Алена Корк
13 февраля я сижу в палате 18-летней Любы Соколовой и смотрю, как по лицу ее пожилой мамы текут слезы.
Люба рисует лошадей тонкими, синими от капельниц руками и при мне старается не плакать. Впрочем, почему при мне? Мама говорит, что Люба вообще очень терпеливая. Девушке исполнилось 18, она больше не может лечиться за счет государства в Центре им. Рогачева. Но метод, которым лечат Любу, используется только здесь. Такие ситуации повторяются из года в год. Чтобы что-то изменилось, об этом надо писать. Собственно, так и звучит слоган «Правмира» — «Чтобы менять, надо говорить».
За 20 лет журналистской работы я видела много, очень много слез. Когда 13 лет назад впервые попала в детскую онкологию, плакала вместе с мамой, которая говорила про своего ребенка: «Лишь бы ему не было больно». Со временем и с опытом научилась выстраивать границы, хотя бы немного беречь себя. Но каждый раз, встречаясь лицом к лицу с чужим горем, пытаюсь понять: «Для чего?»
Вопрос «За что?» давно перешел в пытливое, трудное, важное «Для чего?» Так или иначе я пытаюсь задать его своим героям. Иногда получаю ответы. Верю, что рано или поздно все люди их находят. Я верю, что люди нашли ответы на этот вопрос и в уходящем 2020 году, наверное, самом странном на памяти многих из нас. Или найдут.
И если рассматривать журналистику как метод исследования жизни, то больше всего меня занимает вопрос человеческой силы в ситуациях горя, потери, стресса, неожиданных перемен. 2020 год для многих из нас стал таким.
В июне я говорю с москвичкой Анной Паршиковой о самом страшном горе, которое только может произойти в жизни человека.
Двухлетняя Маруся умерла от синдрома Кавасаки. Маме не удалось быть с ней в последние часы ее жизни. «Наверное, меня Бог оттуда увел», — решила потом женщина.
Пережив шок, Анна по совету священника не стала перекладывать камни с места на место. Она отказалась от мысли судиться с врачами, мстить, добиваться условной справедливости. Анна выбрала выпить чашу боли до дна, жить дальше и просить Бога о новых детях. Она смирилась с потерей дочери.
Если рассматривать журналистику как метод исследования жизни, то смирение — это вторая тема, которая волнует меня больше всего.
Уходящий год стал для всех нас настоящей, истинной школой смирения. Нам всем пришлось «учиться смиренью у стертых ногами придорожных камней». Карантин, самоизоляция, сужение круга общения, отсутствие развлечений — все это сказалось на нашем настроении и психике.
Говорят, что долгое существование в состоянии неопределенности и опасности для жизни — один из самых трудных вызовов в жизни. Врачи во всем мире приняли этот вызов и стараются ему соответствовать. С весны врачи и ковид в моих темах вышли на первый план. Я родом с Байкала и как провинциал люблю работать с людьми из регионов. И даже по телефону удавалось вывести докторов на открытый честный разговор о работе в условиях эпидемии.
Вот врач из Красноярска Сергей Сорсунов говорит, как страшно было видеть в одной палате реанимации двух супругов, лежащих на соседних койках на аппарате ИВЛ. Невольно думаешь: столько испытаний они наверняка вместе вынесли, а коронавирус — нет. Один из супругов скончался.
Вот врачи скорой помощи рассказывают, как по 12 часов стоят в очереди на КТ, как приходится вступать в конфликты с главврачами больниц, требуя госпитализации для своих пациентов с поражением легких и низкой сатурацией.
Тяжело было разговаривать с патологоанатомами. Врач из Иркутска сказал: «Вы же не думаете, что патологоанатомы — люди бессердечные и черствые? Конечно, жалко умерших, особенно молодых. И дети у них маленькие, и родители живые, жить да жить бы еще».
Мы рассматривали ковид и с позиции переболевших пациентов. Парализующая слабость, боли в груди, спине, животе, головные боли — все это так называемый постковидный хвост. И с самыми разными врачами мы разбирались с этим явлением.
Эти тексты набирали сотни тысяч просмотров и вызвали неоднозначную реакцию читателей. Поэтому мы решили организовать дискуссию — а как писать о ковиде? Щадить читателей? Или все же транслировать правду?
Если рассматривать журналистику как метод исследования жизни, то сочувствие — третья тема, волнующая меня сильнее всего. Как эмпат я всегда радуюсь эмоциональному включению в мои статьи других людей. Иногда читатели включаются не только чувствами, мыслями, но и делом.
После статьи о том, как выживают в кризис люди из разных регионов страны, семье из Иркутска читатель «Правмира», живущий за рубежом, перечислил 350 евро. Это было актуально — в доме сломалась стиральная машинка. Также одна из наших читательниц передала Семеновым двухэтажную кровать. И это тоже был своевременный дар — дети спали на полу.
Другой семье, из г. Выксы Нижегородской области, другая наша читательница отправила посылку с вещами и конфетами, а Семеновым из Иркутска оплатила продуктовую корзину.
Ушедший 2020 год испытывал нашу силу, смирение и эмпатию. Но люди всегда остаются людьми. Они все так же способны собраться в самые трудные моменты. Принять испытания как часть собственной биографии. И проявить сочувствие к тем, кому сейчас особенно больно и трудно.
Лично для меня, как и для многих людей, это был трудный, вязкий, больной год. Но, кажется, никогда еще я не испытывала к людям столько нежности и благодарности, как в ушедшем 2020-м.