужас. А ведь глаза – это ее основной «инструмент». Не менее ценный, чем руки. Потеряв зрение или глаза, Елена лишится всего, она больше не сможет работать.
Сегодня Елена постоянно пользуется каплями, но солнечный свет и ветер доставляют сильный дискомфорт. Больной правый глаз почти всегда закрыт повязкой – так ей легче. Зрение сильно упало, веко смещено из-за фиброзной ткани. Елена не выходит из дома без черных очков. Она, конечно, думала о пластике, но восстановить внешний вид глаза будет возможно только при устойчивой ремиссии.
– А какое из отреставрированных зданий вам особенно запомнилось? – спрашиваю я.
И она неловко улыбается, пожимая плечами. Ей кажется, что нельзя думать о чем-то приятном, увлекательном – о возвращении к работе, например, и спасении исторических зданий, – когда твоя собственная жизнь висит на волоске. Но все же она отвечает:
– Реставрация Китайгородской стены. А еще – храм Апостола Иоанна Богослова под Вязом на Новой площади. Там мы восстановили колокольню и шпиль, а также сделали завершение церкви по историческим аналогам.
Краснокирпичная кладка Китайгородской стены… Докомпоновка, вычинка, высолы… Человеческое тело, конечно, намного сложнее любого архитектурного «организма». Чтобы его вылечить, недостаточно реставрационных работ. Никто не сможет гарантировать, что рак не вернется через какое-то время.
Но попытаться вылечить организм Елены все же стоит. Сейчас нужно как можно скорее уничтожить новый очаг опухоли в надбровной дуге. Локальная лучевая терапия в стереотаксическом режиме роботизированной системой, или, проще говоря, операция на аппарате «Кибернож» стоит 260 тысяч рублей. Елена – одинокий человек, у нее нет таких денег. Зарплата реставратора не покроет такое лечение. Елене очень нужна наша помощь.
Фонд «Правмир» помогает онкобольным взрослым и детям получить необходимое лечение. Помочь можете и вы, перечислив любую сумму или подписавшись на ежемесячное регулярное пожертвование в 100, 300, 500 и более рублей.