И тут эта белая женщина с фотоаппаратом!
— Расскажите о случае с женщиной, которая просила детей ее сфотографировать и под этим предлогом уводила их куда-то к кустам. Это свежая история — у этого сюжета были предшественники?
Александра Архипова
— В 1994 году в венесуэльском городке был такой случай. Там ходили слухи о том, что детей воруют на органы, причем, как правило, американцы. Это был маленький городок, очень бедный, где дети много времени проводили без присмотра. Этим и объясняется паника: чувство, что дети находятся без должного присмотра – это плохо рефлексируемое ощущение опасности.
В город приехала экологическая миссия, и одна американка из этой миссии, фотограф-любитель, ходила и фотографировала “живописных” детей из бедных семей. А за пару дней до этого местный журналист написал статью, где описывал слухи о воровстве детей как реальность – и таким образом эти легенды были верифицированы. И тут эта белая женщина с фотоаппаратом!
Все поняли: она и есть та самая женщина, которая крадет детей на органы. Ее начали бить, она попыталась спастись в полицейском участке, толпа взяла штурмом участок и избила ее до полусмерти. Она спаслась, но остаток дней провела в крайне тяжелом состоянии. Примерно такая же история произошла в этом году в Мехико – там кого-то линчевали из-за слухов о краже на органы.
— То есть под подозрение попадает некий человек, который совершает странные, нетипичные для окружающих действия?
— Да, и в странах Латинской Америки, это, как правило, американцы. Но вообще сюжеты городских легенд кочуют из страны в страну, из года в год и даже из века в век. Истории о том, что черная машина ворует детей, больше ста лет – во всяком случае, в Лондоне конца 18 века уже знали про «черную карету», которая ездит по улицам города и крадет детей.
В советское время это была черная «волга» (между прочим, неспроста: это отголосок представлений 60-х годов о том, что КГБ способно следить за человеком дистанционно, следуя за ним на черной «волге»), а теперь – «Лада Гранта», которая крадет детей, применяя электрошокер или заманивая их собакой и котенком.
Сейчас, в сентябре-октябре 2018 года по родительским чатам распространяется история о женщине в синем, которая заманивает детей к кустам. А там, видимо, их либо крадут на почку, либо поджидают педофилы. В этой истории есть две составляющие – сама история и то, почему она возникает.
Давайте начнем с содержания. Оно типичное по своей структуре – это то, что называется городской легендой, urban legend. Когда мы по-русски говорим слово «легенда», то нам, как правило, представляется хорошо структурированный большой текст на историческую тему: легенда о Стеньке Разине, или легенда о Пугачеве, или легенда о кладе в Уральских горах.
Под термином urban legend понимается другое: это обычно короткое и слабо структурированное сообщение, которое претендует на достоверность и предупреждает об опасности, которая окружает людей – то-то и то-то опасно, не ходите туда-то, не покупайте то-то.
Классический пример – из 70-х годов в Америке, когда там формировались сети фастфуда, возникли многочисленные легенды о том, что покупатели находят в гамбургерах крысиные хвосты. И эти самые urban legend на самом деле не такие невинные, как нам кажется.
Фото: unsplash
— Почему они появляются?
Они появляются в ситуации, когда какие-то социальные группы перестают верить газетам или когда они считают, что какие-то институции плохо борются с проблемой и что-то от них скрывают.
И эти urban legend выполняют роль низового или, как говорят ученые, вернакулярного предупреждения — то есть, идущего не от института, а от человека к человеку. Вернемся к примеру про сети фастфуда. Чем система фастфуда и хороша, и плоха одновременно? Тем, что это с одной стороны, очень быстро, стандартизованно, а с другой стороны – безлично, и ты не знаешь, кто там работает и кто готовит тебе котлету. Раньше ты ходил в ресторан двадцать лет и знал, что там работают Джо и Мэри, теперь не знаешь. По этому поводу у тебя возникает беспокойство. Стоит добавить к этому малейшее подозрение, что большие корпорации, которые изготавливают по всему миру эту еду – «Пепси-кола», «Кока-кола», «МакДональдс» и так далее – в чем-то нечестны, как возникает паническое представление о том, что это опасно, а способом борьбы с этой угрозой становится распространение горизонтальным путем подобных предупреждений. И таким образом возникает моральная паника.
