Татьяна Краснова
— У меня двойственное чувство по поводу этого проекта, хотя я понимаю, какую цель преследовали авторы.
Однажды у меня была совершенно ужасающая история, которая на меня произвела тяжелейшее впечатление – я покупала помидоры у женщины, которая торговала на улице. У нее просто ящичек стоял на газетке, и она продавала помидоры, какие-то фрукты. Пока я рассматривала помидоры, у меня за спиной раздался какой-то грохот и скрежет. Мотоциклист и машина столкнулись. Женщина встала, какое-то время очень колебалась, нервничала, а потом попросила меня – у нее была бутылка с водой в ящике — полить ей на руки. Дальше она побежала на место аварии и до приезда скорой оказывала очень квалифицированную и грамотную реанимационную помощь мотоциклисту. Когда приехала скорая, ее очень благодарили. Потом она вернулась к своим помидорам и ко мне. Я стояла, стерегла ее ящик, и спросила: «Вы кто?» — «Врач-хирург из Душанбе».
Еще у меня был случай на даче, когда работник, гражданин Таджикистана, пришел косить участок у моей мамы. Я сидела и читала книжку. Я оставила книжку на крыльце, и он, проходя мимо, сказал задумчиво в никуда: «Какой хороший писатель Ремарк, как я его люблю».
Мне тогда почему-то это оказалось удивительным, и я потом себя очень ругала за то, что удивилась так, как будто Бог знает кто заговорил и мне такое сказал. Просто жизнь страшно расшвыряла этих людей. Все мы отчасти, если существует такое понятие как коллективная вина, виноваты в том, что произошло.
Мы живем в мире, где произошла серьезная геополитическая катастрофа. Люди, которые оказываются у нашей двери с суши и пиццей – это обломки катастрофы.
И авторы рекламы пытались донести, что эта геополитическая катастрофа случилась, и этому нужно смотреть в глаза. Понимать, кем может оказаться тот, кто стоит у твоей двери или приколачивает на даче забор.
Надо говорить о том, что любой честный труд – это честный труд, он уважаем и должен быть оценен, кто бы ни был перед вами.
Среди нас работают тысячи, я даже боюсь, миллионы людей, которые не имеют никаких прав вообще. Это, правда, очень страшно. Это огромная социальная бомба.
Потому что часто нам кажется, что это хорошо, весело и удобно, что можно позвать человека, который сделает работу в два раза дешевле, чем это сделал бы русский с московской пропиской.
Однажды мы в благотворительном сообществе “Конвертик для Бога” столкнулись с историей человека по имени Шоди, который упал на стройке в Москве. Он сломал позвоночник. Я не знаю, какие были у него отношения с его работодателем, как это всё было оформлено, была ли лицензия. Я знаю только одно: когда он сломал позвоночник, работодатель сказал: «Я тебя не знаю». Нам тогда удалось собрать ему деньги. В моем архиве лежит очень дорогое для меня письмо — из его аула. Они написали мне всем аулом, что никогда не ожидали, что в этой чертовой Москве могут оказаться люди, которые их соотечественника, человека из их деревни, будут опекать, пытаться его спасти, вытащить.
Эта бомба рано или просто рванет, потому что так нельзя относиться к огромной армии людей.
В чем ужас этой ситуации? Этот человек, который читал Ремарка, эта женщина, которая хирург — они загнаны в угол, они не имеют никаких прав, они лишены корней, они оторваны от дома.
Человека делает человеком его окружение, как мы с вами знаем. Мы с вами ведем себя по-человечески благодаря нравственному закону внутри нас. Нам еще повезло, что мы христиане, мы, по крайней мере, пытаемся по мере сил так себя вести. Но когда человек лишен всех прав, загнан в угол — ничего нет страшнее такого существа. Кролик, загнанный в угол, откусывает морду борзой собаке. И как бы случайно мы не довели огромную армию людей до такого состояния.
Записала Ольга Лунина