Священник Андрей Мизюк. Фото Ивана Привалова / eparhia-saratov
Возможно, что разделяя себя самого и то земное, повседневное, те сомнения и страхи, которые порой так сильны во мне, я открываю в себе частичку человека небесного, которого Господь творит в Своей смерти, Воскресении и Восхождении к Отцу. Праздник Вознесения – праздник новой природы человеческой. Не разлуки, но встречи. Отныне ей дано не только избавление от греха и смерти, но и слава великая.
В нашем земном человеческом облике Слово Божие, Сын и Господь восходит и пребывает одесную Отца. И если грех до глубин тьмы и отчаяния прежде низводил человека, то Любовь не просто прощает и разрешает, возвращает его к началу, но приводит человека туда, где прежде ему быть не приходилось. И как это принять и понести? Постижимо ли умом?
А земное мое нынче грустит об Отдании Пасхи, об окончании самых светлых сорока дней года, грустит, по-своему представляя эти мгновения и чувства учеников Божиих, видящих возносящегося Христа. И здесь, конечно, оно в большей степени что-то домысливает уже от себя, потому что нет в Писании места этой грусти. Но как земное через Апостола Петра возражало тому, что надлежит Спасителю понести страдания и Крест, так и мне ныне живущему по земному в чем-то кажется печальным вознесение Христа. А почему?
Может быть, потому что мало во мне раскрыт (а может и вовсе спит) человек небесный? Не мне ли в словах Евангелия сказано: «не оставлю вас сиротами»? Может быть потому, что в жизни очень часто более всего желаешь своего, того, что хочется тебе самому, от чего, возможно, Господь словами совести призывает сторониться. Но слышим ли мы эти слова? И не от того ли эта земная грусть, что одиночество мое настало гораздо раньше?
Сам Господь в дни Своей земной жизни много раз говорил о том, что не от Себя творит и совершает, о том, что слушается и исполняет волю Отца. К этому он зовет и Своих учеников. Прежде Креста и Воскресения, на Тайной вечери Господь раскрывает Своим ученикам тайну и смысл Своего возвращения к Отцу. А еще, и это самое главное: смысл того, что в этой жизни надлежит совершить его друзьям и ученикам, что предстоит пройти им.
Ин.14:12. Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду.
Путь послушания и совершения дел Божиих уготован тем, кто был рядом с ним. Путь, который совершил Он Сам. И ученики Его и мы, ныне живущие, призваны следовать стезям Господним, пути Его в исполнении воли Небесного Отца. Так начинается дорога Человека в Небо.
«….кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим.» (Ин.14;23)
Да, человек следует Господу не только в Его земных делах, но Вознесением Христа отныне открыт путь и всякому человеку. И вот так человек смертный, земной призван к Престолу Господню.
«Вы слышали, что Я сказал вам: иду от вас и приду к вам. Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу; ибо Отец Мой более Меня.» (Ин.14;28)
И вот, возможно, это самое сложное: если бы Вы любили… Мне кажется, что я люблю. Но так ли это на самом деле? Есть ли смысл говорить о любви, если дела мои, поступки и мысли достаточно часто бывают в ущерб другому. Какая же здесь любовь? Бога люблю, но другому живому человеку от меня плохо? А как же то, что сделано одному из малых сих? Не Ему ли это сделано? Тогда и все слова о любви не более чем губка пропитанная уксусом. Так и во всей жизни: небесные маяки ищут нас и светят в дорогах ночей, но отзыв наш порой не более чем блеск меди.
Праздник радости…Господь возносится, чтобы остаться со мной. Восходит на Небо, не оставляя земли. Уходит, чтобы наполнить землю и сердца обычных смертных людей, прорасти в них лозой и сделать их виноградом. Из смертного обрести Вечное.
Так в Вознесение Господь относит к Отцу Небесному и мое сердце. Если в нем однажды нашлось место Ему.
«Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается. Ин.14:27.»
И нет, это не прощание. Он остается. Тот, Кто и есть источник жизни и начало всякого мира. Не мир, как пространство и время, но мир как начало и покой, как состояние Его собственной души. Как Он Сам.
О чем тогда печалится мое земное? Есть ли теперь время и место скорби?