Moral panic – это англоязычный термин, означающий состояние, при котором сообщество людей начинает видеть угрозу от какой-то группы лиц, причем угроза может быть как вымышленной, так и реальной. Как правило, она вымышленная: “евреи отравляют колодцы, забирают деньги”, “цыгане воруют детей”, в 30-ые годы в Советском Союзе это были “вредители, которые взрывали заводы”. Но возникновение таких опасений – это только начало.
Дальше угроза воспринимается настолько серьезно, что начинает требовать пересмотра моральных норм по отношению к этой группе. К чему привела моральная паника по поводу евреев в нацистской Германии, мы все помним. Геноцид евреев был санкционирован властью, но моральное разрешение общества на это было связано с моральной паникой. По такому же принципу развивалась моральная паника по поводу ведьм. Молоко у коров пропадает не просто так, а из-за ведьм, потому что они общаются с дьяволом. Следующим шагом становится убеждение, что есть группа женщин, которые отвечают за все несчастья, потому что у них договор с дьяволом и они преследуют какие-то меркантильные цели.
А дальше происходит пересмотр моральных норм, и общество соглашается с тем, что этих женщин надо казнить, пытать и изгонять. Как правило, механизм, который запускает эту моральную панику на самом низовом уровне – это городские легенды.
“Раньше все было безопасно, а сейчас кругом педофилы”
— Против какой социальной группы направлены панические сообщения, которые рассылаются в родительских чатах и группах?
— Как мы уже сказали, как правило, такие истории появляются тогда, когда в обществе есть ощущение какой-то опасности, но не обязательно по поводу кражи органов. Почему сейчас так много таких историй – наркотические жвачки, отравленные иголки, «наколотые» бананы, банда педофилов? Потому что в обществе сегодня в принципе есть очень сильное ощущение опасности.
Все родители старше 35 лет, у которых мы берем интервью, говорят одно и то же: в нашем детстве все было безопасно, я гулял во дворе, и все было прекрасно, а сейчас кругом педофилы, сейчас «Синие киты», ребенок сидит в интернете, и я не знаю, чем он занимается. У нас состоялась прекрасная беседа с администрацией одной станицы, которая была перепугана слухами о “газовщиках”.
Есть легенда, что существуют такие убийцы, которые звонят на домашний телефон, когда ребенок дома один, и просят его включить газ и пойти спать. И в этой станице настолько в это верят, что некоторые родители стараются детей не выпускать из дома и все время быть с ними дома.
Родители в целом живут с ощущением, что ребенок находится в небезопасном пространстве, и любая подобная информация только это подтверждает.
Прибавим к этому разрыв поколений по отношению к интернету: ребенку дают мобильный в первый класс, чтобы он был все время под контролем и всегда можно было с ним связаться, а потом выясняется, что он сидит в этом телефоне непонятно в какой группе, и получается, что то, через что ты его контролируешь, и есть источник опасности. Такое же противоречие и в том, что, с одной стороны, ребенку вроде бы надо гулять после школы, а с другой – двор и улица ощущается как опасное пространство. А раньше оно, по их мнению, таким не было.
Все эти ощущения – прямое следствие долгого, мучительного распада СССР, распада соседских отношений, распада дворовой культуры. Раньше вообще не возникало вопросов, гуляет ли твой ребенок после школы. Уроки заканчивались в два, родители приходили домой с работы около семи, ребенок приходил с улицы к ужину, и другие опции были только в том случае, если были бабушки. Но не было интернета, и советское правительство не любило массового распространения информации, поэтому у людей возникает ощущение, что тогда был безопаснее.
История про газовщиков — это отголосок истории про «фей Винкс», которая очень активно прошла в 2016 году (рассылка сообщений, где детям предлагалось стать феей Винкс – для этого надо было открыть в квартире газ, и тогда ты полетишь).
— Были ли реальные дети, которые пострадали от этого?
