Есть такой популярный сюжет в развлекательной культуре, как зомби-апокалипсис, он же прорыв зомби и эпидемия зомби.
Эпидемия зомби
Даже необязательно именно зомби, а такой сюжет, при котором мирные обыватели, с которыми герои жили по соседству годами, превращаются в монстров, идущих их сожрать.
Сергей Худиев
То ли вирус они поймали, произведенный зловещей корпорацией, то ли древнее мистическое проклятие, в общем, превратились из обычных граждан в ходячую жуть.
Можно предположить – это просто гипотеза – что идею принесли иммигранты из Европы, которые пережили социальные катастрофы, во время которых закон и элементарные правила цивилизованного общежития, приличия, гуманности, проваливались – либо вообще, либо в отношении той группы, к которой имели несчастье принадлежать иммигранты.
И эта картина – вчера были соседи, нормальные культурные люди, а сегодня они рычат по-звериному и вот-вот загрызут – и легла в основу жанра.
Так это или нет, аналогия между социальной катастрофой и эпидемией возникла уже давно. Например, Достоевский в романе «Преступление и наказание» описывает бедствия ХХ века удивительно точно:
«…Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных.
Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими.
Но никогда, никогда люди не считали себя такими умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали.
Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать.
Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга.
В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие.
Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, – но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и все погибало.
Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса…»
Изображение: trinixy.ru
Впрочем, на тот момент великая французская революция уже была, были революции 1848 года, было революционное брожение в самой России – то есть это могло быть описанием, а не только пророчеством.
Сейчас мы переживаем подобную психическую эпидемию, эпицентр которой находится на Украине, но которая заметно охватила и Россию. В России, слава Богу, есть государство, способное поддерживать порядок, поэтому на улицах все более или менее спокойно – а вот во многих головах та же чума.
И нам стоит подумать о том, как вести себя во время эпидемии.
Во время любой эпидемии очень важно избежать заражения – Вы никак не поможете остановить чуму, если сами станете ее жертвой. Как в данном случае работает эпидемия? Отметим некоторые ее черты – общие для всех эпидемий такого рода. Для этой эпидемии характерно разрушение представлений о добре и зле. За счет чего оно происходит?
Прежде всего, за счет того, что конфликт изображается как конфликт между добром и злом. Подчеркнем еще раз – чем больше человек воспринимает конфликт как этический, тем менее этичен он сам.
В борьбе добра со злом добру позволено абсолютно все. Воины света имеют право на все – именно потому, что они воины света. Любые разговоры на тему «а хорошо ли мы поступаем» выглядят не просто предательскими, а иногда даже непонятными – мы же воины света, как вообще какие-то наши действия могут оказаться неправильными?
Ведь «хорошим» человека делает не то, что он добр, честен и разумен, и не желает ближним своим мук и смерти, а то, что он сражается на правильной стороне.
И если он просто сидит в кресле за монитором, то заявить свою верность правильной стороне можно только всячески изъявляя ненависть к ее врагам – то есть как раз желая своим ворогам мук и смерти и выражая откровенное ликование и одобрение, когда эта смерть их постигает.
Какие могут быть ограничения? Заповеди Божии? Ну, так воины света – они же все Пересветы с Ослябями, Александры Невские и Дмитрии Донские, Жанны д’Арки или панфиловцы, как минимум, все сплошь святые и герои – им можно было сражаться, вот и мы сражаемся, мы святые. А святым все можно.
При этом оппоненты изображаются нелюдью, по отношению к которой не существует и не может существовать никаких моральных ограничений. Это грязь, которую надо смести с лица земли, наводя чистоту (высказывания с одной из сторон). Это вредные паразиты, по отношению к которым надо применить «меры санитарно-гигиенического характера» (с другой).
Одесса, 2 мая. Фото АР
Поэтому любимый образ обеих сторон – Гитлер. Люди, которые метали коктейли Молотова в дом Профсоюзов в Одессе, кричали проклятия «Путлеру» – подразумевая, что он есть Гитлер сегодня, их самих, в свою очередь, постоянно именуют фашистами.
