Время от времени в новейшей истории нашей Церкви возникают дискуссии о выборности священства. Однако, как только эти разговоры перерастают в требования, неизбежно этот вопрос восходит к проблеме отношения Церкви к демократии.
Протоиерей Владимир Вигилянский. Фото Юлии Маковейчук
Мы все помним знаменитую речь С.Н. Булгакова на съезде духовенства и мирян в разгар Февральской революции 1917 года, посвященную этой проблеме. В ней будущий священник напомнил о том, как иерусалимская «демократия» во времена Христа вопияла «осанна», но позже изъявляла «волю народную» воплями «распни, распни Его»:
«Очевидно, воля народная одинаково способна как вдохновляться истиной, так и затемняться ложью, доходя до зверства, тирании, кощунства. Суеверное преклонение пред «волей народной», лежащее в основе культа демократии, родилось из обожествления греховного человека, взятого в множественности или совокупности своей».
Православный богослов в своей речи высказал мысль, важнейшую для понимания проблемы выборности священнослужителей:
«Церковь есть тело Христово, организм, состоящий из многих и разных членов. Хотя все едино во Христе, и не различается ни пол, ни народность, ни общественное положение, но все остаются при этом и глубоко различны, как органы тела, и стремление к равноправию, борьба за равенство разрушали бы Церковь. Она иерархична сверху донизу в своем строении, и голос большинства тут отнюдь не имеет бесспорного значения, ибо один святой подвижник может значить здесь больше, чем множество рядовых ее членов. Для демократии же нет иерархии и личного авторитета, она стоит на страже равенства, утверждаемого правами большинства. Но пред лицом Церкви нет у нас прав, а есть только обязанности: пред высшей правдой мы чувствуем себя как «рабы неключимые», призванные сотворить свою службу. Напротив, для демократии высшим началом является утверждение прав и охрана интересов».
Короче говоря, понятие демократии в Церкви, конечно, есть, но она совершенно другого рода, нежели в обществе и государстве (читай об этом в «Основах социальной концепции»).
Люди неверующие или нецерковные меряют Церковь законами падшего мира и внедряют механизмы этого мира в церковный организм.
Тогда как в Церкви иерархическая дисциплина сочетается с соборностью, понимаемой как единство в любви и свободе (Булгаков), означающей целостность Церкви, единение всех ее членов под Главою Церкви – Христом.
Для людей нецерковных будет совершенно непонятной статья протопресвитера Александра Шмемана «Религия или идеология?», в которой очень четко разделяются механизмы управления в церковном и любом обществе, включая демократическое:
«Религия – призыв верить – всегда обращена к человеку. Идеология всегда обращена к массе, коллективу, в пределе к народу, к классу, человечеству. Цель, сущность религии – в том, чтобы, найдя Бога, человек нашел бы себя, стал собой. Цель и сущность идеологии – в том, чтобы подчинить себе без остатка человека, чтобы человек стал исполнителем и слугой идеологии. Религия говорит: «Какая польза человеку, если он весь мир приобретет, а душе своей повредит?» (Мф. 16:26). Идеология говорит: нужно весь мир приобрести для осуществления идеологии. Религия в другом человеке призывает видеть ближнего; идеология всегда направлена на дальних, безличных, отвлеченных людей».
В контексте всех этих рассуждений проблема выборности духовенства выглядит для церковных людей совершенно в иной плоскости.
Институты соборности, если так можно выразиться, в нашей Церкви таковы: Поместный собор, Архиерейский собор, Архиерейское совещание, Синод, Высший Церковный Совет, Межсоборное присутствие, Московская Патриархия и синодальные учреждения, Церковный суд, Епархиальный совет, приход, братства и сестричества, приходское собрание, приходской совет.
В большинстве случаев рукоположение происходит так (исключаем духовные семинарии, синодальные отделы и монастыри): кроме прошения самого кандидата, настоятели (иногда духовники) приходов пишут ему рекомендацию, в которой обязаны отметить роль кандидата в жизни общины, его качества как будущего пастыря. Знаю, что в Москве есть многие случаи обсуждения с приходским собранием и приходским советом такой рекомендации. Затем с ним встречается правящий архиерей или его викарий. После этого Епархиальный совет проводит собеседование с кандидатом. Слышал о том, что в Москве некоторые отсеиваются на этих этапах.
После этого кандидат проходит обязательную исповедь у епархиального духовника.
В некоторых епархиях (например, в Пятигорской и Черкесской) архиерей представляет общине будущего священнослужителя, который держит слово перед паствой, рассказывая о себе и целях своего выбора пути, отвечает на вопросы. Затем архиерей спрашивает, есть ли возражения к рукоположению кандидата, и только потом совершает хиротонию.
Что это, как не церковная демократия?
Мой церковный опыт говорит о том, что в последнее время происходят важные институциональные процессы в проявлении церковной соборности. Убыстрять их, тем более кардинально менять их в угоду либерализму – было бы опрометчиво и даже опасно.
Читайте также:
- Вертикаль и соборность
- Выборность духовенства: идеал или утопия?
- Община и/или Личность
- Протоиерей Павел Великанов о болезни новой духовной капитализации