— В передаче на Первом канале показали какую-то девочку, которая обожглась. О других случаях неизвестно.
— Кто это вообще придумывает и запускает?
— Кто это делает – интересный вопрос. Например, история с феями Винкс возникла, вероятнее всего, как пародия на определенный пласт культуры: у детей лет десяти есть огромное количество текстов про фей Винкс, у них свой фольклор, девочки играют в фей, снимают это все на видео и выставляют на Ютуб. Их троллят подростки, и, видимо, из такого троллинга и выросла эта история насчет «включи газ, чтобы стать феей». Легенды возникают и обновляются в тот момент, когда есть некая социальная проблема и мы ее ощущаем как реальную. Реальность – это не то, что действительно происходит, а то, что нам конструируют.
“В той группе играют в опасную игру — никогда туда не ходите”
— Всегда интересно, происходит ли в реальности то, о чем рассказывают эти истории – например, возросло ли количество подростковых самоубийств с историей про «Синих китов»?
— К сожалению, сейчас ни у кого нет данных ни по МВД, ни по Следственному комитету за 10 лет в открытом доступе, а, насколько я понимаю, в разные годы учитывались по-разному случаи непонятных историй. К примеру, ребенок упал с крыши – это считать или не считать попыткой суицида? И учет таких ситуаций очень сильно влияет на данные.
Надо понимать, что сам учет может влиять на конечные цифры. В начале 20 века в России появилась установка, что суициды – это следствие ментальной болезни, и если до этого момента министерство просвещения не фиксировало самоубийства, то после этого министерство разослало циркуляры по школам с требованием сообщать о попытках суицида, им начали присылать ответы.
И как только они начали публиковать информацию об этом, поднялся страшный крик, что в гимназиях пошла волна самоубийств – мол, раньше этого не было, а сейчас есть. И во всем стали обвинять школу: дети много учатся, у них большая нагрузка и так далее. Министерство пыталось объяснить, что раньше просто это почти не считали, но к словам чиновников, естественно, мало прислушивались.
— Может, чем меньше взрослых будут рекламировать темы, подобные «Синим китам», тем меньше дети будут этим интересоваться?
— Да, взрослые отрекламировали их по полной программе. В одном классе учительница сказала пятиклассникам: «Дорогие дети, есть такие группы — «Синий Кит», #57 или #58. Никогда туда не ходите. Это очень опасно. Там кураторы приглашают вас сыграть в опасную игру». Естественно, вечером весь класс написал во Вконтакте: «Ищу куратора, где ты, «синий кит»?» и прочее, после чего родители с квадратными глазами побежали в школу.
— Вы проводили масштабное исследование «Синих китов», внедряли своего исследователя в эти группы и так и не обнаружили тех, кто играл бы в это всерьез, с доведением до самоубийства?
— По крайней мере, наш наблюдатель не обнаружил ни одного такого случая. Филиппа Лиса, организатора одной из групп, обвиняли в сотнях убийств – автор публикации о «группах смерти» в «Новой газете» Галина Мурсалиева говорила более чем о 130 доведениях до самоубийства. Когда его арестовали, ему вменили 15 случаев, но посадили по показаниям, которые дали родители двух девочек. То есть вся мощь следственного комитета не доказала 15 доведений до самоубийств, а доказало только то, что было две странного содержания переписки, про которые он говорил, что это хайп, а родители утверждали, что это агрессия по отношению к их детям.
Но смотрите, как это развивается – никаких 130 случаев доказать не смогли, но все начинают рассылать друг другу сообщения. Я записываю интервью с теми, кто это делает, и спрашиваю: «Зачем вы их рассылаете? Вы в это верите?»
И какая-нибудь мама говорит: «Я не знаю, правда это или нет, но сейчас детям вообще очень опасно – выходит ребенок во двор, и неизвестно, что с ним произойдет. А вчера я читала про педофила. Поэтому лучше я разошлю».
Нажав на кнопку «переслать», человек, который испытывает ощущение опасности, как бы делает доброе дело, потратив на это минимум усилий.
— Знаете ли вы что-нибудь про якобы имеющую место в социальных сетях игру для подростков «уйди из дома и продержись 24 часа»? СМИ в последнее время часто обращаются в отряд «Лиза Алерт» по поводу бегунков с вопросом, были ли поиски, связанные с этой игрой, но в отряде нет ни одного подтвержденного случая.
— Это старая игра, которая появилась после выхода романа Сетона-Томпсона «Маленькие дикари» о дружбе индейских мальчиков и маленьких белых американцев. Они проходили обряды инициации. Для этого надо было первый день молчать, во второй день продержаться без еды, а в третий – уйти из дома и прожить день вне дома (за каждое испытание давалось одно перо).
Десять лет назад активно школьники играли в игру «три пера» по мотивам этой книжки. Возможно, она получила второе рождение в эпоху социальных сетей, но есть ли реально подтвержденные случаи, когда подростки уходили из дома, чтобы «сыграть» в эту игру, – большой вопрос.
“Это голос нашего завуча, а ему сообщили в ФСБ”
— Почему люди сопровождают эти шаблонные сообщения приписками: «это произошло в нашей школе», «это правда – рассказала моя подруга», «это голос нашего завуча» и так далее?
— Чем больше ты ощущаешь опасность, тем больше ты хочешь убедить в том, что она есть. И поэтому ты начинаешь говорить: «Это было в нашем районе», «это видела моя подруга». Это первый из трех типов достоверности таких сообщений – низовой: люди ощущают какую-то опасность и начинают передавать информацию о ней друг другу – в нынешнем мире делают рассылки через мессенджеры друзьям, чтобы убедить друг друга, что опасность реальна.
— Но ведь люди, которые это делают, знают, что они врут?
— Они это делают из самых лучших побуждений. Не обязательно они врут – может, это «видела» не его подруга, а подруга подруги его подруги, и он для краткости говорит «моя подруга». На такие вещи людей толкает ощущение опасности. Это называется friend of friend communication: когда ты говоришь, ты это слышал от соседа, соседки – человека такого же уровня. Так распространялись фейки во время трагедии в Кемерово.
Второй способ подтверждения достоверности появляется, когда ты ощущаешь, что опасность очень велика и бороться с ней простым способом, апеллируя ко мнению соседки или подруги, нельзя. Тогда те, кто передают информацию об опасности, ссылаются на голос власти.
Так, например, осенью 2016 в подмосковном городе Краснознаменске начальник управления по образованию, культуре, спорту и работе с молодежью чиновник Владимир Грищенко получил по мессенджеру сообщение, что школа раздает жвачки с изображением Винни Пуха, а внутри героин, и стоит это 500 рублей. И он так по этому поводу перепугался, что поместил это сообщение на официальный бланк своей организации и сверху присовокупил очень важную фразу: «На основании письма Главного управления МВД России по Московской области сообщаю следующее» — и дальше текст из родительского чата, со всеми подробностями.
И это разошлось по всем школам. До Грищенко очень быстро добрались крайне обозленные сотрудники МВД и журналисты, и, судя по видеосюжету, они объяснили ему, что он напрасно это сделал. Он сказал что-то вроде: «Мне уже в МВД все сказали, но я так боялся, что дети в опасности, поэтому всех хотел убедить».
— Это второй уровень достоверности, а третий?
Третий – когда люди уже не апеллируют к голосу власти – «муж работает в полиции», «из ФСБ сообщили» — а сами инсценируют подтверждения. Такое редко, конечно, но бывает. Например, во Франции, в 80-х годах, была волна паники по поводу того, что якобы цифры штрих-кода на продукте означают указания, что употребление продукта может привести к онкологии. Паника и отказ от употребления продуктов были вызваны так называемой “вильжуивской” листовкой – листовкой, напечатанной на бланке больницы города Вильжуив с предупреждением об опасности, которую бросали в почтовые ящики. Проблема в том, что больница никогда такую листовку не делала – кто-то ее изготовил.
У нас был любопытный случай все с теми же «Синими китами». История с этими группами началась с подачи Сергея Пестова: его приемная дочь покончила с собой, и он со своей женой и еще парой родителей организовал группу защиты детей от кибер-преступлений. У них была навязчивая идея, что их дети не просто погибли, а были убиты. И причина тому – интернет.
И он ходил по разным инстанциям, нашел Мурсалиеву из «Новой газеты», а дальше все завертелось. Но ему этого показалось мало. И в 2017 году, в феврале он принимал участие в двух выпусках шоу Гордона «Мужское и женское», где рассказывал, что эти самые кураторы, которые убивают детей, действуют по договору с дьяволом, и показывал договор на куплю-продажу талантливой души. Сначала душа этого ребенка стоила 20 с чем-то тысяч, но за неделю ее цена души возросла в два раза – видимо, он ознакомился с ценами в Москве. Третий уровень подтверждения достоверности – это фальсификация несуществующего.
Почему перепост “на всякий случай” — не безобиден
— Многие говорят: зачем опровергать эти сообщения – пусть люди будут настороже, ведь сейчас так небезопасно? Может, это действительно безобидный способ держать родителей в тонусе?
— Нет, он не безобидный. В Америке один из главных праздников – Хэллоуин, длинный, веселый праздник с переодеваниями, маскарадами и прочими развлечениями. Один из его главных обычаев – дети ходят по соседям, собирают конфетки и прочие вкусности.
Так вот, этот праздник раньше был гораздо более длинным и веселым в 60-70-е годы, а сейчас он свернулся до минимума. Почему? Потому что в 60-70 годы в Америке происходит одновременно несколько процессов: война во Вьетнаме и страшная национальная травма по этому поводу; взлет наркомании; распад соседских сообществ в маленьких городках – раньше все друг друга кормили, была соседская взаимовыручка, все знали друг о друге всё.
И вдруг на этом фоне возникла история о том, что какие-то анонимные злодеи в яблоки, которые дети получают как угощение на Хэллоуин, вкладывают иголки, героин и всякую гадость. Кто запустил эту информацию первым – неизвестно, начинается паника, об этом пишут газеты.
— Но ни одного подтвержденного случая нет?
— Нет. Кто-то об этом пишет, полиция делает заявление, приходит в школы, вызывают родителей, а те рассказывают это детям. Дети начинают нести в полицию яблоки с иголками, за это они получают благодарность и их хвалят в школе. Но, как верно написал один из полицейских в отчете, это похоже на подделку, потому что все яблоки, принесенные школьниками, были целыми, и не было ни одного случая, что они себе ими что-то повредили.
Потом произошло следующее: на фоне этих страхов в 1970 году в Детройте пятилетний мальчик погиб от передозировки героина. Родители тут же заявили, что ему дали на Хэллоуин героиновое яблоко. Естественно, началась новая волна паники, поэтому ритуальная составляющая празднования Хэллоуина сократилась, и они стали происходить под присмотром взрослых. Но следствие по поводу погибшего мальчика установило, что, зная слухи об анонимных злодеях на Хэллоуин, семья ребенка, чтобы скрыть тот факт, что героин принадлежал его дяде, посыпала яблоко героином и все свалила на этих злодеев.
Была и вторая история, когда в 1974 году восьмилетнего ребенка накормил шоколадом с цианидом собственный отец из-за манипуляций со страховкой, который тоже пытался все свалить на тех же злодеев. Это привело это к тому, что Хэллоуин перестал быть таким, каким был.
Это называется остенсия – когда люди воплощают в жизнь фольклорный легендарный нарратив по разным причинам.
Так, например, за последний год было несколько арестов кураторов – это люди, которые прочитали статью Мурсалиевой в «Новой газете» о группах смерти, изучили все вопросы и поняли, что так можно вымогать деньги у младших школьников. Или другой вариант: старшеклассники, начитавшись этой истории, начали троллить в одной школе младшеклассников со словами, что они кураторы.
— В чем причина того, что люди это делают? Я слышала такие версии: это люди с Запада пытаются дестабилизирвать обстановку, это проверяют скорость распространения информации в определенных социальных группах, это полиция делает такие «вбросы», чтобы держать родителей в тонусе… Каково ваше мнение?
— Я считаю, что существует социальная причина – это сильное беспокойство и ощущение неуверенности. Решение «переслать/не переслать» принимается на основании того, что человек скорее расценивает ситуацию вокруг себя, как опасную. На самом деле это сигнал об одном: родители, которые пересылают эти сообщения, подписываются по тем, что реально сами не могут контролировать безопасность детей. Они этим как бы говорят: «Повысьте свою бдительность, следите за детьми, бдите, никто, кроме нас, не защитит детей».
Педофилы, к сожалению, были всегда, и тогда, когда мы гуляли без присмотра по улицам, тоже. Есть отличная статья Елизавет Такер про три стадии восприятия ребенка. В течение XIX века долго, мучительно, до начала XX века вырисовывается отношение к ребенку как к отдельному невзрослому существу, появляются игрушки, детская одежда, появляется детство и представление о том, что ребенок по-другому мыслит, и так далее.
Потом происходит резкий перелом в связи событиями в школе Колумбайн, когда в 1999 году два старшеклассника в штате Колорадо тяжело ранили 36 человек (13 из них – смертельно) и застрелились сами. Появляется представление о том, что подросток – это опасно, что мы его не понимаем – собственно, до сих пор непонятно, почему два молодых парня убили кучу народу. Это приводит к отстранению, которое постепенно усиливается, и с ощущением собственного бессилия и тревоги из-за того, что мы теряем над подростком контроль.
В случае с «Синими китами», женщиной, которая просит сфотографировать, бандой педофилов, наркотиком «земляника», бананами и иголками со СПИДом нет конкретной социальной группы, против которой направлены опасения тех, кто это друг другу пересылает. Это просто общая тревожность и беспокойство по поводу безопасности детей.
Фото: unsplash
И тут еще одна интересная история: если легенды рассказывают об опасности китайской еды, фастфуда и евреев, то уберечься от этого очень просто – надо просто не ходить в китайские рестораны, не есть гамбургеры и не брать ничего из рук евреев, чтобы обезопаситься. У человека возникает ощущение, что он может контролировать ситуацию и что-то делать, чтобы себя защитить. А перечисленные нами легенды хуже – они направлены на ужесточение контроля, на то, чтобы вообще никуда не пускать ребенка, чтобы он ходил в школу под конвоем и пользовался кнопочным телефоном, потому что педофил – это неподконтрольная и непредсказуемая ситуация.
Нестабильная политическая ситуация, проблемы с экономикой повышают нервозность.
Некоторые социологические исследования (например, группы Виктора Вахштайна) показывают, что в России сейчас увеличивается доверие людей к своим «горизонтальным» («слабым») связям, а не к структурам власти. Например, я долго жила в Швеции и на Кубе, и эта разница была очень четко видна. В Швеции, если у вас чего-то нет, вам надо обратиться, например, в городской комитет, или туда, где дают мебель, или туда, где запишут на курсы.
То есть проблемы человека решают некоторые назначенные государственные или окологосударственные структуры, и это показывает уровень доверия к этим структурам. Грубо говоря, в Швеции никто не побежит по соседям за солью, потому что для этого есть специальная структура. Я утрирую, конечно, но специальная структура, которая выдает карандаши и ручки студентам, существует.
А на Кубе нет никакого доверия к государственным службам, поэтому там очень сильные горизонтальные связи – между соседями и общиной. И у нас в стране сейчас доверие к горизонтальным связям растет, а доверие к вертикальным – падает, поэтому человек обрастает так называемыми слабыми связями. Слабые связи – с нашими друзьями и знакомыми, через которых мы решаем возникшие проблемы, и мы ощущаем их как более надежные, чем государственные. Это означает, что уровень доверия к власти падает.
Это означает, что условная мама из родительского чата перепостит паническое сообщение, но в критической ситуации, возможно, не пойдет в полицию. Ослабление вертикальной связи и усиление горизонтальной приводит к тому, что люди охотнее распространяют пугающие фейки.
Ксения Кнорре Дмитриева