Гитлер – абсолютное зло, конфликт с которым является конфликтом добра со злом, следовательно, нам все можно.
В этой ситуации надо сделать две вещи. Во-первых, осознать и твердо держаться того, что политический конфликт не является конфликтом между добром и злом. Притязания той или иной стороны на то, что она тут является силой добра, нужны ей ровно затем, чтобы освободить своих сторонников от химеры совести, а также цивилизованности и здравого смысла.
В реальности с обеих сторон политического конфликта находятся разные люди – психопаты и садисты, которые долго кричали «смерть!» и точили ножи, а теперь идут воплотить свои лозунги на практике, обычные обыватели, перепуганные и взвинченные пропагандой, люди, которые в условиях давления общего психоза, стараются сохранить человечность.
Как писал один одессит, «Есть звери среди людей, есть и люди среди зверей – как кто-то там выразился. Вот я об этом. Об этой самой грани. о пресловутой черте «мы» и «они». Я ее потерял после 2 мая. Я не знаю, где она. Я вижу людей. Вижу и зверей. Звери в моем лагере при этом. Люди – в чужом. И вот что делать дальше?»
Во-вторых – признать, что стороны в конфликте располагаются совсем, совсем по-другому. Те, кто проповедуют и творят ненависть и насилие, находятся не на разных сторонах, а на одной. Их конфликт иллюзорен, это бред, вызванный трихинами.
На самом деле, это одна и та же сторона – сторона чумы. Те, кто отстаивают человечность, здравый смысл, очевидные для всех цивилизованных людей моральные нормы – на другой.
Когда люди говорят, что нельзя быть нейтралом, они правы. Нельзя. Вы либо на стороне ненависти и безумия, либо на стороне человечности и здравого смысла.
Еще одна особенность эпидемии, которая разрушает способность людей здраво судить о добре и зле – это уничтожение личной ответственности.
Личность поглощается «мы», «нашими», «нацией», «страной». Бутылку с бензином кидает не отдельная личность, принимающая личные решения, а один из отростков «нации», и кидает не в другую человеческую личность, а в один из отростков «чужих».
Есть коллективные «наши», есть коллективные «гады», никто лично ни за что не отвечает. Или отвечает, но уж точно не мы.
Причем это отрицание ответственности характерно не только для толпы, но и для интеллигенции, которая объясняет, что самые вопиюще аморальные действия совершенно правильны, потому что «нам» надо противостоять «гадам». И, таким образом, в наших грехах и преступлениях виноваты гады, мы тут просто являемся жертвами – посмотрите, до чего нас довели гады! Мы им этого не забудем и не простим!
И тут надо твердо держаться истины личной ответственности – каждый из нас принимает решения за себя лично. За мое поведение отвечает не Путин и не Обама, не агрессивный блок НАТО, не западенцы и не ГРУ, и не те или иные другие люди вообще, не погода и обстоятельства – а только я лично.
В день суда – а он неизбежен – каждый будет отвечать перед Богом за себя лично.
Я хотел бы сказать, что самое важное, что противится эпидемии – это вера.
Но в реальности все сложнее – в сети полно христиан, которые явно находят свою государственную, национальную, или политическую идентичность намного важнее христианской.
Они видят в имени Божием только инструмент борьбы – уверяя, что Бог, конечно, на стороне воинов света. Ну, не может же Он быть на стороне гадов!
Есть и нехристиане, и даже вовсе неверующие люди, которые в этой ситуации ведут себя гораздо более достойно.
Фото: boris-yakemenko.livejournal.com
Поэтому спасает от безумия, конечно, не декларация своего христианства. Спасает, как всегда, Христос. Твердое намерение отвергнуть все остальное и держаться только Его, и хранить заповеди – особенно, заповеди «не убий».
Не убивать, не подстрекать к убийству, не радоваться убийству, не разжигать истерию, ведущую к убийству. Видеть в людях не грязь и насекомых, и не щупальца той или иной общности, а именно людей, созданных по образу Божию, людей, ради спасения которых умер Христос.
Конечно, это вызовет сильное раздражение с обеих сторон – потому что это, на самом деле, одна и та же сторона. От которой нам стоит держаться подальше.