Есть ли место теологии в высшей школе? Предлагаем вашему вниманию анализ проблемы от Дмитрия Ендовицкого, ректора Воронежского государственного университета, усилиями которого в ВГУ стартовала магистерская программа «История православия».
Дмитрий Ендовицкий
Дмитрий Ендовицкий
Ректор Воронежского государственного университета. Доктор экономических наук, профессор.
С 1999 года по 2011 год – заведующий кафедрой экономического анализа и аудита ВГУ. С 2006 года по 2011 год – проректор ВГУ по экономическому развитию и инновациям. Председатель Совета ректоров вузов Воронежской области. Под руководством Ендовицкого Д.А. защитились 36 кандидатов и 3 доктора наук.
Директор Центра китайского языка и культуры при ВГУ. Член Общественной палаты Воронежской области. Входит в состав резерва управленческих кадров Президента РФ по ЦФО. Член Партии «Единая Россия».
Лауреат всероссийского конкурса «Профессиональная команда страны» в номинации «Образование, наука, культура» (I степени, федеральный уровень). Лауреат конкурса «Золотой фонд Воронежской области» (2002). Женат, двое детей.
Есть ли что-то общее у системы государственного образования и теологии? Не является ли теология лженаукой, а вера – несовместимой с научным мировоззрением идеологией?
Эти вопросы я слышу с разных сторон. Их задают как коллеги, принявшие за бесспорный образец образовательную программу советского времени, совершенно исключающую религиозную компоненту, так и те, кто сегодня в силу непосредственной работы или научного интереса изучает и сравнивает мировые образовательные системы.
Скажу прямо, я легко могу согласиться с тем, что наукоподобие исторических творений известного математика, действительного члена РАН Анатолия Фоменко не может изучаться как академическая наука. Мне очевидно, в высшей школе не должно быть там и сям всплывающих «новых ученых», академиков альтернативных академий наук, предлагающих радикальное изменение научной парадигмы в причудливом сплаве псевдонауки и теории глобального заговора.
Каждый может слагать свою науку, все вольны изучать курьезы, но традиционные научные инстанции, инструменты и методы научного признания, как, например, индекс цитируемости, я считаю вполне живыми и адекватными. Математик Фоменко для меня – серьезный ученый, однако его исторические построения я, наряду с историками, не могу воспринимать серьезно. Очевидно, что машины ездят, болезни излечиваются, экономика более или менее описываема и управляема в силу традиционной науки.
Фото: Alexandr Bubnov, photosight.ru
Я согласен с лауреатом Нобелевской премии академиком Виталием Гинзбургом: «Что такое лженаука? Лженаука – это утверждение, которое противоречит твердо установленным научным данным. Только так. Всякие идеи, которые полностью не опровергнуты – их ни в коем случае нельзя называть лженаучными». Думаю, что теология никак не подходит под подобное определение лженауки.
Когда же меня спрашивают о принципиальной совместимости веры и научного познания, я отвечаю простыми фактами. Не выходя за пределы экономической науки: священник Томас Мальтус и монах Лука Пачоли, священники Педро де ла Гаска и Сергей Булгаков остались в истории выдающимися экономистами. Вопрос просто снимается в силу большого количества блестящих ученых, глубоко укорененных в своей религиозной традиции.
Уверен, что любому ученому помимо специального образования и практики, помимо владения научным инструментарием в данной конкретной области, помимо того, чтобы быть специалистом, вооруженным выверенной методологией исследования, знанием всего того, чтобы было создано человечеством в данной сфере, необходимо в какой-то мере возвышаться над предметом своих исследований, видеть перспективу, контекст.
Мы знаем великих мировых и русских ученых-энциклопедистов. Их энциклопедичность – это не просто некая эрудированность, позволявшая им участвовать в интеллектуальных состязаниях в юности, а в зрелом возрасте получать престижные международные свидетельства доброкачественности и плодотворности научных разработок. Это – инструмент научного поиска, позволяющий как тактически соотносить исследуемый вопрос с контекстом, с сопредельными научными дисциплинами, так и стратегически видеть как можно более целостную картину поля своего исследования.
Для меня, как профессионального экономиста, знакомство с трудами известного социолога и экономиста Макса Вебера, посвящёнными роли протестантского богословия в становлении современного капитализма, оказалось определенным откровением. Согласно убедительным построениям Вебера, конфессиональные черты немецкого протестантизма стали одним из базовых элементов формирования капиталистического общества.
Как ученый, я был вынужден признать – без понимания специфики протестантского богословия в европейском контексте изучение смены экономических формаций будет неполным, ущербным, научно нечестным. Поэтому для меня вопрос присутствия теологии в университете это вопрос целостности, полноты научного знания.
