Разговаривать. Задавать вопросы. Отвечать на вопросы — так решили публицист Валерий Панюшкин и священник Сергий Круглов. Решили и объявили совместную колонку. Валерий будет задавать вопросы, отец Сергий — размышлять над ними — вместе с читателями будут искать ответ.
Валерий Панюшкин
Валерий Панюшкин. фото: Валерий Лукьянов
В миланском монастыре Санта Мария ди Кьяравалле я оказался на две недели случайно, по стечению обстоятельств. Это было начало 90-х годов, и я был одним из первых российских аспирантов, получивших грант на учебу в Италии. Разумеется, никто тогда не умел оформлять грантов, никто не умел подписывать договора с европейскими университетами и переводить деньги на счета европейских университетов. Одним словом, деньги мои потерялись, и я оказался в Италии буквально без копейки денег, буквально бомжом на улице.
Некоторое время (продолжая ходить по архивам и на лекции) я жил в сквоте арабских торговцев наркотиками, но они (из лучших побуждений, желая дать мне подзаработать) то и дело настаивали на том, чтобы я торговал героином. И пришлось уйти.
Тогда совершенно случайно по учебным делам встреченный цистерцианский монах падре Лоренцо предложил мне пожить в монастыре.
«Вообще-то, — сказал Лоренцо. – Святой Бернард Клервосский прямо написал в уставе ордена, что мы монахи-цистерцианцы должны давать кров и еду всякому, кто постучит в ворота. На самом деле немного сложнее. Ну, надо позвонить в монастырь и спросить, есть ли свободные гостевые кельи».
Мне выделили келью с душевой кабиной, солдатской кроватью, письменным столом и распятием. Меня кормили три раза в день в общей трапезной под чтение жития святого Бернарда. И так продолжалось две недели, пока не нашлись на счетах университета мои потерявшиеся деньги.
Это не было со стороны цистерцианцев миссионерством, никто не склонял меня перейти в латынскую веру, наоборот искренне интересовались, как у православных то, да как у православных это. Да мне и не захотелось в католики.
Но мне захотелось научиться вот этому принятию чужого человека, просто потому что ему некуда идти и он постучал в ворота. Меня «сохранили яко немощна» и «окормили яко странна». И мне захотелось учиться этому у людей, которые это умеют.
Вернувшись в Россию, я стал искать таких людей и такое место, где умели бы принимать человека безусловно, просто потому что он человек. И нигде не находил. Везде выдвигались условия: мы тебя примем, если ты бросишь курить, покаешься в том, покаешься в этом, отречешься от апокатастасиса, уверуешь во ад… Поймите, я не пытался лезть в чужие монастыри со своим уставом, я выбрасывал сигареты за версту до Оптиной пустыни, а потом два дня на всех службах вместо Бога думал только о табаке. Я не хотел, чтобы мне разрешили грешить. Но я искал людей, которые умели бы не осуждать грешников.
И я нашел. Главного врача Первого московского хосписа Веру Миллионщикову. К ней в Хоспис я ходил чаще, чем в церковь. Там принимали всех – бедных, богатых, злых, добрых, праведников, убийц… Несколько лет Хоспис был моим храмом и Вера была моим исповедником. Поговорив с нею, мне легко было зайти в любой храм, где любой поп накрывал мне голову епитрахилью и допускал к причастию.
С тех пор, как Вера умерла – вот уж два года — некому учить меня этой ереси принятия всех.
Священник Сергий Круглов
Знакомо-знакомо!…
Священник Сергий Круглов
У нас в Минусинске при Спасском соборе нет специальной службы, «заточенной» под принятие постояльцев, гостиницы, хосписа и проч. Тем не менее, ситуация принятия странников знакома и нам.
Во дворе собора есть у нас маленький крестильный храм, а под ним – подвал, в котором и просфорня с большой печью, и комнатка, где переодеваются священники, там же имеется пара диванов. И каких только странников туда ни принимали… Воцерковленные и невоцерковленные, паломники, освободившиеся зеки, беглые виссарионовцы (секта «Последнего Завета» располагается в соседнем Курагинском районе, люди, находящиеся там, обычно передают всё свое имущество во владение администрации Виссариона, и коли захотят потом уйти, то идти им некуда…), болящие с детьми и без детей, люди в самых разных житейских обстоятельствах – все, так сказать, промелькнули перед нами, все побывали тут.
Разумеется, никакое доброе дело да не останется безнаказанным, и влетали мы не раз – то проходимцы оказывались, то психбольные, то еще кто…
Помню, однажды приютили мы переночевать одного св. паломника, странствующего по св.обителям Сибири. Вид он имел соответствующе св. : брада, четки, смиренный взор, тихая речь, простите-благословите-во славу Божию… Ну, священнопереночевал, а наутро и ушел не попрощавшись. Собрав заодно (а была зима) в комнате священников все, что может пригодиться паломнику в его пешешествовании: у кого-то шапку, шарф, у дьякона – теплую зимнюю куртку, у меня сумку (хорошо хоть паспорт выложил), деньги у всех какие были… Долго поминали мы его в своих св.молитвах, незлым, тихим словом.
Смех и грех – смехом; но тема, затронутая вами, очень важна… Судя по яркому выражению, употребленному вами – «ересь принятия всех» — вы, поди, думаете, что немилосердие к чужим есть массовое явление, характерное именно для нашей православной Церкви, и почти как бы даже негласная установка?… Думаю (да, скорее всего, думаете и вы, Валерий), что это не так. В нашей Церкви есть немало людей, служителей и мирян, живущих не по понятиям мира сего и его злобы дня, а в соответствии с евангельским устроением своего сердца и ума. Живется им , это да, нелегко, но все силы и труды, которые они тратят, восстанавливает Бог…
Другое дело, что в той же бытовой жизни Церкви немилосердие и ксенофобия распространены, увы, широко, это верно. Но проблема вот в чем: они же распространены и в российском обществе. Часто, критикуя Церковь, критики упускают из виду простую вещь: от общества Церковь не отделена, храмы наполняют те же люди, которые ходят по улицам. Копни любую церковную проблему, из тех, о которых сегодня спорят в СМИ или интернете – и увидишь: проблема-то это общероссийская. Самая что ни на есть нашенская…
То же самое – и в данной ситуации. В той же Италии, вообще в Европе (нисколько их не идеализирую, зане и там смертные человеки живут, как пела группа «Воскресенье» : «Там такое же синее небо и такая же трудная жизнь»…) житейские, повседневные навыки демократии, соблюдения законов, уважительного отношения к личности, нажиты давно, имеют глубокие корни. А у нас, увы – сами знаете… Да и когда бы нам их было наживать: то война, то перестройка, то понос, то золотуха, где уж тут о правах человека думать, когда то воздушная тревога, то на свободу велят идти с чистой совестью…
Априорное уважение к личности человека, уже хотя бы потому, что он не только равен мне перед лицом закона, но главное потому, что он , как и я – Божье дитя, лежит в основе демократии (не помню кто сказал: «Демократия – очень несовершенное общественное устройство, но оно, увы, единственное, в основе которого лежит христианство»). У нас в России какая главная ценность? Правильно: либо идеология, либо как сегодня – газ, нефть, недра…. А человек, личность!… Ерунда какая. Расходный материал, население, которым можно манипулировать так или иначе в тех или иных целях (благих или ужасных – другой вопрос).
Это, конечно, не декларируется – но жизнь показывает: это среда, в которой мы живем каждый день, мы с этим родились, к этому приспособились, для всех нас это естественно. И видеть мир иначе, иначе относиться друг к другу, когда того требует жизнь и заповедь Христова, нам бывает ох как тяжело – хотя, конечно, нас самих, когда мы ведем себя привычно по-мордорски, это нисколько не оправдывает.
Так что выражение «ересь принятия всех» можно сделать красивым слоганом – но на деле, в конкретных житейских случаях, все не так просто…. Источник всякого зла –в сердце человека. Чтоб как-то с ним бороться вовне, надо не пускать его в свое сердце прежде всего. Миловать самим, помогать нуждающимся, не теряя при том и трезвомыслия с рассуждением, не шибко судя тех, кто этого не делает – другими займемся потом. Помните слова Евангелия:
«Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то всё тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то всё тело твое будет темно»?
Вот они – примерно про это.