Сегодня, в эпоху экономической глобализации, опережающее развитие юга, сопровождающееся небывалым религиозным ренессансом, становится фактором мировой экономики. Корейское экономическое чудо неотделимо от неожиданного расцвета христианства на корейской земле, смесь конфуцианства и коммунизма под эгидой мягкого национализма сопровождает взрывное развитие экономики Китая, бразильскому расцвету сопутствует переход верующих из Католической церкви в харизматические религиозные группы.
Все мы стали свидетелями возрождения Православной церкви в России. Никто не станет сомневаться в значительной социальной, политической, культурной роли религии в формировании и сопровождении этносов. Серьезный ученый просто не может изучать функционирование человеческого общества без учета религиозного фактора.
Отвечая на вопрос о прикладном значении религиозного образования на VI съезде Всероссийского педагогического собрания, премьер-министр Владимир Путин 31 мая 2011 г. сказал: «У России огромный исторический опыт – опыт сохранения этнокультурной самобытности этносов, населяющих нашу огромную страну… Мы всегда должны помнить, что одни из причин межнациональных конфликтов – невежество, низкий уровень образования людей, отсутствие знаний и о своей собственной культуре, и о культуре своих соседей».
Путин прав. В России, стране богатства культур, не просто сложно, но невозможно ориентироваться без культурной и религиозной карты местности. Таким образом, на мой взгляд, теология должна быть в университете, будь то разновидность религиоведения или более глубокое погружение во внутреннюю религиозную проблематику. Смысл ее существования в высшей школе – дать «карту местности». Сделать мир, в котором мы живем, более понятным, и даже, если не ответить на многие вопросы, так ознакомиться с вариантами их поиска.
Конечно же, религиоведение и теология – это не точные науки, в них нет подавляющего значения эксперимента, подтверждающего или опровергающего научную теорию. Поэтому имеет смысл обсуждать выработку методики критической оценки.
Более десяти лет существует утвержденный Министерством образования под номером 686 от 02.03.2000г. паспорт специальности 020500 Теология: «Специалист теологии подготовлен к выполнению научно-исследовательской, учебно-воспитательной и экспертно-консультативной деятельности… Теология – это комплекс наук, которые изучают историю вероучений и институционные формы религиозной жизни, религиозное культурное наследие (религиозное искусство, памятники религиозной письменности, религиозное образование и научно-исследовательскую деятельность), традиционное для религии право, археологические памятники истории религий, историю и современное состояние взаимоотношений между различными религиозными учениями и религиозными организациями.
Изучение теологии в системе высшего профессионального образования носит светский характер. Предметом теологии являются накопленные в течение длительного исторического срока религиозный опыт, памятники религиозной культуры, а также интеллектуальное и духовное богатство».
Думаю, что для начала эта формулировка Минобрнауки является вполне адекватной и рабочей. С одной стороны, она не позволяет обвинить министерство в конфессиональной ангажированности, а с другой – вполне открывает двери сотрудничеству высшей школы с представителями традиционных религиозных направлений страны.
С включением теологии в образовательную систему России возникает вопрос: с какой же стороны должна преподаваться теология? Должен ли это быть внутренний дискурс церковных богословов и отцов церкви, или высшей школе приличествуют больше социологический подход Вебера и Конта, психологический подход Джеймса и Фрейда? Или нам стоит принять как основной социально-философский дискурс Фейербаха и Энгельса? А может, синтез Тейара Де Шардена должен стать нашей путеводной звездой?
Универсализм, на мой взгляд, это базовый принцип высшей школы. Я за то, чтобы Университет давал оглавление для книги мировой науки. В дальнейшем человек вправе свободно выбирать интересующую его специализацию. Социально-географические же привязки теологии очевидны. К примеру, для центральной, средней России это – восточное христианство, православие. Никакая другая религия не сыграла здесь подобную роль.
Справедливости ради, стоит сказать, что даже подчеркнуто конфессиональная теология не всегда была покорной проводницей линии иерархической церкви, являя один из принципов науки – свободу от административных барьеров. Меня в свое время поразило, что не синод епископов, но коллегия докторов Сорбонны выступила с критикой доброкачественности богословских мыслей Папы римского в XIV веке и настояла на том, чтобы папа отказался от, по их мнению, неправомыслия.
Напоследок хотел бы процитировать один из заключительных тезисов конференции Всемирного Совета Церквей, посвященной теологии в высшей школе, состоявшейся в начале июня 2012 года в Гранаволлене, Норвегия. На мой взгляд, он вполне актуален, и я его вполне разделяю: «Присутствие христианского и других форм богословия в академической среде создает здоровые гарантии для общества, для того, чтобы религии не попасть под влияние или перегруженность фундаментализмом или редукционистской формой религии в обществе».
Таким образом, отчасти понимая противников присутствия теологии в высшей школе, считаю их опасения необоснованными и даже вредными для устойчивого функционирования общества на современном этапе.
Читайте также: